Те определения, что уже предложены на первом этапе нашего исследования предмета информации (в работе «Сущность информации»), показали принципиальную возможность философского осознания такого предмета, как природа информации. Но одновременно существенный итог этой работы - равно оценка, что разрешение проблемы информации возможно лишь при условии осознания предмета такой мало исследованной в философской онтологии сущности как особый предмет по имени код. Тогда осознание нами необходимости в предложении развернутой характеристики предмета кода и обусловило необходимость проведения настоящего анализа. То есть - теперь мы предпримем попытку определения специфики кода, подразумевая, что к предметному объему подобной специфики равно подобает принадлежать и особенностям трансляции и восприятия кода. Другое дело, что наилучшим способом анализа предмета кода мы определим отнюдь не прямой анализ физических механизмов формирования кода, но анализ такой первостепенно значимой здесь особенности как характер статусных зависимостей, определяющих саму возможность формирования кода.

То есть - мы позволим себе следование пониманию, что наилучшая возможность осознания природы кода - исследование статуса или, в более общем понимании, модальной характеристики, придаваемой некоей физической конкреции, то есть, по сути - анализ средств, наделенных способностью в силу придаваемого им статуса функционировать в качестве кода. Или - настоящий этап нашего объемного анализа предмета информации будет посвящен решению задачи как можно более полного понимания предмета теперь уже возможности придания некоей реальности функции кода. В рамках настоящего анализа некие статусы и потенции, задаваемые неким возможным «кандидатам в коды» и позволят их рассмотрение как особого рода комбинации условий, создающие возможность придания статуса «код» некоей субстанциональной форме, положим материальному или какой-либо иному предмету.

Более того, если статусные характеристики - это по большей части не характеристики носителя статуса, но характеристики его положения, то такое их качество позволит нам предложение оценки и такой возможности, как открытость некоего предмета для обретения им положения «носитель кода». То есть - мы намерены понять, почему для различительной способности нечто регистрирующего агента некий предмет дано отличать особенной специфике исполнения данным предметом функции носителя кода.

Теперь нам подобает последовать допущению, что код подлежит оценке не как характеристика предмета, но как характеристика всего лишь приданного предмету статуса, - на основании этой оценки тогда мы и построим весь наш последующий анализ. Первой же задачей данного анализа и правомерно избрание формулировки некоей начальной конвенции, необходимой нам для ведения рассуждения. То есть если функцию кода мы понимаем не более чем определяющей предмет его модальной проекцией, то отсюда и само исполнение функции кода - это образование связи лишь некоего косвенного соотнесения, причем такого, для которого исключена возможность какого бы то ни было «прямого» заимствования свойств объекта, транслируемого посредством этого соотнесения. В подобном отношении, хотя здесь речь идет не более чем об аналогии, то и дым - это некий «код», что дано формировать огню, то есть огонь здесь не может быть кодом самого себя, и тогда дым для огня - не объект, но квалификация, определяющая огонь как исполнителя функции носителя кода. Равно и давно вымершим динозаврам до сих пор дано исполнять функцию носителя кода в силу сохранности и в наше время их ископаемых остатков, что можно понимать как исполнение ими функции кода, способного доносить смысл существования динозавров в прошлом. Здесь хотя динозавры и огонь находятся в различном положении - огонь продолжает горение, а динозавры уже давно вымерли, но, тем не менее, один буквально, а другие виртуально принимают на себя такую «обязанность» как исполнение функции кода, что и обращается в выход дыма или в сохранение ископаемых окаменелостей.

В таком случае «кодирование» - это такого рода обретение репрезентативности, что предполагает выражение посредством некоего воплощения, в физическом или предметном смысле присущего, но не знающего слияния с физически или предметно действительным носителем кода. Если же использовать иные понятия, то «код» в его грубом понимании - те физические или просто предметные формы, которым доступна возможность или самоидентификации или - идентификации другого чего-либо, когда средство такого указания - это или нечто как-то относящееся к ним или как-то связанное с ними.

