Мысль о фактическом крахе философского материализма в большей мере не столько обнадеживает, сколько воодушевляет широкий круг мыслителей, не приверженных этой философской традиции. С другой стороны, адепты материализма странным образом видят в их «символе веры» по большей части символ сопротивления алогизму и бессмыслице, хотя реально принципиальные положения философского материализма - скорее потенциал, достаточный для такого развития подобающего инструментария, что пригоден для построения и более разнообразной картины мира. Весьма странно, что всякому мыслящему себя «материалистом» присуще сознавать самоё себя, вызывая этим аналогичное встречное отношение, взявшимся за оружие его философской позиции инсургентом, прибегающим к этому средству лишь в ситуации навязывания ему, как он полагает, далеких от действительности схем и концепций. В ситуации, как привычно мыслит материалист, прекращения такого рода навязывания, реально составляющее собой материалистическую форму понимания научное познание вряд ли будет встречать сдерживание какими бы то ни было препятствиями в проведении, с материалистической точки зрения, «естественно материалистичного» анализа. Отсюда материализм, как понимает предмет данного философского направления большая часть его приверженцев, и обращается не рождающей творческого начала философской схемой, обретая себя, если прибегнуть к такой нефилософской формулировке, всего лишь «средством защиты» от посягательств, способным, конечно, предоставить эту защиту, но не предназначенным служить средством развития познания. То есть материализм преимущественной части его «адептов» отчего-то видится лишенным творческой значимости философским началом, когда реальный творческий потенциал и определенное интеллектуальное качество - согласно бытующей материалистической точке зрения - отличают лишь тот прямой эмпиризм, что обращен на некий конкретный «исследуемый препарат» тогда и непосредственно в некоей сфере предметного познания.

Тогда в развитие предложенной выше оценки мы позволим себе предложение нашего объяснения руководящего нами намерения в отношении освобождения философского материализма от такого рода нехарактерного ему «инсургентского» обряжения. Так, наше понимание цели предлагаемого ниже анализа - раскрытие творческого и аналитического потенциала философского материализма, а потому мы и позволим себе следование оценке, что «логику» декларации «мир материален» никоим образом не следует понимать предполагающей какой-либо конечности. Напротив, декларацию «мир материален» и подобает расценивать как подразумевающую не просто возможность подобного утверждения, но, что важнее, подразумевающей и некоторое в подлинном смысле слова «аналитически эффективное» видение структуры мира. Собственно говоря, такой подход и подразумевает идею того, что толкованию «мир материален» и само собой дано означать выделение равно и нечто предметных возможностей обретения материальной репрезентации, которые на положении не иначе как возможностей, открывающихся внутри системы материальных отношений, не могут не носить ситуативный характер. «Материю» в ее роли особой характеристики и подобает расценивать как всего лишь универсальную специфику любой из форм материальной действительности, когда тот или иной формат «материальной репрезентации» на положении специфического отличия уже позволит обращение определителем тогда уже неких частных ситуаций, где проявляет себя такой именно порядок воспроизводства материальной организации. Хотя данную формулу в каком-то отношении и подобает расценивать как парадоксальную, но и как таковая подобная парадоксальность - парадокс вовсе не онтологической, но когнитивной природы - всякую универсальную характеристика в ее распространении на исполнение «в конкретных носителях» непременно будет ожидать утрата и как такового свойства всеобщности. Отсюда своего рода «грубым истолкованием» данного принципа и правомерно признание идеи особых правил, регулирующих перенос универсальности нормы на локальный порядок ее приложения. Отсюда же и идею особого квалифицирующего представления о порядке переноса универсальности нормы на локальный порядок ее приложения мы и намерены понимать источником существенного творческого потенциала концепции философского материализма, непосредственно и составившим собой предмет настоящего анализа.

