Всякой попытке построения онтологии непременно дано предполагать и обретение идеи такого построения, прямо исходящей из осознания предлагающим эту концепцию некоторого объема представлений и следующей из усвоенной им манеры мышления. Тогда сама собой реальность двух таких непременных предусловий любой попытки построения онтологии - это прямой посыл и для утраты надежды на независимость создаваемой схемы от влияния структуры осведомленности или на полное исключение из ее построения отпечатка порядка следования мышления. Однако дано ли такого рода специфике оправдывать попытку и некоторого ослабления влияния «субъективного фактора» на построение онтологии или его удержания в допустимых рамках? Или, если задать иной угол зрения, допускает ли материал онтологического синтеза равно и возможность выделения проникающих в его построение эпистемологических включений? Или, иначе - что именно в смысле акта установления онтологической подчиненности позволяет признание равно и нечто «эпистемологическим контуром» такого построения?

Так, если предпринять попытку поиска решения проблемы выделения в онтологических построениях неких «внепорядковых» привходящих, то здесь вполне правомерны такие подходы: либо пунктуальный анализ каждой операции задания нового элемента онтологической структуры, либо построение общей теории тех эпистемологических предустановок, из чего вынужден исходить едва ли не каждый построитель онтологии. Согласно присущему нам пониманию, лучшим решением все же подобает признать формулировку общей теории, перспективной равно же в отношении, что построителя онтологии правомерно понимать также как создателя и своего рода «эпистемологического фильтра» или комплекса эпистемологических предустановок. Так, сколько бы ни разнился подход различных авторов к построению создаваемой ими онтологии, им равно дано обнаружить и некие общие особенности построения задаваемых ими «фильтров», из чего также дано следовать и возможности того упорядочения, что уже достаточно для построения теории эпистемологической ревизии системы операций синтеза онтологии.

Огл. Дуализм онтологии как опыта знания и опыта структурирования

Хотя в качестве темы настоящего раздела нами и заявлена тема анализа предмета дуализма онтологии, начать этот анализ подобает с попытки осознания мотива, определяющего интерес познания к выработке нечто «целостно общего» представления. Тогда первое, что важно в этом случае - вряд ли правомерно сомнение, что такого рода «мотиву» дано заключать собой равно же осознание, что означает отождествление некоего множества представлений конкретного знания или даже философии не иначе, как на положении «частных» решений. Иными словами, не иначе как избыточное разнообразие как бы «сугубо частных» формаций опыта или истолкования и стимулирует мыслителя на решение задачи редукции подобного рода «отдельных» представлений, когда от их возможной редукции или обращения прогрессией ожидается выход равно же к обретению неких онтологически общих представлений. Хотя, с другой стороны, вряд ли чему-либо дано воспрепятствовать предположению возможности и некоей иной схемы построения онтологии, отождествления в качестве искомого «общего» некоей квалификационной формы, позволяющей унификацию как бы «не более чем частного» пространства бытия, само собой не позволяющего сообщения ему качества подлинной универсальности. То есть - роль своего рода «арбитра» здесь дано принимать на себя способности мотива, покоящегося на фундаменте объема тех представлений, что известны построителю онтологии позволять признание такого объема исчерпанным (или, напротив, его признание неисчерпаемым) при фиксации неких «общих» (точнее - релятивно более общих) особенностей отдельных определителей. Другими словами, образуемую в подобном порядке онтологическую схему и подобает расценивать как подлежащую определению не только в условиях конкретного состояния развития познания в целом, но равно как наследующую уровень эрудиции, присущий ее построителю, в частности, бытование в его сознании идей нечто «несомненного», на деле нередко обнаруживающих присущее ему наивное понимание.

К примеру, М. Мамардашвили в его лекциях доводилось оперировать и ссылкой на непонятность представителю гипотетической космической цивилизации функции штопора, если данная цивилизация не использует технологию пробочной укупорки. Такого рода логика «установления изначальности» вполне простительна… филогуманитарию (мы будем рассматривать т.н. «гуманитарные науки» в парадигме присущей им нарративно-филологической привязки), и, естественно, сомнительна для представителя технического знания. Для техника штопор - не иначе, как намеренно изготовленный в форме винта металлический предмет, и это притом, что в технической практике различные винтовые поверхности получают применение как элемент геометрии крепежного изделия. Следовательно, если штопор будет оценивать технический специалист иной цивилизации, то он обратит внимание, какое именно закрепление, и в каком именно материале реализует такого рода артефакт. Если он также обратит внимание и на адаптацию такого артефакта к реализации функции вытягивания, то легко определит и его приблизительное предназначение. И потому если некто «с сознанием Мамардашвили» обращается к такому занятию, как построение онтологии, то стороннему критику и подобает понять, что представления, присущие подобному построителю будут включать в себя комплекс специфик, недоступных его осознанию, в частности, относящихся к предмету «функциональности поверхностей и объемов». Стереотип мышления, отличающий подобного «фило-»гуманитария как построителя специфической онтологии явно будет подразумевать существование «чувственного агента», но, вполне естественно, он не позволит его понимание в той же мере достаточным по отношению специфики физико-пространственной оптимизации. Если же, в некотором следующем случае построителем онтологии выступит медик, то для него, как мы можем предположить, не будет прояснена несомненность «физио-психологического единства» и т.д., и т.п.