Поскольку код, согласно нашему предположению, - все же это нечто воссоединенное с носителем кода, то нам подобает задать характеристику, чем же в аспекте информационного представления дано обратиться картине проявления свойств, доступных непосредственному наблюдению. Такого рода свойствам, если объекту и доводится предъявлять их носителю перцепции, никоим образом не дано предполагать отождествления как тот или иной «код». С позиций теории информации любая картина, открывающаяся прямому когнитивному доступу - это нечто особая формация, чьим наилучшим средством отождествления и подобает определить такое особенное понятие как паракод (или – «до»-код).

Но если вернуться к собственно предмету качеств кода, то код не подобает расценивать как средство репрезентации лишь нечто единственного объекта или формации, чьим косвенным свидетельством о бытовании и обращается код. Так, если коду с равным успехом доводится представлять собой свидетельство о бытовании нескольких подлежащих репрезентации объектов, то из этого дано исходить лишь некоему обременению получателя информации в части более пунктуального порядка реконструкции того, что способен представлять такого рода код. Но, тем не менее, такое «уточнение» возможно далеко не всегда. Так, в технических системах передачи информации потому и возможны всякого рода «ложные срабатывания», когда искаженный сигнал или просто помеха воспринимаются как непосредственно сигнал.

Тогда поскольку в смысле выстраиваемой нами концепции порядка информационного взаимодействия непосредственное восприятие специфики объекта - это фиксация неких ассоциаций в формате «паракода», то нам подобает определиться в том, каковы характерные особенности извлечения или осознания данных, не выходящего за пределы такого формата. Мы, несколько отвлекаясь от специфики акта восприятия, и определяя как базисный уровень тогда уже порядок циркуляции кода, и вообразим себе сход с этого базисного уровня на «закрытый» от нас непосредственный уровень как выполняемый посредством употребления некоего специфического приема. В этом случае и возможно то определение, что порядок совершения когнитивного акта посредством различения «паракода» - не иначе как нечто прямо реализуемый акт отвлечения признака от объекта. Или - различение «паракода» - это отличительная особенность такого рода способов отвлечения данных, что допускают их отождествление как совершаемые в такой последовательности: объект, представленный универсалией (свойством), когнитивно-рецепторная цепочка, осознание (регистрация, фиксация) объекта как располагающего некоторым свойством.

Здесь посредством задания подобного рода несколько грубой схемы мы получаем возможность отождествления механизма различения «паракода» как не связанного с какими-либо манипуляциями пересылки данных. Как следствие тогда и разделение двух форм - «информационного» и «не информационного» порядка совершения взаимодействия будет строиться на том, что если объект наделен возможностью оказания такого стимулирующего действия, что порождает перцепцию, то он не расценивается как позволяющий отождествление на положении носителя кода или - не расценивается как заключающий собой некие внешние данные.

Тогда, напротив, теперь уже информационный метод получения данных - то непременно акт, где имеет место устранение служащего источником данных объекта от вступления в прямое взаимодействие с аппаратом осознания посредством образования когнитивно-рецепторных связей. Или - донесение данных в порядке их сообщения как информации может иметь место лишь в случае, когда характер ситуации обусловит использование также и некоего специфического вспомогательного средства их извлечения; здесь, так или иначе, но важно то обстоятельство, что в подобных условиях прямо невозможна прямая фиксация реальности посредством активности когнитивно-рецепторного механизма.

Отсюда ситуация донесения информации будет отличаться от ситуации извлечения паракода тогда уже тем, что ситуация донесения информации - это охват этой ситуацией равно и нечто, представляющего собой средство условного «продления» (распространения, расширения) активности когнитивно-рецепторного взаимодействия, и мы обозначим подобное средство при помощи понятия канал передачи информации.

