Та картина мира, что формирует современная философия, странным образом не включает в себя анализа предмета, что надлежит определять как мельчайший «атом» этой картины; построение философией картины мира - то непременно комбинирование лишь сложных элементов - объектов, универсалий и т.п., но никогда не элементарно простого. Отличающее современную философию понимание как бы «не определяет предмета» выделения того порядка обустройства мира, что означал бы в таком обустройстве реальность и нечто наиболее простой и вездесущей условности. Такой подход философии, скорее всего, в существенной мере исходит из той установки познания, что предполагает понимание мира системой, чему специфично лишь пребывание в некоем «активном» состоянии. В следовании подобной установке, познание и отождествляет мир либо непрерывным движением, где статические условности и обращаются не более чем «моментальной фотографией», либо - определяет мир системой статических констуитивов, где отличающая подобные формы неизменность и позволяет развитие взаимодействия, единственно и определяющего возможность наступления изменения. Тогда в одном варианте основание этой картины и образуют разнообразные, - мы позволим себе использование следующего понятия, далеко не обобщающего все их возможное видовое различие, - «накопители энергии» (накопители активности), в другом варианте - объекты в их качестве в известном смысле «вместилищ», устанавливающих как таковой «контур» протекания взаимодействия.

В используемых схемах предопределяющие их построение формации «ресурс энергии» или «объект» (даже, допустим, и редуцируемый до состояния «элементарного» образования) - они здесь и принципиально простейшие формы многообразия мира, где их организация в комплексы - это источник задания контура общего образа действительности, объединяющего собой всю относящуюся к нему фрагментацию. Также положение принципиально важной специфики такого рода простейших конкреций занимает и определяющая их бытование локализация - так энергетика предполагает локализацию условиями порождения и хранения, объект - локализацию условиями помещающей среды. Такого рода схемы тогда и не порождают иного рода понимания природы активности, помимо видения потенциала активности непременным следствием непрерывно протекающих процессов трансформации, комбинации и хранения активности, что не позволяет и никакого иного объяснения природы объекта помимо представления на положении последствий допускающей его существование ситуации. Такие системы, фактически не иначе как системы однородных констуитивов, недвусмысленно исключают введение в них любых возможных значимых факторов, быть может, своего рода «отпечатков среды» или - не предполагают рассмотрения ситуации выхода за пределы среды и обретения состояния «новой свободы». На наш взгляд, против такого рода избыточной строгости присуще «прямо протестовать» и собственно практике познания, никоим образом не запрещающей возможности инопорядковой проекции, а также признающей возможность расширения структурной достаточности посредством внесения в нее «иноприродной вставки», наиболее простым примером чему и подобает понимать запасы природных ископаемых биологического происхождения.

Наше признание известной разумности высказанной здесь критики и позволит нам усомниться в достаточности принципа, наделяющего спецификой фундаментальных начал мира именно «ролевые» сущности, а потому мы и предпримем попытку «извлечения сущностей, обретаемых на условиях изъятия из присущего им объема составляющей какой бы то ни было роли». Нашу попытку определения такого рода сущностей мы также позволим себе построить и на основании критического рассмотрения опыта наиболее глубоко исследующего подобный предмет математического познания.

Тем не менее, «краеугольным камнем» настоящего анализа все же надлежит признать принятие следующего постулата. Мы позволим себе определить, что в какой бы изоляции друг от друга не доводилось бы находиться неким сущностям, все одно, это не исключает их фиксации и в состоянии связанности, обеспечиваемой возможностью образования отношения. При этом как таковую попытку понимания «функции отношения» мы начнем с изучения проблемы понимания такой функции математическим знанием. Науке «математика» дано квалифицировать отношение тогда и как нечто «подмножество прямого произведения множеств». Но здесь ход нашего рассуждения все же надлежит прервать на приведение одного простого, но существенного замечания относительно инструмента нашего рассуждения - русского языка. Слово русского языка «отношение» предполагает наличие одновременно ряда значений, в частности, в английском языке предполагая расщепление на варианты перевода ratio и relation. Мы, естественно, ни в коей мере не предполагаем рассмотрения здесь проблемы «отношения величин» (ratio), но исследуем предмет «отношения» именно в части функционального предназначения «создания связи» (relation).