В таком случае если непременную особенность нашего бытия в мире и дано составить такого рода «несомненности», что соответствует картине некоей реальной практики познания, то и сам мир в собственно (модально) отличающей его данности открытого нам «в качестве мира» и подобает определять как некоторым образом концентрирующий наше внимание. Что и означает, что мир для нас дан никоим образом не «само собой», но открывается в пределах потенциально возможной в некий «настоящий момент» открытости перед интерпретацией. Мир и дан для нас в отличающей его проницаемости для нашего проникновения, и в подобном отношении допустимо мыслить и наступление момента, когда овладение нами новыми средствами проникновения обусловит наполнение нашего понимания равно же и идеей «изменившегося мира».

Второй значимый для построения онтологии момент, хотя, быть может, и значимый лишь в настоящей ситуации развития познания, в которой, однако, пока не просматривается и намека на опровержение подобной «исходной точки», дано составить условию исходной позиции статично (неизменно) фиксируемой идентичности. Конечно же, это не как таковой принцип физической статики, хотя, в определенной мере, равно же и такой принцип, но - это принцип было, лишь по отношению которого и дано развиваться тому или иному отчуждению от подобного «было». Например, если рассматривать никак не статичное непрерывное движение, то для него подобное «было» и обращается положением вовлеченных в картину движения участников на определенную дату (позицию во времени). Онтология практически исключает возможность ее образования вне наделения всякого онтологически упорядочиваемого условия позицией обретения посредством «было», где не иначе, как такого рода «делегированию» и дано означать возможность обретения такого именно определения бытования, что определяет его «именно так» состоявшимся. (При этом и квалифицирующую характеристику «будет» также подобает расценивать как несколько иначе заданную характеристику «было», иначе говоря, «будет» потому и заключает собой «было», что «было определено, что что-либо будет».) Подобным образом условие фактического приведения к «было» равно подобает предполагать и для различных вероятностных состояний, признавая справедливым для них «именно так неопределенно» или «именно так допускающее усреднение». «Нечто» определяемое посредством «было» не иначе, как при помощи задания ему такого рода фиксирующей позиции и позволяет отождествление в отношении характера определяющего ему «контура», а равно и присущей ему возможности занятия некоей позиции (здесь подобает вести речь не только лишь о физическом замещении). Для задания фиксирующей позиции квалификацию «было» и подобает расценивать как означающую следующее - установилось в определенных пределах и на определенном месте, хотя, если исходить из принципа достаточности такого рода фиксации, то сама типология такого рода «мест – замещений» не позволяет достижения в ней строгой определенности. Тем не менее, имеющее здесь место отсутствие безусловной определенности все же не подобает расценивать как устраняющее определенность «было» в пределах того распространения бытования, что отличает подобный способ определения «бытующего». Отсюда устранение «было» и подобает расценивать равно же и прямым свидетельством непонимания неким построителем онтологии предмета нечто «функции указания позиции закрепления» задаваемой порядком построения модели непосредственно бытующего.

Характерной ошибкой, допускаемой едва ли не подавляющей частью построителей онтологии, дано предстать и неспособности осознания условия, что онтологию подобает расценивать как представляющую собой не более чем модель. Однако чему именно дано обратиться прямой причиной потребности в формировании обобщающей онтологической интерпретации? Скорее всего, причиной проявления подобной потребности и правомерно признание некоего неусреднения собственно рассуждения, вызванного отсутствием в его порядке построения такого «заместителя» или такой составляющей, что показывала бы не аморфно-непротяженный, а распространенный вид, то есть обеспечивала бы обретение структурированного представления о всеобъемлющем присутствии действительности. Конечно же, следует отдавать отчет, что придание некоему представлению структурированного построения дано вносить в него и неустранимую актуальную составляющую; мы потому и лишены возможности построения «онтологии как второй действительности», что нам неизвестны и пределы познания. Но одновременно подобает понимать и нечто иное - само высказанное здесь суждение вряд ли логически обосновано или, быть может, парадоксально: возможно, что, например, для самого общего представления онтологии достаточно таких общих позиций, которые фактически определены конечным образом и не подвержены воздействию какого-либо прогресса познания. Однако на деле природу подобного парадокса дано составить и своего рода условию истинной неопределенности. Тем не менее, на сегодняшний день предмету онтологии дано допускать следующее характерно достаточное определение: «онтология - не действительность, но такой ее заместитель, за которым допустимо признание способности абсолютной репрезентации действительности»; онтология представляет собой комплекс спекуляции по репрезентации действительности, вовлекающей в себя все доступные на настоящий момент возможности интерпретирующего конструирования.