То есть формация «канала» передачи информации - это формирование объекта или порядка, что каким-то образом достаточен и для инициации такой реакции на различение носителя кода, в которой последний определяется не как носитель признака, но как носитель источника отождествления. Так, если нам дано заметить букву «А», то мы различаем эту букву не как комбинацию линейных форм, но - как источник инициации реакции характерно внешнего порядка по отношению к геометрии данной графической формы. Данный принцип мы и позволим себе использовать как некую грубую квалификацию предмета «канала» передачи информации, хотя в некоторых специфических случаях он уже не вполне достаточен для описания специфики такого «канала». В частности, некоторые проблемы могут иметь место при задании квалификации такой разновидности носителя кода как «вещественный след». Причем понятие «канал» передачи информации, что очевидно из нашего рассуждения, будет связано здесь не только лишь с физической доставкой носителей кода - высеченная на скале надпись так и остается на месте, тем не менее, само нанесение надписи - это в нашем смысле уже устройство канала передачи информации. При этом сама деятельность объекта как носителя кода - тогда и нечто налагаемая на него модальная проекция, - так, если построить перпендикулярное пересечение двух коротких линий, то, быть может, сложно сказать - это просто пересечение или тогда уже и буква «Т». С другой стороны, само понимание носителя кода как действующего в таком качестве - равно же производная возможности распознания, отличающей сторону приема; так, если европеец не знакомый с арабской графикой видит арабские надписи, то не может понять, какие там использованы буквы.

Настоящий анализ - он же и в какой-то мере подобающее основание для обретения представления о конфигурации канала передачи информации, обязательной для совершения акта обмена. С одной стороны, такого рода канал подобает отличать равно и такой начальной позиции, что равнозначна наличию источника задания той телеологии, что модифицирует некий носитель до функциональности кода, далее уже дополняемой системой доставки носителя кода до места расположения носителя когнитивно-рецепторного аппарата, где уже действует механизм выделения кодового наложения. Подобный механизм выделения собственно и завершает структуру непосредственно канала, уступая место механизму реконструкции символической проекции по выделенной последовательности (массиву, блоку) кода.

Или - такого рода «схему канала» допустимо применять даже к случаю динозавров, как бы оставившим нам «послание» в виде сохранившихся от них остатков скелета.

Если нашему анализу уже каким-то удалось образом прояснить предмет «канала передачи информации», то, вполне возможно, исходя из данного представления, возможна и попытка задания более точной квалификации актам фиксации кода и его альтернативе - фиксации «паракода» или просто когнитивной рецепции. Насколько на таком различии дано сказываться как таковым особенностям функционала рецепции или - достаточно ли понимание подобной специфики для прояснения природы такого различия?

К примеру, если вообразить, что получателю информации доступен выбор между инициацией, в одном случае, прямой, или, в другом, информационно организованной когнитивной активности, то здесь вряд ли следует понимать оправданным утверждение, что выбор прямого доступа обязательно обратится источником определенного преимущества. Например, вместо самостоятельного построения реакции на «мокрое» нам легче использовать богатый опыт кого-либо уже много раз мокнувшего, и следовать принципам давно уже используемой рациональной модели поведения вместо судорожных попыток поиска адекватной реакции.

Но здесь нам также важно определиться и в отношении такой существенной проблемы, как проблема различия объемов реализуемой нашим сознанием интерпретации в случае использования, в одном варианте паракодовой, в другом - кодовой формы регистрации присущих действительности обстоятельств. При этом важно не упускать одной важной особенности: если для такой формы, как «объект» возможен как кодовый, так и паракодовый способ съема информации, то регистрация происшествия или «случая» предполагает отображение лишь посредством кодового представления. Причиной подобной странности, присущей формату «случай» и подобает понимать невозможность сведения, ради проведения регистрации, состава случая в единый паттерн; регистрации случая явно дано подразумевать тогда и обязательный порядок его представления посредством повествовательного развертывания. Отсюда кодовому представлению дано обнаружить и характерно более широкие перспективы использования, нежели чем фиксации «паракода».

Еще одна особенность фиксации «паракода» - не всякий раз явный характер такого события как собственно фиксация паракода. Съему данных, возможно, что на деле и реализуемому как простая перцепция, в ряде обстоятельств дано обращаться и истинно информационным, если имеет место закрепление простого свидетельства на положении «причиненного». Такое возможно в условиях приписывания качеств субъективности тем же объектам неживой природы, что и происходит в обстоятельствах понимания определенной ситуации тогда уже как реализации присущей ночи способности «обволакивать темнотой».