Итак, какого же рода схему тогда можно предложить на замену явно обращенной на «отношение величин» математической «формулы» в виде выражения «подмножество прямого произведения множеств»? Положим, что в нашем распоряжение имеются два множества «1» и «2», тогда относительно таких множеств задающую условие координации характеристику «больше» или «меньше» и надлежит расценивать как условность «отношения». Далее, как следует из комментария В. Карева, условием «отношения» следует понимать и характеристику «упорядоченности пары»:

Как можно заключить на основании анализа предложенной нам аргументации, характеристика «отношение», представляющая собой предмет математического рассуждения, тогда и обращается далеко не той элементарной нормой, что можно расценивать как кандидата на наделение статусом «первого приближения связей действительности». Здесь скорее выходит, что та характеристика «отношение», чем оперирует математика, - она не иначе как сложная структура, образуемая в силу следования требованиям далеко не простых математических правил. Тем не менее, и непосредственно в смысле «порядка организации» такого рода сложной формы координации и отношение «больше-меньше» так же надлежит понимать отношением. Если это так, то отсюда дано вытекать и постановке следующей проблемы: отношение - это и условие, обязательно касающееся нечто, собственно и составляющего отношение, однако непосредственно условию «отношение» не дано определять, какой уровень сложности способен отличать отношение. Тогда если и правомерна наша расшифровка проблематики «характера отношения», то анализ предметной формации «отношение» также надлежит продолжить и постановкой двух следующих задач: задачи анализа прецедента составления отношения, и - задачи анализа специфики содержания отношения.

Тогда рассмотрение предмета «составления отношения» и надлежит начать с анализа проблемы действительности его «составителя», или, если сколько-нибудь расширить сам предмет рассмотрения, то с анализа проблемы, отличает ли некие области действительности равно специфика образующихся там отношений? Кроме того, поиск ответа на такой вопрос невозможен и вне понимания специфики, насколько нормативную условность «отношения» определяет характеристика возможного для него структурного упорядочения?

Поиск ответа на поставленные здесь вопросы вполне можно построить и в таком порядке его ведения - так, возможно избрание и некоей «фигуры сопоставления» и ее рассмотрение под углом зрения, допустимо ли бытование нечто «специфически физического» отношения или фигура по имени «отношение» - это любым образом лишь «логическое» условие? Правомерно ли предполагать наличие зависимости между составляющими фигуру отношения условностями то непременно как зависимости «на положении зависимости» и в случае отождествления такой зависимости в качестве собственно «физической» или какой-либо другой? На наш взгляд, здесь скорее правомерна оценка, что вряд ли возможен подбор такого рода оснований, что позволили бы задание собственно условию «отношение» некоей конфигурации, наделяющей его спецификой «окрашенности» тогда и в силу того или иного прецедента реализации. На деле условие наличия отношения - это лишь то ограниченное условие, что актуализирует лишь факт наложения отношения, но - не более того. Или - если некто и дана возможность понимания самоё себя именно в качестве наблюдателя определенного явления на условиях обращения на такое явление возможности выделения только отношения, то ему дана здесь возможность наблюдения лишь «простоты отношения», но никоим образом не спектра условий действительности, что насыщают это отношение. Если магнитный сердечник притягивает якорь, то «на уровне отношения» мы говорим лишь о действительности казуса «вступления сердечника и якоря в отношения по имени ‘притяжение’», но не уточняем никаких деталей воспроизводства специфического отношения, определяемого как «притяжение». Отсюда «отношение» и надлежит квалифицировать как специфическую характеристику, что определяет собой действительность задания отношения даже не в качестве логического, но нечто «фундаментального бытийного условия», определяющего лишь перспективу дальнейшего структурирования той связи, что задает отношение. Более в строй форме такая специфика позволит ее выражение тогда и посредством формулировки правила: отношение способно быть состоявшимся даже и в обстоятельствах недоступности какой-либо возможности указания причины или источника предопределивших как таковую возможность выделения отношения.