Огл. Онтология - проективный комплекс предпочтений построителя

Положим, потенциальному построителю онтологии довелось осознать себя обретающим зрелость в разделяемом им намерении построения онтологии, что позволяет ему мобилизацию комплекса возможностей, необходимых для совершения этого акта. Тогда и анализу возможностей построения онтологии подобает исходить из оценки комплекса возможностей, что допускают мобилизацию для построения онтологии. Напротив, если пренебречь критической оценкой возможностей, доступных при построении онтологии, то онтология, построенная в результате понимания кем-либо его готовности к реализации такого проекта, не позволит представления как защищенная от проникновения в нее проекции актуальной позиции понимания мира, существовавшей на момент ее построения. Кроме того, правомерно то допущение, что намерение, заключающее собой идею конструирования онтологии, подобает расценивать как порождаемое той необходимостью, что позволяет выражение посредством различного рода форм - от наивного потрясения загадочностью «факта существования» и вплоть до потребности в «демаркации знания», скажем, установления разделения между «физическим содержанием» и его «математическим описанием». То есть - сами мотивы, порождающие идею синтеза онтологии, они равно же причина и возможного дисбаланса в той схеме, что могла бы удовлетворить такому запросу, поскольку построению схемы доводится воспроизводить и некую исходную мотивацию: в частности, здесь не исключено построение онтологии как схемы нечто «универсального условия существования», и не более того. Так, если некоторой онтологии дано определять лишь «универсальное условие существования» и тем и ограничиваться, то ей дано заключать собой равно же и ошибку пренебрежения условием онтологической принадлежности как такового фактора «многообразия видов существования», в действительности не допускающего иного понимания, кроме как в значении неотъемлемого атрибута существования. Другими словами, планированию такой формы предстоящей деятельности, как решение задачи построения онтологии и подобает принимать в расчет угрозу такого рода деструктивного влияния, как возможность просачивания мотива в предмет онтологической модели, изначально осознаваемой в значении лишь «отвлеченной».

Если же не избежать осознания, что разнообразие методов синтеза онтологии - все же некое объективное начало, то любую схему такого синтеза, объективно зависимую от метода построения, и подобает расценивать как «не целостную». Другое дело, что «отсутствию целостности» во всякой создаваемой онтологической модели дано отражать не состояние мира, но обращаться порождением недостаточного иммунитета от проникновения посыла, обращенного мотивирующим началом синтеза данной модели. Следование подобному пониманию и позволит нам расценивать условие не идентичности онтологической схемы ее условной «подлинной» вседостаточности равно как отражение конфликта мотивов, сохраняющихся в составе схемы на положении временно не устраняемого внесистемного включения. Однако вряд ли разумно предположение и такого рода запрета как запрет на такой способ устранения условия мотивации при построении онтологической схемы как выделение фактора посыла, определяющего мотив, порождающий идею синтеза онтологии. Пусть, в частности, кому-либо доводится следовать такой трактовке математических сущностей, как их наделение спецификой нераздельности характерного им содержательного и относящегося к ним познавательного аспекта, например, при посредстве выделения в содержании математических структур «доказанного» и «не доказанного». В таких обстоятельствах и правомерно наложение такого средства коррекции, как понимание онтологии, задаваемой при посредстве следования такого рода мотиву, как заключающей собой неразделенность собственно эйдетического и относящегося к эйдетическому познавательного. Другое дело, что качество куда более практичного способа решения подобной задачи все же дано обнаружить анализу объема представлений, отличающего того или иного построителя онтологии. Так, если за кем-либо может быть замечен факт следования концепции, разделяющей количественное и качественное представление, то потому от него и ожидаемо признание состоятельности схемы, разделяющей форму и содержание. Напротив, тому, кому дано следовать иной точке зрения, когда «изменение есть изменение», а количество и качество - не более чем «сторонние» маркеры, ему равно дано представлять собой и построителя онтологии с «универсальным» пространством формации. Тогда ту онтологию, что будет построена первым автором, и подобает расценивать как онтологию избыточной структуры особенного, построенную вторым – фактически не различающей физический и эйдетический тип оснований.

Огл. Контригра технического против принципиального

Настоящий раздел все же подобает открыть с напоминания читателю неких вряд ли незнакомых ему примеров осознания наивным толкованием в значении принципиального и нечто сугубо «технического», то есть на деле не гомогенного, но представляющего собой комбинацию. Так, мифологии дано определять как нечто принципиально значимое атмосферное электричество, античной физике - ситуацию замедления движения. Однако прогрессу познания довелось выйти с предложением решений, определивших атмосферное электричество и замедление движения формами тогда уже характерно «технического» свойства, признав взамен принципиально важным такие начала как электромагнитное поле и физическую инерцию. Другое дело, что два представленных нами примера - все же характерно элементарные ситуации наделения принципиальным смыслом неких явлений, за которыми доводится стоять сугубо «технической» подоплеке. Тогда нам в попытке как бы «более серьезного» погружения в проблему соотношения принципиального и технического вряд ли помешает представление и одной весьма любопытной аналогии. Положим, нам довелось повстречать кого-либо, кто безоговорочно разделяет мысль что «из бумаги невозможно изготовить бумагу». Однако наших знаний уже достаточно и для признания ложности заявленного им толкования, так, промышленности дано освоить технологии переработки макулатуры, пусть продукт переработки дано составить тогда уже вовсе не первосортной, но лишь «технической» бумаге. Более того, языку для отождествления этой возможности дано обзавестись и понятием рециркуляция, что прямо указывает на эффективное освоение такой возможности равно и в широкой практике.

Следом же за представлением данной аналогии мы позволим себе и вольность перехода к предмету той традиционно принятой в философском рассуждении иллюстрации, чем и доводится предстать утверждению Гераклита «невозможно дважды войти в одну и ту же воду». Исходя из изложенных выше посылок, мы и позволим себе некоторое расширение данного утверждения, а именно, придание ему формулировки «технически невозможно обеспечить повторение погружения в ту же самую воду». Но прогресс современных технологий может заставить нас поверить и в способность технических средств, известных под именами «нанопроцессов» и «технологий объемной печати» одновременно с развитием атомной физики обратиться и построением машины, в точности воспроизводящей положение молекул в некотором заданном объеме, что и послужит причиной ревизии тогда уже онтологического смысла идеи Гераклита. Во всяком случае, от продвижения познания в данном направлении и подобало бы ожидать обретения почвы для размышлений о предмете существенного значения в отношении предложенной Гераклитом идеи и некоего технического условия.