Также специфике характерно информационного - помимо обозначенной здесь ситуации, - доводится отличать и случай различения такой формы представления как отраженный сигнал. Представим себе, например, посетителя зоопарка, наблюдающего хищников сквозь защитные металлические решетки и другие заграждения. Его, если он не встречался с хищными животными в других обстоятельствах, не дано отличать и чувству опасности, что будет овладевать любым из тех, кто близко соприкасался с такими животными. В подобных обстоятельствах лишь наблюдение, скорее всего, не более чем экстерьера и повадок этих животных будет представлять собой лишь способ порождения своего рода «эстетического впечатления». Подобный аспект очень хорошо понимает такая сугубо прикладная наука, как «техника безопасности», все время, в частности, стремящаяся напомнить, что «мирный» вид незащищенной электрической арматуры ни в коем случае не должен вводить в заблуждение. Здесь важно, что при незнании подобных специфик невозможен синтез некоей символической проекции, и, следовательно, невозможен, по сути, и паракодовый контакт с подобной действительностью.

Тогда если согласиться с оценкой, определяющей некий порядок фиксацию паракода непременно как исходящий из специфического подкрепления, способствующего синтезу символической проекции из подлежащих съему данных, то ситуацией истинного паракодового съема информации правомерно признание лишь ряда особых случаев воссоздания паттерна присущим человеку пониманием. Подобная специфика и обращает паракодовый съем данных в съем непременно же неким экспертом, пусть даже поле опыта такого эксперта и довелось составить лишь той же повседневной кулинарии. Любые иные ситуации, где содержание паттерна будет играть лишь роль «зацепки» для захвата некоторых сторонних поясняющих дополнений, фактически будут представлять собой именно «кодовые», поскольку основная часть данных будет извлекаться здесь лишь благодаря привлечению средств стороннего информационного подкрепления.

Кроме того, важно понимать еще то обстоятельство, что присущее сознанию человека смысловое конструирование фактически пренебрегает информационностью зрительного и слухового восприятия, игнорируя в своих построениях условие реального отстранения объектов. (Например, вряд ли наблюдаемые в темном небе звезды как-либо позволяют понимание на положении «близких» наблюдателю.) Тем не менее, в силу подчинения подобной когниции порядку «неноминалистической» онтологии когнитивного акта и определяемых этим условий смысловой корректности, зрительную и слуховую формы восприятия, все же, даже не греша против истины, лучше определять как относящуюся к формату паракода, но не к истинно информационным, кодовым формам получения данных. То есть, несмотря на указанную здесь специфику неполноты преимущественного числа первичных картин, информационными следует признать лишь картины, за которыми скрывается телеологизированный источник их построения, пусть это будет лишь некто, обращающий наше внимание на тот же видимый нами пейзаж.

В развитие представленной здесь схемы равно правомерна и постановка вопроса о реальности комбинированного - в чем-то кодового, а в чем-то и паракодового извлечения данных. Для человека подобная реализация порядка извлечения им информации наступает в случае наложения первичных сведений на определенную предустановку; например, искать мелкие детали или оценивать геометрическую форму поверхности. Здесь равно же и техническим устройствам дано заключать собой некие подобного рода решения, когда определенные данные фиксируются этими устройствами как требующие проверки по контрольной сумме или как нуждающиеся в употреблении неких других алгоритмов их «черновой» обработки. В частности, таковы дискретные компараторы, фактически воспринимающие эталонный сигнал как «информацию», а не эталонный - как требующий его коррекции «паракод».

Построенная здесь нами схема своего рода «считывания» картины мира в статусе специфической формы «паракод» вызвала по своему адресу некоторые критические замечания целого ряда наших собеседников. Далее мы приведем здесь, высказанную ими критику, сопроводив ее и нашим комментарием; в ее связи лишь подобает отметить, что основные формулировки данной критики принадлежат нашим собеседникам по конференции fido7.su.philosophy.

Так, согласно предлагаемой нами схеме информационного взаимодействия такое взаимодействие равнозначно нечто специфическому порядку становления случая формирования реакции когнитивно-рецепторной схемы на стимуляцию, исходящую от объекта, распознаваемого как «носитель кода». Признание правомерности данной оценки и позволяет попытку анализа некоей атрибутики, характерной такого рода реакции, а именно - способности неких материальных и идеальных сущностей принимать на себя исполнение функции носителя кода. Чтобы хотя бы грубым образом обозначить подобные сущности, нам следует пояснить наше понимание ряда общих аспектов.