Фундаментальный смысл «отношения» как начала бытия равно будет определять и нечто «контур» содержательной специфики для как таковой нормативной конструкции «отношение». Поскольку как следует из присущего нам понимания, нормативная конструкция «отношение» и природа задаваемой отношением связи или налагаемой на отношение окрашенности - это две разные ипостаси, то отсюда и «содержательная часть» отношения - это и специфика связей, реализуемых посредством образования отношения. Также отсюда дано следовать, что содержательный «накал» отношения - вряд ли это и что-либо существенное для становления собственно фигуры отношения. Содержание отношения - это далеко не отсылка к нормативным началам образования отношения, но, напротив, отсылка к востребованию, что обращено на саму возможность вступления в отношение, что любым образом предполагает лишь его привнесение в отношение. То есть содержание отношения - это и нечто то наполнение, что позволяет привнести качество «формат отношения» тогда и как нечто состояние, открытое для замыкания на него равно и потенциалов сторон, образующих отношение.

То есть содержание отношения - это в самой малой степени порождение отношения как «вида формата» и в самой большой степени - порождение комплекса возможностей или мощи интерфейса сторон, собственно вступающих в отношение. Тогда если взять такое отношение как «между настоящим текстом и его читателем», то как порядок отношения оно не изенит присущей ему формы, но как содержание отношения способно изменяться в зависимости от компетенции читателя.

Но тогда такого рода характерную эластичность отношения в части возможности наполнения тем или иным содержанием и надлежит расценивать как прямое основание теперь и для признания незначимым всего комплекса возможностей фиксации фигуры отношения тогда и в роли условия формирования отношения. Как бы содержательно ни разнились различные по своей фигуре отношения, это никак не определяет собственно факт вовлечения определенных участников в некое отношение. Отношение возникает как в случае осуществления косвенной, даже через посредничество собственно бытия, зависимости между участниками этого отношения, как оно реально и в случае наличия сильной связанности образующих его сторон, подобно связи атомов в простой молекуле. «Отношение», таким образом, выступает тогда нечто определителем связанности как таковой, невзирая на то, образуется ли благодаря его реализации сильная, слабая связь или предполагается лишь сугубо условное соотнесение.

Тогда если обратиться к попытке выбора эталона, способного определять «меру» отношения, то с позиций наличия содержания - это характеристика эффективности отношения в части возможности его использования как средства представления характеристики некоей сущности. Если некоторые две стороны отдельной фигуры отношения «дядька в Киеве» и «бузина в огороде» связаны лишь неопределенным отношением, пожалуй, фактически, одним лишь бытийным отношением, то для фиксации «отношения Ленина к буржуазии» или «катета к гипотенузе» всего лишь минимальную констатацию как таковой условности «отношения» и надлежит расценивать как характерно недостаточную. Но при этом и непосредственно нормативный формат «отношение» - все же это никоим образом не источник влияния, определяющий задание того объема содержания, что и обращает то или иное отношение связанности тогда и тем или иным образом значимым.

Тогда если нам дано фиксировать некую реалию как представленную образующим ее отношением (такова, скажем, «дама в шляпе»), то здесь если мы знаем эту зависимость «только как отношение», то мы равно не в состоянии и как-либо определить объем содержания, наполнившего данное отношение. Как таковая констатация факта «вступления» неких условностей в отношение лишь подтверждает правомерность расследования, собственно и позволяющего установление природы, отличающей или предопределяющей некоторую возможность соотнесения.