Если такого рода машины будут реализованы, то и «реку» Гераклита появится возможность понять не более чем «технической спецификой» нечто наличествующей формы организации мира. Во всяком случае, теперь для введения в онтологию подобной «меры необратимости» равно потребуется и введение выражения состояния убежденности в принципиальной закрытости для нее сугубо технического переосмысления. Вездесуща ли для мира Больцмановская энтропия и существуют ли противонаправленые диссипации процессы, физика не поймет до наступления момента, пока не исследует природу гравитации как основы синтеза физического мира, противодействующей его инерционному рассеянию. Во всяком случае, пополнение онтологии ее некоей новой «опцией» все же подобает предварять проверкой на наличие в подобной сущности и нечто «технического брака», - не представляет ли собой данная сущность не более чем структуру, образуемую нечто более целостными «фундаментальными» условиями. Более того, реальности такого рода проверки непременно дано означать необходимость и в предварительном исследовании всякой вводимой в онтологию позиции на предмет потенциально не исключаемого для нее технического разложения и связи нашего представления о предметной «целостности» некоего основания с технической узостью наших возможностей проникновения в мир.

Огл. Предмет «заскорузлости воображения» интерпретатора

Вряд ли можно сыскать любую иную максиму, что более естественно владела бы сознанием современного ученого, нежели чем выражение «понять то, что нельзя представить». Отсюда и первый вопрос, что допускает постановку в связи со столь высокой популярностью этого выражения - вопрос связи возможностей «представления» с тем богатством ассоциаций, чем мог бы располагать отдельный индивид. Потому мы и позволим себе развернуть здесь картину деятельности двух режиссеров: талантливого и посредственного, - для первого не представляет труда создание в воображении картины игры актера в данной роли, подход второго - непременное проведение актерской пробы. Для первого режиссера присущие ему качества воображения и кругозора - непременное начало такой составляющей его таланта, как «видеть, еще не наблюдая», второму «скованность» его интеллекта никак не позволяет и какой-либо «апперцепции». Параллельный же такому условному примеру «более известный» пример - гениальная интуиция ученых или инженеров, - Архимеда, Галилея, Эдисона, Фарадея, выделявших из частных явлений общие физические принципы, и применявших найденные принципы к частным задачам построения машин. Возможное же обобщение смысла показанных нами примеров - прямое основание для признания реальности и такого явления, как способность работы воображения, вполне успешной у некоторой части носителей интеллекта и вряд ли эффективной у широкого круга просто обладателей разумности. Если это так, то и способности воображения или «способности представить» вряд ли дано предполагать возможность ее усреднения, а потому и возможно, что недоступность явления сознанию отдельного индивида или среде коммуникации некоего сообщества вполне дано объяснять и характерной же заскорузлости практикуемых ими приемов и способов синтеза представлений.

Тогда если мы признаем, что способность представления дана не «просто так», но зависима от уровня развития, то это поможет в постановке вопроса, адресуемого приверженцам приведенной выше максимы: почему формальное описание (как полагает автор, выражаемое в современном лексиконе словом «понять») и в принципе окончательно закрыто для раскрытия посредством «представить»? Так, в силу неких общих соображений и возможно признание уместности допущения, что построению модели или схемы в любом случае доводится опираться на использование того или иного функционала создания описания или построения ассоциации. Или, если уточнить, невозможно в отсутствие доказательства признать справедливость той точки зрения, что на какой-то стадии возможности создания описания или построения ассоциации окончательно исчерпаны, и на этом достигнут и предел «достаточности» интеллекта. Но, в таком случае, если «до предела еще далеко», то и построение онтологии каким-то образом обнаружит зависимость от степени достаточности обеспечивающего его понимания. Сколько бы онтологии не доводилось адресоваться «собственно миру», ей равно доводится адресоваться и уровню мыслительной способности ее построителя, работающего с теми или иными смыслами, адресованными функторам, явлениям и даже миру в целом. То есть - оценка онтологии возможна не только на основании понимания как такового «содержания мира», но и на основании понимания ограничений, налагаемых своего рода перспективой синтеза ассоциации, а равно - понимания реальности такой перспективы теперь и в сознании построителя онтологии. В частности, многим философам непонятно, что денотат, стоящий за понятиями, и, что существенно, не исключая здесь и понятия формального порядка, например, то же «сознание», может исследоваться и на предмет характеризующей его структурности. Например, исходя из употребления понятия «сознание» философией в неких конкретных контекстах, вполне возможно обнаружение равно же и характерно собирательной природы этого понятия. Тогда если нам и доводится отдавать себе отчет в эпистемологической предзаданности некоей практики синтеза ассоциации, то подобную привходящую и подобает расценивать как нечто «позитивную составляющую» онтологического моделирования, а непонимание такой особенности - как его непременный «существенный недостаток».