Но поначалу все же подобает ограничить интересующую нас проблематику не более чем кругом проблем, позволяющих сведение в общую рубрику так или иначе связанных с характеристикой «инструментальной точности», в этом случае - тогда и следующих проблем:

Если судить о проблеме «глубины действия», то здесь справедливо то допущение, что какой бы уровень физической «силы» не отличал бы некое действие, само собой событие поступления кода, вне всякой связи с такого рода «силой» или «уровнем ослабления» все равно продолжит исполнение им функции донесения кода. То есть речь здесь идет о том, что в части порядка информационного обмена проблема глубины действия вряд ли будет предполагать хоть сколько-нибудь существенный смысл. Составляющей сложности выражения также вряд ли дано играть роль условия, принципиально значимого для возможности донесения кода: даже если чтение сложного шифра доступно единственному читателю, все равно и такое лишь ему понятное сообщение не утрачивает своей функции «составлять собой сообщение».

Несколько иного рода проблемы будут требовать их разрешения тогда уже при рассмотрении энергетической картины случая передачи кода. Этой проблеме, поставленной на последнюю позицию в приведенном выше списке, тем не менее, подобает отвести особое место.

В частности, у нас может отсутствовать ясность при определении своего рода «энергетического качества» читающего код устройства – либо, с одной стороны, оно может обнаружить энергетическую зависимость от канала передачи информации, либо, с другой, может располагать и энергетической независимостью. Положим, мы собираемся исследовать следующий список информационных событий: остаточный нагрев местности в солнечный день, пересылка письма и прослушивание радио по радиоприемнику в одном случае с автономным электропитанием, в другом - собранного по схеме детекторного приемника.

В самом деле, вряд ли возможна трансляция кода, что предполагала бы иной способа ее осуществления, кроме как посредством, возможно с потерями в канале распространения, испускания энергии, затрачиваемой далее на срабатывание входного сенсора (или, как определяет теперь нейрофизиология, стимулирующих входов). Можем ли мы, в таком случае, с большой долей определенности установить, что передача кода связана с малой, большой, безвозвратной или возвратной затратами энергии?

При ответе на поставленный вопрос нам подобает понять, что всякое событие фиксации носителя кода или его признака представляет собой событие срабатывания. При этом приемное устройство переходит в некое следующее состояние притом, что далее может возобновить первоначальное состояние, а может - и не возобновить; подобного рода смена состояний играет роль вентиля для внутренних циркуляций в деятельности стороны приема. Поэтому весь объем энергии, служащей такому срабатыванию и воспринимаемый читающим устройством из стимулирующего сигнала уже расходуется на срабатывание первичного сенсорного слоя, а дальнейшая трансляция кода внутри схемы читающего устройства происходит за счет уже его внутренней энергетики.

Это справедливо для всех названных нами случаев, кроме одного - порядка работы детекторного приемника. Но последний нам подобает исключить из настоящего анализа по той очевидной причине, что он представляет собой не информационную, но не более чем физическую машину переменной конфигурации, полностью управляемую внешней по отношению к ней активностью, известной под именем «напряженность электромагнитного поля». Чтобы не углубляться в эту сложную проблему, мы просто постулируем здесь следующий принцип: воспринятая сенсорным входом читающего агента энергия всегда меньше затраты им энергии на декодирование принятого кода. В подобном отношении и любого рода устройства с питанием якобы от информационного канала, работу сложной схемы которых будет обеспечивать, например, линейный ток телефонной станции, фактически подключаются не к информационному каналу как таковому, но - к комбинированному «информационно-энергетическому» каналу.