Предложенные выше оценки - равно основание для задания теперь и следующей характеристики нормативного условия «отношения» по отношению непосредственно отличающего его «положения в иерархической структуре нормативных условий бытия»:

Но, насколько нам дано судить, равно не лишена смысла и попытка использования в анализе предмета «отношения» той схемы, что следует из так называемой «теории формы и содержания». Нормативное условие «отношение» - явно обладатель специфики, позволяющей отождествление отношения как разновидности «формы», и одновременно содержательная сторона отношения - это и нечто «содержание» соотносимое с такого рода «формой». Но при этом не следует забывать, что и сам принцип разделения на «форму и содержания» не лишен и известной двусмысленности. Если быть точным, то нормативные порядки «форма» и «содержание» - они и производные глубины проникновения; так, один уровень проникновения в предметную специфику определит некую квалификацию на положении «формы», когда переход на другой уровень изменит этот статус и на статус «содержания». Если некий пищевой продукт мы рассматриваем лишь энергетически, то состав такого продукта и позволяет отождествление не более чем «формой», если нам существенны диетические качества продукта - то характеристика состава обретает и значение «содержания». Следовательно, если нормативное условие «отношение» принципиально первично, то есть не допускает возможности наделения никаким «склонением», то оно не позволяет и его введения на положении «задаваемого в значении квалифицирующей характеристики», то есть тогда как признаваемого той «формой», что непременно обращена на некое «содержание».

Если «отношение» и есть начало или условие «вне квалификаций», то, быть может, само отношение и есть не иначе как данность предела установления отношения? Однако здесь и нашему анализу, прежде чем сводить отношение к условности предела его установления также надлежит прояснить и как таковую специфику «предела возможности» наложения отношения. Положим, основанием некоторого создаваемого нами описания мы определяем отношение «лежать на столе», собственно позволяющее переход к рассмотрению возможного диапазона объектов, предполагающих задание им такого отношения, когда из как таковой действительности подобного диапазона уже подлежит следовать равно и возможности установления некоторого перечня кандидатур на обращение стороной такого отношения. Здесь, хотя для нас несомненны некоторые ограничения, вытекающие из данного отношения, в частности, ограничение «не более», но мы равно лишены и самой практической возможности подбора таких кандидатур, поскольку перечень таких кандидатур явно отличает и свойство неисчерпаемости.

Равно же правомерно признание справедливости и некоторой «обратной проекции»: вряд ли следует предполагать возможность выделения некоторого специфического объекта, что предполагал бы возможность указания для него недвусмысленно предельного списка открывающихся ему возможностей образования отношения. Именно с подобной точки зрения - не столь важно, в силу каких именно условий, - принципиальных ограничений или некоторой непременно актуальной невозможности, но нормативное условие «отношение» также не предполагает признания и как-то связываемым условием возможности вхождения в отношение. В таком случае нормативное условие «отношение» и позволяет наделение статусом полноценно свободного средства конфигурации связей бытия. Отсюда выделение относительно чего-либо фигуры зависимости «отношение» и надлежит рассматривать лишь на положении в известном смысле первой стадии процесса фиксации тех связей бытия, что позволяют избрание как допускающие наполнение и неким специфическим содержанием.

Еще один возможный вариант определения потенциала, непосредственно отличающего отношение как допускающее представление в бытии «лишь в качестве отношения» - это сопоставление «отношения» и «функции». Если, в частности, некое отношение связывает сущности, изолированные друг от друга и не взаимодействующие в рамках данного представления, - например, реальность текущего момента и реальность прошлого - то здесь прямо правомерно утверждение, что основание подобного отношения и образует не более чем бытийность участников отношения, но подобное отношение не затрагивает их функционального соотнесения. И, вновь, и подобное рассуждение следует признать обращающимся рассуждением о степени развития вытекающей из отношения системы связей, но никак не затрагивающим как таковой возможности составления или введения подобного отношения «как отношения». Существование отношения абсолютно индифферентно к условию неспособности отношения обусловить какую-либо функциональность, но и наделение отношения определенной функцией не подрывает собственно «состоятельности» отношения.