Огл. Положение экземпляра как непременного порождения типа

Конечно же, миру дано прирастать и таким наполнением, как возможность равнозначного вхождения, что понимает и всякая дама, идущая на развод с одним мужем и имеющая в видах очередное замужество. Но специфическое качество подобного «очередного мужа», окажется ли он лучше, будет хуже, или покажет себя таким же, - нуждается и в своем особенном определении. Более того, такого рода задачи - это задачи далеко не только лишь практической «антропологии», но и физики, а с ней и технических наук, а потому такие задачи и допускают сведение в общую типологию под рубрикой «задачи идентификации экземпляров, принадлежащих к определенному классу». Тогда если задачам идентификации экземпляров, принадлежащих определенному классу, дано относиться далеко не к числу второстепенных, то насколько при построении онтологии подобает учитывать и такой аспект, как принципиальная релятивность равнозначного вхождения?

Здесь наш поиск ответа на поставленный выше вопрос правомерно начать с принятия допущения - не существует экземпляра, располагающего менее чем двумя свойствами. Более того, подтверждение справедливости данного допущения вряд ли предполагает какую-либо сложность, поскольку первое несомненное свойство любого экземпляра отождествленного классу это его свойство принадлежности классу, когда второе присущее ему свойство - позиционирование в классе, даже если некий экземпляр и позиционируется как уникальное вхождение в определяющий его класс. В таком случае если исходить из принятого здесь допущения, то подобает озаботиться заданием и нечто понятия «коллекция свойств», и, следовательно, отождествления экземпляров не вообще, но на условиях пределов определяемых такого рода «коллекциями». Посредством таких коллекций также дано объявиться и возможности задания идентичности экземпляра как не только лишь обладателя коллекции свойств, но и как совпадающего в этом с неким иным экземпляром. В ином случае, если некая проекция позволит признание неразличимости экземпляров, но при этом им невозможно задание свойства вытеснения друг друга из занятого ими положения представителя такой типологии, то потому им и не дано допускать признание в значении идентичных друг другу. Далее, тогда уже как таковой мир в его условном причислении «экземпляру» также позволит отождествление как «не вытесняющий» нечто возможность «равнозначного вхождения» лишь в случае, если… возможно задание и обеспечивающего такое отождествление однозначного предельного основания. Тогда принятию во внимание изложенных здесь доводов и дано определять, что в целом онтологию идентичности и не идентичности следует определять как релятивную. Тем не менее, подобного рода релятивность все же не подобает отождествлять как характерно «конечную», поскольку ей дано знать и такого рода ограничение, как невозможность распространения на рефлексивно полные эйдетические условности. В пяти яблоках и в пяти живущих в этих яблоках червяках не представлено различное «5». Такое «5», как и всякое «5» представляет собой обладающую свойством рефлексивности сущность, и для любого положения, где подобная сущность выступает на положении средства фиксации условия «5», она будет представлена в значении тех же «5-ти», что идентичны сами себе в любых обстоятельствах. Далее мы все же откажемся от идеи построения здесь онтологии многообразия мира, предоставив право такого теоретизирования собственно онтологии, но попытаемся предложить нашу оценку теперь и непониманию характера вхождения в онтологию релятивных и рефлексивных опций.

Так, на всякого построителя онтологии непременно подобает возлагать и обязанность учета условия, подчиняющееся чему ему и доводится вводить в создаваемую им схему. Или, положим, ему доводится дополнять онтологию внесением представления о предметах физического мира, разотождествленных в силу условия их неслияния, либо он будет описывать эйдетические условности, никогда и нигде не разнообразные и всюду выражающие ту же эйдетическую заданность. Если у построителя онтологии, наподобие бездарного скульптора, отсутствует понимание специфики используемого материала, то построенная им онтология будет заключать собой смешение условностей, не одинаковых в силу отличающего каждую из них способа интеграции в мир. То есть такой онтологии не дано будет знать за объектами ее обобщения какой-либо предметной природы, откуда ей дано будет фиксировать всякое привходящее в значении не более чем «элемента» и не знать возможности построения предметных отделов. Конечно же, такого рода «слепота» - не иначе, как существенный «грех» любых бессистемных методов онтологического синтеза, откуда подобает проявление равно же и повышенной осторожности по отношению к подобного рода методам онтологического синтеза.

Огл. Очищение логической схемы от предметного содержания

Насколько нам дано судить, своего рода «запрещенный прием» ведения дискуссии - истолкование рассуждений оппонента как построенных в присущей ему «собственной» логике. Тем самым и как таковой логике доводится ожидать признания тогда уже как производной от манеры мышления, а поскольку таковой также дано обращаться и той или иной формой селекции предмета внимания, то - и от сферы интересов рассуждающего. Посредством подобного рода истолкования логике и доводится ожидать отождествление как предметно подчиненной форме построения, что прямо означает выделение нечто особенных «логики революции» и противоположной «логики» классового общества. Другое дело, что в реальности логическому отождествлению не дано предполагать иной формы построения за исключением ее возведения к набору общих правил выполнения отождествления.