Далее нам также следует определиться и с нашим пониманием характера той ситуации, что складывается в сложных читающих устройствах типа человеческого мозга, что воспринимают не то, что мы определяем здесь как характеристики «код» и «паракод», но то, что представляет собой как бы данные «как таковые». То, что мозг воспринимает «как данные» - это не только фиксация им некоей символической проекции задаваемой неким кодом, но и свидетельства перцептивной природы, обращаемые им в данные. Фактически все, что сохраняет человеческая память, построено как корпус кода, причем здесь равно и данные, полученные в виде внешнего кода, могут предполагать фиксацию при помощи иных носителей кода, что привычно использовать самому сознанию. Непосредственные же ощущения, подобные локальным слуховым ощущениям, получаемым слушателем от прослушивания отдельных звучаний во время симфонического концерта, они, представляя собой паракодовое воздействие на сознание, выраженное в некоторой «низкодискретной» и «первоначальной» форме, отправляются нашим нейрофизиологическим аппаратом на хранение никогда не в присущей им первоначальной конфигурации. Они обязательно подлежат переработке ассоциативной системой и допускают запоминание в виде последовательности соотнесенных со звуками составляющих мелодию мнемонических ассоциаций; то есть, если судить с позиций философской онтологии предмета информации, преобразуются в вид сообщения, отображаемого посредством кодовой комбинации.

Порядок хранения в сознании музыкальных впечатлений посредством «внутреннего кода» косвенно может подтвердить тот факт, что объектами, выделяемыми нашим зрением, главным образом дано обращаться комплексам и паттернам, обретшим характерную различимость для нашего высокоуровневого зрения. Хорошим в этом смысле примером может служить умение оценщика автомобилей различать побывавшие в аварии детали кузова даже в случае сокрытия следов аварии искусной заменой деталей и покраской, аккуратно подбираемой в тон остальной неповрежденной части кузова. Привлекающие внимание оценщика мельчайшие частности часто попросту «незаметны» покупателям автомобилей тогда и в силу их неразличимости по причине отсутствия у покупателей должного объема опыта.

Если попытаться теперь осмыслить своего рода «структуру кода», то выделение элементов или фрагментов этой структуры тем или иным образом связано с функционалом построения реакции на стороне приема. Но, тем не менее, данный предпринятый нами характерно общий анализ вряд ли предполагает рассмотрение всего многообразия реакций, порождаемых воздействием кода на сторону приема. С другой стороны, наша постановка задачи все же требует подчеркнуть важность одной составляющей - каждый фрагмент или элемент кода так или иначе, неважно каким именно образом ассоциирован с поступком или действием, которое может выполнить либо один из элементов, принадлежащих читающей схеме, либо читающее устройство в целом.

Для настоящего анализа равно полезно и представление краткого описания, характеризующего многообразие форм эмиссии кода. Эмиссия кода допускает ее исполнение равно и посредством операций, фактически не лишающих эмиттера какой-либо части его содержания, так может принимать и форму полного расхода на ее проведения тогда и некоего ресурса возможностей. Если знак подается при помощи сигнальной ракеты, то смыслом кодовой посылки здесь будет наделено непосредственно горение ракеты. С другой стороны, вырезанная на гранитной плите надпись, доступная для чтения в течение тысячелетий, не утрачивает ее идентичности, несмотря на столь продолжительное время существования. Приведенные примеры лишь подтверждают правильность представления, не признающего какой-либо зависимости между характером эмиссии кода и спецификой его восприятия.

Еще один далеко не лишний предмет интереса для предпринятого нами анализа - осмысление предмета специфически различного восприятия кода разными читающими устройствами. Конечно же, эта проблема в большей мере затрагивает биологических получателей кода, приходящих чуть ли не к полностью противоположному пониманию той же самой кодовой комбинации. Но с философской точки зрения здесь важна не чья-либо способность на свой лад толковать тот же самый блок кода, отличающая формы стороны приема, сколько важна способность читающего устройства к построению такого рода реакции на приходящие данные, что строилась бы непременно как осознание информационного способа доставки таких данных посредством трансляции кода.

То обстоятельство, что взрослой птице дано обнаруживать достаточную меру пугливости, а птенцу с неразвитой психикой - иной раз не реагировать даже на явную опасность, - все же это проблема деятельности биологического объекта в качестве информационной машины, но не проблема акта эмиссии кода. Подобное понимание и позволяет оценку, что если имеет место возможность появления кого угодно такого (чего угодно такого), отличающегося способностью понимания следа тех объекта или события, в котором участвовал объект-эмиттер, не иначе как в статусе кода, то акт эмиссии этих следов уже допустимо рассматривать как акт эмиссии кода. В подобном отношении эмиссия кода и есть нечто, предполагающее ее вторичное определение по отношению к возможности восприятия (приема) следов объекта или события в качестве корпуса кода. Птенец же с его неразвитой психикой, не обладая опытом чтения «кода природы», рискует погибнуть, попав по неосторожности в лапы хищника.