Тогда если и признавать правомерность вынесенных здесь оценок и определять нормативное условие «отношение» то не иначе как универсальной условностью, охватывающей все возможные случаи наполнения отношения, то, быть может, формацию «отношение» и надлежит расценивать как имя типа, объединяющего собой любые доступные возможности «проявления отношения»? Но если сводить «отношение» к формации «типа», то что именно подобает означать и предложенному нами принципу, означающему разделение непосредственно фигуры соотнесения, известной как «отношение» и того ее наполнения, что допускает определение как «содержание отношения»? Что именно следует понимать спецификой отношения в качестве самодостаточного условия, никак не связанного с тем содержанием, что непосредственно наполняет формируемые отношением связи? Как мы позволим себе определить, некий общий ответ на данную группу вопросов в целом - тогда это то допущение, что предполагает и сама постановка вопроса: нормативное условие «отношение» и есть нечто базисная условность, полностью и абсолютно исключающая какое-либо расщепление.

А далее из принципа, отвергающего для отношения возможность какого угодно расщепления, нам также надлежит вывести и теоретическое положение, определяющее как таковую возможность расщепления. Это положение мы позволим себе задать посредством такой формулировки: способность расщепления предполагает распространение то непременно на сущности, для которых само их состояние вхождения в общность, так или иначе, но восходит к наличию отношения, составляющего собой основание целостности данной общности. Как таковое же нормативное условие отношения явно лишено возможности поддержания самоё себя, и потому оно и не знает никакой возможности расщепления. Отношение в части присущего ему потенциала - это не более чем условие достаточности того, что субъекты соотнесения и выделяют на положении общей базы образования общности. Как именно тогда дано выстроиться такого рода «базе общности», это производная уже не наличия отношения, но того объема возможностей, что будет определять специфика формирующих отношение условностей, «открытых для образования отношения». И одновременно проблему существования условностей «лишенных возможности вступления в отношение» мы просто позволим себе признать никоим образом не предполагающей ее разумного разрешения.

Однако условие «всеобщность отношения» также следует понимать невозможным и в отсутствие следующего базисного принципа, - существует нечто, сохраняющее качество идентичности в абсолютно любых местах и измерениях, и создающее возможность соотнесения всего, чего угодно, будь оно разнесено местом, временем или отличием природы своего бытования. Такая сущность в философии и носит имя «Бытия». Но стоит лишь поделить бытиё на части в виде «нескольких миров», как вместе с тем образуется и возможность комбинации, отстраняющей принадлежащее одному миру именно как фрагменту подобного «Бытия» от принадлежащего нечто иному подобным же образом достаточному фрагменту. Но по существу данное рассуждение и надлежит признать допускающим логическую ошибку, отчего оно и позволяет признание показательным в части, насколько нормативное условие «отношение» как таковое и подобает понимать независимым от каких-либо ограничений.

Ради подтверждения справедливости данной оценки мы прибегнем к следующему рассуждению. Если, положим, некие участники отношения (принадлежащие «разным мирам») лишены возможности вступления в отношение посредством базы отношения «совместная принадлежность», то для них не запрещена возможность вступления в отношение «изоляции», чью базу и образует условие «закрытости» (или - «разделения»). Нормативное условие «отношение» явно продолжает исполнение функции связующей условности в любых допустимых обстоятельствах, что бы именно не составило собой специфику «состояния отстранения» состоящих в некотором отношении сторон.