Какого же рода опасности, если предпринять попытку анализа реальных примеров, дано подстерегать нас в случае нарушения последовательности синтеза онтологии со стороны различного рода ошибочных предметных «расширений» функции логики? В частности, одну группу такого рода примеров и дано образовать отнесению к роду логических зависимостей неких операций построения интерпретации; это можно увидеть во введении в употребление таких выражений как «логически представить» или «логически вообразить». Конечно же, вряд ли чему-либо дано помешать и что-либо вообразить, однако акт воссоздания какой-либо картины или отношения - вряд ли это акт логического отождествления. Напротив, логике дано представлять собой лишь средство верификации того содержания, чему доводится наполнять подобное «воображаемое», но при этом ее «операторам верификации» не дано востребовать или допускать слияния с каким-либо предметным содержанием. Если подобной трактовке не дано заключать ошибки, то в чем подобает видеть опасность для синтеза онтологии смешения предметного и логико-компаративного форматов? Помимо вполне очевидного в данном случае сегментирования бытийного пространства в целом (что, например, находит отражение в идее «множественности миров»), здесь будет иметь место и становление своего рода схемы «политеоретического описания». Конечно, подобное описание вполне уместно при развитии предметной области некоторой науки, стоит привести такие примеры как «статистическая физика» или «биофизика», но здесь наша задача - это построение онтологии, системы представлений сводящей воедино любые возможные «фундаментальные форматы существования». И мы здесь не ошибемся, если определим любые такого рода форматы существования не иначе, как принадлежащими нечто единому «базисному уровню», - собственно, такого рода моделирование и означает собой задачу синтеза онтологии; но употребление средств «политеоретического» описания способно добавить сюда и некие «промежуточные» посылки, сегментирующие создаваемую схему. Или - тогда и возможно понимание мира как допускающего «двоякое» видение - посредством «логической» и «лишенной логики» проекции, что прямо означает утрату и как таковой онтологической целостности, то есть именно того, что и порождает возможность «единого видения мира».

Конечно же, угрозе замены упорядоченной онтологии на некий «микст» дано исходить не только лишь от «смешения логического и предметного», но ему в данном случае дано располагать и качествами наиболее наглядного примера такой характерно деструктивной комбинации, если и задаваться целью определения «всеобщего порядка».

Огл. Случаи неправомерного наделения свойством

В предшествующем разделе нам уже доводилось затрагивать такой предмет, как проблема «множественности миров», теперь же мы поставим перед собой задачу тщательного анализа такого рода формации. Так, идею реальности противоположного миру «антимира», например, трансцендентного в отношении мира «бога» на наш взгляд и подобает расценивать как нечто ошибку связывания. Если даже «мир творится богом», то существует пусть и не прямо физическая, но связь порождения «мира» идущая «от бога». Здесь утрата одной, пусть самой важной в некотором актуальном понимании образующей связь «медиа» не означает утраты равно и любых иных форм такого рода «медиа». Поэтому если в смысле хотя бы какой-то зависимости понимать нечто как относящееся к чему-либо, то следует признать наличие «медиа», вовлекающего это что-либо равно и в некую сферу, наделенную свойством абсолютного обобщения. Соответственно противоположное понимание и подобает расценивать как «сокращение» действительности, осуществляемое налагаемым на действительность ограничением, определяющим допустимость только таких, но не других порядков построения связей объединения. В качестве пояснения нам представляется уместным использование иллюстрации, что если в нашей реализации физического мира частицы орбитального сегмента атома несут отрицательный заряд, то не следует исключать возможности существования мира, где тем же частицам дано нести положительный заряд. И если мы нашими сугубо физическими средствами, типа приборов или чувственного аппарата существ живой природы уже не можем вторгнуться в подобный «антимир», то это не означает, что нам не дано в него вторгнуться посредством нашего математического моделирования. А если этот «антимир» открыт для нашего вторжения пусть и таким сугубо условным способом, то он не позволяет признание равно же и в качестве «антимира».

Равно подобающую аккуратность не помешает соблюсти и при операциях выделения свойств. Дело в том, что операциям выделения свойств дано предполагать исполнение на основании отсылки к различным основаниям. Поначалу же нам подобает напомнить о таких реалиях, как особенности операции фиксация цвета; этой операции дано испытывать влияние не только лишь условий освещенности, но и спектральных характеристик источников свечения, а также известны пигменты, для которых спектр отражаемого сигнала напрямую зависит от угла наблюдения отражающей поверхности. Если же от картины приведенной здесь иллюстрации перейти к предмету проведения онтологического синтеза, то здесь важно учитывать несколько иное обременение условий выделения свойства, нежели имеет место в физическом описании. С онтологической точки зрения свойство подобает характеризовать не иначе, как на положении допускающего выделение для тех или иных ситуативных ограничений, а также ему подобает представлять собой и нечто прямое свойство, например, свойство кипения воды при определенной температуре при наличии т.н. «нормальных» условий. Другое дело, что свойство дано отличать не только нечто «прямому» порядку его выделения, но - равно и возможности его выделения по отношению целой серии ситуативных ограничений. Но тогда при порядке выделения «для ситуативных ограничений» нам уже дано иметь дело не с «прямым», а с системным свойством, например, со свойством воды представлять собой растворитель, то есть с неким регуляризованным свойством. Кроме того, комплексам регуляризованных свойств при наложении специфической проекции дано обеспечивать выделение метасвойств, или, иначе, свойств, достаточных для определения и как таковой событийной (каузальной) конфигурации. Равно же вершину теперь и нечто «последовательности выделения» метасвойств подобает образовать и как таковому свойству существования, представляющему собой метасвойство действительности множества событий проявления равно же и различного рода «адресных» метасвойств.