Для чтения кода существенное значение приобретает и проблема строгого определения того, что именно можно понимать под функцией различение кода. Перефразируя одного из наших оппонентов, мы можем поставить вопрос о том, а не следует ли назвать «различающей код» и кучку песка, которая при сдвигании ее с места на место не в состоянии сохранить собственную форму.

Чтобы предложить ответ на поставленный вопрос, следует начать с задания некоторых ограничений. Во-первых, акт различения не может, в силу ряда причин, состоять менее чем из двух стадий. Приходящее в читающее устройство внешнее воздействие обязательно должно быть воспринято сенсором или любым иным передаточным механизм, «нагрузкой» которого дано обратиться тогда уже механизму фиксации. Более того, вторым условием восприятия информации именно как «информации» следует понимать природу кода, в принципе не разрушающую приемное устройство. Если мы понимаем под информационным воздействием событие «гражданину дали в ухо», то это событие мы можем понимать информационным лишь в случае, если его фиксацию осуществит не нарушенная подобной агрессией память пострадавшего. Если же физический ущерб столь значителен, что у жертвы отказывает и память, тогда случай «получения в ухо» перестает для нее обладать характером собственно информационного.

Анализ проблемы кода также предполагает исследование и того противоположного понимания, что восходит к такому альтернативному объяснению предмета информации, что рассматривает феномен «информационности» никак не связанным с возможностью формирования кода. Во-первых, какое именно упрощение тогда претерпит такого рода модель «информационного взаимодействия»? Скорее всего, она будет рассуждать о некоем «прямом эффекте» действия, допускающим «исполнение приказа подчиненным», «передачу текста по телеграфу», «реконструкцию палеонтологией вымерших видов животных». Данное представление будет связано с реализацией модели, описывающей случай управления тогда уже как нечто комплекс возможностей управления приводить к получению неких ожидаемых результатов. Нам же в отношении подобного представления следует сосредоточить внимание на предмете степени реализации информационно задаваемого порядка поведения, обратившись к рассмотрению предметов «точности исполнения приказа», «возможности передачи текста» (передает ли телетайп верхний и нижний регистры?), правильности научной реконструкции, то есть - не «механики» информационного акта, а его последствий.

Понимая тогда ту особенность, в силу которой эмиссия кода возможна лишь «в предвидении» прочтения, ожидаемого в некий следующий момент, мы можем составить некое подобие шкалы оценки источников кода в качестве источников либо преднамеренной, либо спонтанной эмиссии. Если спонтанная эмиссия не представляет для нас интереса в смысле активности эмиттера, поскольку в целом ее интерпретация «и рождается, и реализуется» на стороне приема, то преднамеренная эмиссия куда более любопытна в смысле соответствия ожиданий теперь уже реальному эффекту. В подобном отношении эмиттеру кода или его управляющей схеме должны быть доступны представление (или «представления») об условиях прочтения кода приемной стороной или о, если речь идет о технических устройствах, технических характеристиках приемной аппаратуры.

В этом случае свое характерное значение дано обрести проблеме того обратного нормирования, что определяет действия эмиттера кода и создает и саму возможность преднамеренной эмиссии. В рамках нашего рассмотрения функция обратного нормирования наделена смыслом тогда уже не иначе как «технически» значимой функции, а именно, соответствия специфики элементов кода техническим возможностям распознавания стороны приема или ее читающих устройств. Проблема же интерпретации технически адекватно воспринимаемого информационного сообщения вряд ли позволяет признание проблемой, относящейся к числу проблем теории кодовой конструкции информационного обмена данными. Проблема непосредственно технической модели обработки кода будет рассматриваться нами в дальнейшем в двух следующих эссе «Код и символ» и «Информация как инструмент управления».