Если нормативная условность «отношение» - это и такого рода норма, что не утрачивает способности образования связи и при наличии любых обстоятельств, несмотря на возможные препятствия для реализации «тесной», «сплоченной» и вообще «адресной» фигуры соотнесения, то его, вероятно, и не следует квалифицировать ни как элемент бытия, ни, тем более, как логическую специфику? Но равно и саму логику также надлежит расценивать как одну из возможных типологий то и общего разнообразия форм типологии. «Логика» - это явным образом некая особенная типология в составе общего корпуса форм типологии, а именно - типология «области упорядочения» процедур сопоставительной интерпретации, причем понимаемой «в Гуссерлевском смысле», то есть как допускающая расширение и посредством помещения в пределы подобной области равно и сферы «прямой компарации», охватывающей собой не владеющие сознанием объекты. Именно в подобном смысле логику и следует видеть связанной с возможностью выделения содержания, непременно и даваемого в качестве частного по отношению представления о бытии в целом. «Логическое» в любом случае и предполагает позиционирование как помещаемое внутрь, но не вне некоей процедуры.

Наконец, в развитие настоящего рассуждения равно правомерна и постановка следующего вопроса: что именно исключает для нормативного условия «отношение» его признание допускающим помещение внутрь некоей процедуры? Более того, такому вопросу куда более естественна и некая более широкая постановка: каким именно образом перед нормативным условием «отношение» дано открываться и возможности обращения в зависимое от процедуры установления отношения, и если «процедура порождает отношение», то какие отношения и порождают такого рода «порождающую процедуру»? Ироничный читатель, естественно скажет, что мы в таком случае пытаемся получить решение традиционного парадокса взаимной первичности «курицы и яйца».

Чтобы понять реальность такого рода в известном отношении «переплетения» проблем, мы прибегнем к использованию принципов, известных из нами же и предложенного объяснения существа науки «логика». Науку по имени «логика» и надлежит расценивать как нечто же систему отношений когнитивной практики, наделенных содержанием, соответствующим определенному предмету познания. Если содержание таких когнитивных отношений и обращается порождением в объеме активности логически оперирующего сознания тех же отношений верификации или идентификации, то отсюда оно обращается в очевидное порождение тогда и таких двух вещей: поначалу отношения вообще, а вслед за ним - содержания, наполняющего подобное отношение как относящееся к области познания «наука логика». Подобный заявляемый нами отказ в придании «отношению» статуса логической сущности явно исходит из качества логики как предметной науки придавать ее категориям некоторое предметное содержание, именно такое, что «в качестве содержания» и обнаруживает особенность «общности содержания», и которое непременно исключает обращение объектом задания свободной конфигурации собственно образующими отношение сторонами.

Но если «отношение» исключает его вовлечение во что-либо помимо бытия в целом, то правомерна и постановка вопроса о признании нормативного условия «отношение» сущностью, принципиально лишенной каких-либо специфических признаков. Чтобы понять предмет подобного вопроса, вначале мы позволим себе предложить определение непосредственно нормативной характеристики «признак» как условности, порождаемой некоторыми отношениями. Признак и есть нечто показательная особенность объекта, указывающая на возможность отождествления объекта некоей привносимой спецификой, наделенной спецификой своего рода «вовлечения» во «внутреннее» отношение, собственно и порождающее признак в объекте. Например, электрон, по утверждению современной физики, не обладает внутренней структурой, но располагает такими характеристиками (признаками) как объем, масса, плотность и заряд. Существование подобных «признаков электрона» и указывает на то, что некая отождествляемая под именем электрона область пространства концентрирует в себе свойства «массы» и «заряда» и, более того, часть пространства занимаемую частицей «электрон» равно отличает и специфика характерной геометрии.