Однако и само собой исследуемый нами предмет - все же это проблема ущерба, что доводится претерпеть онтологическому синтезу в случае непонимания построителем онтологии проблематики либо специфики связывания, либо назначения статуса выделяемого свойства. Скорее всего, такого рода ущербу и дано выражаться в возможности выведения некоей специфики, тех же «положения относительно мира» или «свойства», равно же и посредством нечто «не характерной» для нее проекции. Положим, что в подобном отношении вполне уместно представление примера случая «выведения условия существования из уникального отдельного опыта», то есть отождествления существования «просто проявлению», или конфигурации, исключающей возможность определения нечто не иначе, как в присущей ему способности поддержания гомеостаза. Так, если кто-либо предпринимающий попытку построения онтологии озаботится определением специфики существования пулеметной очереди или имманентной школы, то обязательным условием его решения и подобает предстать выделению особенных критериев небеспорядочности такой организации, иначе обращающейся просто серией выстрелов или наличием у определенных философов увлечения некоей концепцией. (Здесь столь же обоснованной равно правомерно признание и постановки вопроса о существовании комплексного числа «в качестве числа».) Но в то же время для значительной части конфигураций тот же единичный уникальный опыт и подобает расценивать как вполне достаточное основание для выделения присущего такого рода формам свойства существования. Кроме того, помимо проблемы непонимания со стороны построителя онтологии специфики выделяемого им свойства, существенным значением равно дано располагать и проблеме «условий распространения», способности некоей выделенной характеристики позволять ее понимание либо же специфической, либо общей. Природу же возможных ошибок, чему дано следовать из непонимания предмета «условий распространения» свойства дано составить и тому же обобщению в такого рода онтологии всего лишь фрагмента мира, например, физического мира лишь самого по себе. Либо, напротив, из непонимания таких условий дано следовать и определению частного всеобщим, положим, что отождествлению воды то непременно лишь жидкостью.

Огл. Ошибка непонимания нахождения субъекта в границах онтологии

Равным же образом вряд ли состоятельно и то построение онтологии, что подвержено заблуждению, допускающему истолкование как нечто избыточное увлечение проблемой самодостаточности субъекта и субъективности, что и обращается вынесением субъекта за границы онтологии. Как ни странно, но онтология также не позволяет ее признания полной вне включения в нее и существенной составляющей возникновения субъекта как одной из возможностей агента, когда специфические возможности агента и предполагают усовершенствование до уровня возможностей, характерных для носителя субъективности. Специфика же «агента» - качество, непременно отличающее динамические структуры и носителей способных проявлять подобную активность спонтанно-вынужденным образом, когда для «субъекта» отличающую его способность проявления активности и подобает расценивать как подчиненную некоему упорядочению. И если в известном смысле «подчинение упорядочению» присуще активности и такого агента как астрономический пульсар, то по отношению субъекта правомерно допущение и нечто изощренной формы упорядочения проявления активности.

Но что же именно, если исходить из предельно общих позиций онтологического кодифицирования, и подобает отождествлять субъекту то непременно в значении «действующего начала»? Субъекта и подобает расценивать как обладателя таких существенных способностей, чем правомерно признание функциональности регистрации и функциональности упорядочения тех массивов данных, что ему доводится выделять при констатации тех или иных данных. Если же построитель онтологии будет склонен «запрещать» действительности содержать такие ее непременные виды возможностей, как функции регистрации и совершения операций над извлеченными при регистрации данными, то этим он и устранит в создаваемой им онтологической схеме наличие содержания, неотъемлемо отождествляемого действительности. А из этого равно же дано следовать, что потребность в построении онтологии уже подобает понимать как порождаемую в пределах одной из онтологически допустимых возможностей. Из согласия же с данным допущением равно же дано следовать, что онтологию как некую схему уже подобает расценивать как онтологическую же проекцию неких условий существования внутри одной из онтологических сфер. Непониманию же подобного рода зависимости уже доводится вести к тому, что субъект начинает «соизмерять мир собой», отождествляя себя в статусе и нечто «чуждого миру» оператора. И здесь, в зависимости от склонности авторов теорий, либо отказывающих субъекту в принадлежности к миру, интерпретативные возможности субъекта либо полностью выводятся за рамки онтологических схем, либо каким-то образом частично онтологизируются, а частично - признаются лежащими вне онтологии, и т.п. Важно то, что моделирование онтологии оно же и любым образом возможность развития в пределах некоего «чего-либо», что при образовании неких способствующих тому условий и обращает свое осознание на все то, что способно быть и развиваться в границах подобной совокупности. Непонимание подобного условия опять же обращает онтологию в некое паллиативное представление, способное объединять, скажем, возможности присущей миру деятельности лишь в пределах определенного уровня сложности. Подобный подход тогда и ведет к положению, когда онтологии непременно дано лишать себя содержания, отражающего некие сверхсовершенные возможности комбинирования, то есть обращаться не иначе, как комбинационно ограниченной.