Теперь, уже на «финишной прямой» предпринятого нами анализа также мы уделим внимание предмету способности получаемых сообщений обращаться или активаторами «прямых» реакций читающих устройств, или, напротив, активировать косвенные реакции в этих устройствах, связанные со способностью отдельных читающих устройств видоизменять или игнорировать получаемую команду. В частности, если человек способен воспринимать рекламу в качестве антирекламы, то технический получатель информации способен содержать фильтр, реализующий в нем функцию игнорирования части поступающих команд. (Так, часто отечественные пользователи телетайпа во времена его широкого использования отключали в нем функцию латинского регистра.) Влияет ли тогда неадекватность понимания кода на способность конкретного кодового элемента исполнять предназначенную ему функцию?

Наш ответ на поставленный здесь вопрос мы позволим себе построить посредством приложения критерия, восходящего к признаку «отдельности» того или иного элемента. Если некому пониманию дана возможность иного видения некоего сообщения в силу использования такой разбивки последовательности посылок на отдельные составляющие, что отличается от заданной в момент эмиссии, то в таком случае данную форму кода следует рассматривать как потенциально двусмысленную. Но если такая модификация производится уже на уровне значащей (содержательной) компоненты сообщения, то эмитируемый код следует рассматривать как основу для стабильной «формальной интерпретации» на стороне приема. Возможность неправильной идентификации элемента в принципе не исключена при, например, ручной трансляции кода Морзе, когда некие элементы этого кода при не вполне точном соблюдении пауз в сумме позволяют их понимание всего лишь одним элементом.

Потенциальная многозначность кодового представления, между тем, отличает не только некоторые «намеренные» формы эмиссии кода, но отличает и известные из биологии виды информационного обмена. Так, в некоторых местах код ДНК допускает его чтение в двух направлениях, благодаря чему и возможно получение белков, необходимых в двух различных случаях.

В силу названных причин системы первичного кодирования следует оценивать и на предмет их потенциальной защищенности от случайных возможностей многократного прочтения.

Еще одной существенной проблемой формирования блоков кода также правомерно признание проблемы пригодности сообщений к их передаче в нескольких кодовых форматах. Например, компьютерный текстовый файл невозможно преобразовать в сообщение в телеграфном коде МТК-5 по той простой причине, что телеграфный код содержит существенно меньшее число символов, нежели чем символьная таблица ASCII. Хотя и здесь возможно применение приема функциональной редукции за счет использования конвенциональных систем записи тогда уже содержательного уровня. Отсюда системам кодирования и дано предполагать оценку согласно нечто критерию «инвариантной готовности» к исполнению функции порядкового начала не особенного, но уже комплексного канала передачи, в котором одно и то же сообщение допускает передачу способом перевода из одного формата кодового отображения в другой.

Теперь если перейти к обобщению картины всех представленных здесь форм реализации кода, то возможна оценка, что код в его онтологическом позиционировании и подобает характеризовать как нечто наделенное предсемантической значимостью. Для онтологического представления код - это любое то, что допускает его обращение нечто той начальной «несущей» конструкцией, что при придании ей некоей подобающей конфигурации окажется достаточной для трансляции некоей символической проекции. Любые же аспекты теперь уже доносимого посредством блоков кода символического качества - это не иначе как проблематика порядка организации управления или воспроизводства осознания, когда уровень кода - это только лишь проблематика распознания носителя кода и его отождествления как средства выражения той или иной символической проекции. В рамках такого рода сугубо «технической» задачи и дано иметь место такой частной подзадаче как задача отделения полезного сигнала от относящихся к числу неосмысленно наличествующих «шумовых» проявлений. Проблему разделения этих двух сущностей мы и рассмотрим далее в одной из следующих наших работ, посвященной функционированию, как называют подобные операции на компьютерном жаргоне, «протоколов физического уровня».

Настоящий анализ также проясняет картину акта передачи информации в целом, что заключает собой такие составляющие: не обязательную картину порождения (эмиссии) кода, не обязательную картину акта доставки, и обязательные на стороне приема - распознание кода, его обращение символической проекцией при обязательном преобразовании полученного кода в код выходного протокола читающего устройства. То есть лишь завершение построения картины, характеризующей акт передачи информации, - это равно и единственное основание для перехода к построению картины семантической интерпретации содержательной части сообщения.

06.2004 - 10.2022 г.