Но если допускать, что для «отношения» наполняющее его содержание - это и нечто выведенное «за контур» собственно формата отношения, то отсюда отношение и обращается не более «раздражителем», а не «предметом посягательств» для не-отношения, и, соответственно, обретает собственную специфику то непременно из обстоятельства, что «на действительность отношения направлено существование отношения». Хотя такого рода спекуляция равно близка и балансирующей на грани парадоксальности автореференции, но данный факт не отменяет и правомерности признания, что сама возможность выделения признака, то есть некоей характеристики, так или иначе, но представляет собой не более чем условие, налагаемое на отношение. На этом нам и подобает завершить анализ данного парадокса, однако дополнив его оценкой, что отношение наделено не более чем признаком оператора раздражения нечто «не-отношения», собственно и адресующего содержанию отношению исходящее от него нормирование.

Тем не менее, отношение вряд ли возможно и вне обладания способностью связывать участвующие в нем стороны. Согласно присущему нам пониманию стороны отношения - это самостоятельные предметные конкреции, в принципиальном плане как бы не зависящие от причастности отношению. Иными словами - объем характеристик сторон отношения - это объем присущих им предметных признаков, за исключением собственно особенности вовлечения в отношение. Но тогда отделение специфической особенности «вовлечения в отношение» от совокупного объема предметных характеристик стороны отношения и порождает собой бесконечный цикл. Здесь тогда «статус участника отношения» и обращается для стороны отношения нечто отношением такой стороны теперь уже к бытию в целом; далее это отношение «к бытию в целом» формирует и нечто «другое отношение», предваряющее отношение между выделившимся в бытии участником отношения и бытиём вообще. Но именно бесконечность подобной регрессии и надлежит расценивать как подтверждение невозможности чего-либо, позволяющего в предметном смысле «расщепление» собственно нормативного условия «отношение» - тогда отношение и обращается лишь уточнением то непременно «формации» отношения.

Однако для полноты данного рассуждения все же не помешает и отделение отношения вообще, «отношения как просто связи» от регулярного отношения - от «отношения» по типу «партнеров по переписке». «Регулярное отношение» - фактически не отношение, но регулярная форма ведения координированной деятельности, то есть предметная форма по порядку организации близкая отношению.

Однако если мы все же определились, что такое само собой отношение, то, вполне вероятно, мы в состоянии ответить и на вопрос, имеет ли место возможность внесения отношения в мир, или как таковой мир и есть творец отношения? Если мы строим суждение о чем-либо, что представляет в содержании мира некое отношение, то что это - или это не более чем наши слова или это и нечто реальная часть содержания мира? Тогда если содержание некоего отношения мы выделяем потому, что его наличие вынуждает нас к его признанию неотменяемым содержанием, то такое отношение и надлежит расценивать как обладателя качеств, что уже выходят за рамки присущей самому отношению специфики быть «раздражителем» не-отношения. Да, конечно следует признать, что отношение в действительности обладает бытиём, но то, что извлекается «в качестве отношения» не представляет собой отношения как такового, но, опять-таки, представляет собой содержание отношения. Однако и нашему познанию все же дано понимать конкретное отношение, связывающее некоторые стороны отношения именно некоторым содержанием такой связи, но никак не собственно возможностью отношения, поскольку для него действует и порядок невозможности расщепления. Любое наше извлечение любого нечто «в качестве отношения» - это не более чем указание на характер связи образованной благодаря установлению отношения, но не собственно выделение нормативного условия «отношение», за исключением, пожалуй, его модального признака «выделенное в качестве состоявшегося отношения». Наше «понимание отношения» непременно же адресовано содержанию отношения, но никоим образом не расширяет наши представления о природе нормативной условности «отношение».

Отсюда и возможность представления нормативного условия «отношение» как сущности в собственном роде будет открываться лишь в случае выделения тогда и «бесплотной фигуры» отношения вне какого-либо содержательного присоединения.