Огл. Ошибка образования необоснованно широкой области стабильности

Важным условием включения в онтологическую модель составляющей представления о физической действительности равно же правомерно признание и условия аккуратности квалифицирующего выделения внутри нечто «физического» сегмента мира и нечто условий его стабильности и неустойчивости. Дело в том, что отличающей физическую реальность трансформативности также дано предполагать определение равно и посредством ее приведения к нечто принципиально значимой для становления физического характерной ему специфике неабсолютной устойчивости. Так, в части такого рода качеств как бы «релятивной» устойчивости дано иметь место не только лишь характеристикам «пределов сопротивляемости», но и такому ограничению как «контурная» или «грубая» рамка устойчивости, когда стабильность физического состояния позволяет фиксацию лишь на уровне, достаточном для поддержания определенной функциональности. Например, уровень перетекания вещества стенок пробирки в раствор достаточен для корректного проведения большинства обычных реакций, но может оказаться не подобающим и для реакций с особо чистыми веществами, для чего, возможно, и потребуется разработка технологии проведения реакций, протекающих не в жидкой, а в газовой фазе. В развитие этого положения следует сказать, что невозможна полная идентичность, или, иначе «полный физический» параллелизм двух физических сущностей. Два разных эталона массы, несмотря на практическую идентичность в измерительном смысле, на уровне числа образующих молекул или сверхточного измерения массы уже не обнаруживают, казалось бы, как такового непременно присущего им подобия. Следовательно, тождественности, определяемой в онтологии для объектов физического мира, всегда дано представлять собой тождественность конструктивного плана; и тогда эту тождественность подобает расценивать как образующую и нечто равнообуславливающие сущности достаточные для построения неких ситуативных схем, допускающих справедливость такого равнообуславливания. Здесь могут существовать как «слабые» тождественности, справедливые для характерно скромного числа таких схем, так и диверсифицированные тождественности, допускающие проявление того или иного «сходства» во множестве различным образом построенных казусов.

Подобным же образом и иной способности физического субстрата, - его участия в процессе либо постоянной эрозии, либо, напротив, концентрации (синтеза), - столь характерной для данного сегмента становления мира, дано приводить к обретению действительностью и такой важной формы бытия, чем подобает предстать эволюции. Подверженность эволюции - равно и специфика целого спектра различного рода форм, скажем, таковы не только лишь системы астрономических объектов, но и структуры, образующие вязкие тела. Отсюда выбору предметом рассмотрения проблемы «эволюции как средства образования новых форм» и подобает исходить из учета такого условия, как нестабильность физических формаций, своего рода «поля возможностей» для становления процесса эволюции. Качеству нестабильности или потенциальной нестабильности физических формаций тогда дано обращаться и нечто же прямой причиной определения особых правил, регулирующих использование в онтологическом синтезе тех свидетельств, что исходят из условий физического примера. Физический пример явно исключает его признание истинным основанием «логических» или эйдетических схем; отношения физического мира ограничены лишь способностью предоставления среды, допускающей условно достаточное внедрение логического или эйдетического отношения. И кроме этого, склонность физической среды к модифицируемости равно подобает расценивать как основание для совершенствования того комбинаторно реализуемого содержания, что и наделяет познание возможностями выделения таких принципиально значимых феноменов, как биологическая либо социальная эволюция. Забвение же физического лишь как «восприемлющего логическое» и приводит к тому, что онтология «окостеневает» в формате абсолютно логической структуры, что и исключает для нее такую возможность, как ассоциация с действительностью такой специфики физического как неотделимая от него изменчивость.

Огл. Заключение

Конечно, невозможно исключить и то обстоятельство, что, быть может, настоящему анализу не удалось преуспеть в рассмотрении целого ряда существенных аспектов онтологического синтеза. В частности, в нем не представлено исследование случая онтологизации такой существенной природы исследуемой в последнем разделе «эволюции» как ее положение производной более фундаментального условия «постепенности». То есть представленным здесь размышлениям вряд ли дано претендовать на полноту исчерпания проблематики тех предупреждений, что допускают вынесение в адрес построителя онтологии.

Другое дело, что составленный нами «перечень предупреждений», адресованных построителю онтологии все же подобает расценивать как достаточный для удержания возможного построителя онтологии равно и от попытки построения такой концепции не иначе, как на «совершенно пустом» основании. Построителю онтологии, все же если он вознамерится избежать появляющихся на его пути «подводных камней», прямо подобает опираться не иначе, как на недюжинную эрудицию, а образцы лучших онтологических схем - любым образом схемы, чьим авторам довелось обратиться к использованию такого «подспорья», как опыт, усвоенный из изучения предмета естественных или точных наук. В «практической» же плоскости, поскольку построению онтологии доводится сохранять свое значение любым образом философской проблемы, «онтологическую идею» куда правомернее формировать в порядке индукции, уменьшающем противоречивость сведения многообразия мира к некоему «общему порядку» задания. Иного же рода порядок разрешения подобной проблемы, подразумевающий последовательное внесение уточнений в представление о каком-либо сверхобобщении, но равно при этом характерно частном, как, например, ее понимает направление аналитической философии, чреват опасностью построения своего рода «однобокой» онтологии, либо структурно-математической, либо эмпирико-физической, либо - ограниченной употреблением схемы взаимодействия конечно разотождествленных «субъективности» и «действительности».

01.2009 - 04.2022 г.

Эссе написано под впечатлением от посещения "Метафизического семинара МГУ" 18 декабря 2008 года.

1. Смит, Барри, "Против скатывания прогресса онтологии в идиосинкразию", 2006 г.
2. Третий семинар по метафизике: тождество, 2008
3. Шухов, А., "Семантическая природа доказательной проекции", 2007
4. Шухов, А., "Придуманное", 2004
5. Шухов, А., "Философская теория базисной структуры "тип - экземпляр", 2008
6. Шухов, А., "Невыводимость отношения эквивалентности", 2005
7. Шухов, А., "Круг проблем философской теории восприятия", 2005
8. Шухов, А., "Три среды представления", 2009