То обретенное нами понимание, что характеризует нормативное условие «отношение» как прямо исключающее приложение к нему какой-либо процедурной специфики, это и его признание не образующим собой основания для разделения системы из нескольких отношений на ряд отдельных отношений либо их условий. Выделение из состава одного отношения следующего «второго» отношения происходит посредством того, что нечто, что мы пытаемся определить на положении «участника отношения», само будет заключать собой особую возможность отношения к другим участникам отношения. Собственно идею данной замысловатой формулировки и следует понимать идеей следующей банальной вещи: если среди россыпи гаек из коробки все из них железные, кроме одной медной, то здесь мы лишены возможности сведения данного множества к формуле «отношение гайка в коробке». Отсюда нам тогда и открывается возможность определения, почему в пределах данного отношения и происходит «выделение следующего отношения»: следующее отношение выделяется из данного именно по причине способности многообразия некоего содержания исключать замыкание данной группы условности «пределами общего отношения». Таким образом, возможность выделения нового отношения никоим образом не подобает определять как порождающую новый синтез «шага развития», но - ее прямо надлежит расценивать не иначе как «шаг дополнения» некоей картины структурной организации, что, скорее всего, и позволяет определение как «преодоление недостатка необоснованной узости картины». Возможность выделения отношения - это не более чем возможность выделения дополнительного упорядочения, что и преодолевает необоснованное действие установки, наделяющей некоторую схему признаком избыточного усреднения.

Но поскольку возможность связывания отношением «охватывает все», то и возможность вовлечения в качестве стороны отношения будет предполагать распространение не только на несуществующее, но, естественно, и на неосуществимое. В таком случае, в связи с предложенной выше оценкой, возможна постановка и такого вопроса: представляет ли собой то отношение, что связывает собой реальное и неосуществимое или же просто «отношение», или, возможно, оно перерастает и в «комплекс отношений»? Ведь в порядке подобного отношения нечто, определенное на положении «неосуществимого», связано не только с нечто реальным, но образует связь и с тем, что выступает как источник «запрета» для такой «пытающейся осуществиться» стороны отношения.

Здесь тогда и надлежит исходить из положения, что сама «простота» реализации отношения уже исключает и какую-либо возможность раскрытия содержательного наполнения стороны, участвующей в образовании отношения. Так, в частности, если мы допускаем возможность образования отношения между «Лениным» и «жизнью» посредством формулы «Ленин и теперь живее всех живых», то в пределах отношения данная комбинация и продолжит свое бытование в качестве неструктурированного соотнесения, лишь в сфере содержания отношения обращаясь предметным началом для образования развитой комбинации. Потому в смысле не более чем отношения связь с любым инкорпорантом реальности, в том числе и неправомерно инкорпорированным запрещенным состоянием, никоим образом не позволяет обращения той сложностью, что и предполагает порядок раскрытия, реализация которого и допускает принятие во внимание иного принципа, нежели принцип учета лишь содержательной стороны отношения. Тогда если и возможны отношения с нулевым или отрицательным содержательным наполнением, то «в качестве отношений» они представляют собой не более чем отношения.

Как и следует из настоящего анализа в целом, нормативное условие «отношение» - это та характерная миру условность, что в качестве своего рода «рамки» прямо предполагает и отдельное задание «предметных условий» наступающих последствий собственно и воплощаемых отношением. Как таковая «принципиальная простота» отношения тогда и предполагает то определение, что отношение и есть лишь порядок установления связи, не вторгающийся в последствия формирования связи. Какими бы сложными и разветвленными не оказывались проявляющиеся последствия, отношение как исполняло, так и исполняет функцию лишь нечто «простого начала», в чем и отражается лишь не более чем бытование сложно оперирующей «проекции». Если предложить здесь «символическое объяснение» то отношение и есть своего рода «исходная точка», постановка которой и означает лишь возможность осуществления некоего синтеза, никоим образом не перерастающего ни в какое рельефное синтетическое воплощение некоторой модели, строящейся тогда и в виде «проекции» этой «точки». На уровне отношения возможно существование лишь не более чем возможности «предварения» формирования некоей сложной, специфически выраженной условности, реализующейся посредством предметно организованной координации.

06.2005 - 11.2023 г.