Нашему пониманию предмета, где следует ожидать творческого прорыва в развитии философского материалистического метода познания, тогда дано исходить из выбора некоей постматериалистической (на самом деле, именно материалистической) концепции. С этой целью мы образуем производное от англ. rootage, - «укоренение» - понятие рутаджизм. Смысловым же началом данного понятия мы определим идею невозможности существования предмета вне образования структурного «стандарта» среды его размещения, делающей вероятным пусть не существование предмета вообще, но его наличие в такой именно форме и такой представленности. Равно как возможный синоним рутаджизма допустимо использование и понятия позиционизм, но ему, на наш взгляд, недостает нужного смыслового и, как мы понимаем, выразительного качества. «Рутаджизм», в принципе, это придание условию укоренения качеств пусть не очевидной доминанты, но - качеств в известном отношении «обязательного начала», что позволяет утверждение некоей определенной представленности «как состоявшейся».

В присущем нам понимании смысл понятия «рутаджизм» - равно и способ моделирования действительности посредством задания той или иной локальной функции репрезентации формы материальной организации тогда уже через приложение к данной функции нечто поместного признака. Отсюда наличию такого «поместного» признака и подобает означать наличие таких особенностей формы и положения, что определят далее возможность реконструкции подобной формы организации равно и на положении «подобным образом реализованного объема связей». Отсюда равно и возможности как бы «идеального» случая выделения «поместного» признака равно дано означать тогда же и возможность выделения «полного объема» свойств, определяемых подобной локализацией, хотя данное решение, что вполне естественно, не будет определять специфики казуалистической истории предмета (например, конкретно момент, когда данный гвоздь был вбит в данное бревно). То есть - сама идея «рутаджизма» - она равно и идея «метода фиксации характеристик предмета» посредством отождествления данного предмета на положении адресата такой условной «объективно полной» системы тестов, что подразумевает предложение ответов им на вопросы о том, что есть этот предмет и каким именно образом он интегрирован в мир.

Огл. Исходная посылка рутаджизма - обусловленность существования

Начальной стадией нашей попытки предложения формулировки концепции «рутаджизма» прямо подобает определить исследование предмета некоего распространенного допущения, характерно отличающего практически любое философское рассуждение. Или - допущение, непременно предопределяющее собой каждое философское рассуждение - это допущение объект существует. Тем не менее, всего лишь существованию объекта не дано обращаться реальностью и такой возможности как апелляция к этому объекту как к нечто «конечной инстанции». Это превосходно и показал Декарт в его решении «мыслю, значит существую»; мышление, по Декарту, не та реальность, к которой следует апеллировать как к нечто предельному, мышление таково, что оно «происходит в», и средой совершения мышления и подобает определять реальность мыслящего субъекта. Иными словами, «логика рассуждений» Декарта и позволяет обнаружить в известном отношении и по сей день не находящую понимания в философии идею, когда одно существующее допускает его отождествление посредством признания его вложенности в другое, объемлющее существующее. То есть мышлению, если последовать Декарту, и подобает пребывать «на попечении» мыслящего субъекта.

Данное рассуждение допускает продолжение равно посредством расширенного анализа теперь и следующей проблемы: что означает наличие представления, указывающего, что для некоей картины существует нечто, выделяемое в качестве отдельного - положим, здесь можно пренебречь проблемой самостоятельности активности, присущей подобному отдельному, - чему тогда дано занять положение позволяющего отождествление как «существующего»? На наш взгляд, отождествлению нечто отдельного на положении «существующего» любым образом дано означать, что некая данная картина не предполагает наблюдения каких-либо трансформаций, позволяющих наблюдение такого отдельного на положении исчезающего или нарождающегося. Для подобной системы связей нечто данное потому и допускает предъявление как «существующее», что отличающую его особенность и выпадает составить специфике достаточности для присвоения ему с нашей стороны признака самости. Построение картины «обозначаемого признаком самости отдельного» и подобает расценивать как своего рода «признание» за нечто его способности составлять собой то, во что ничто не вступает и что от себя ничего не отторгает, именно потому подпадая и под признание уже как способное представлять собой не предполагающее поглощение изменением, но именно «существующее». Причем подобного рода состояние «самости» в качестве неотъемлемых условий действительности будет располагать не только, как мы позволим себе определить, и некоторыми другими существованиями, - к числу начал самости равно правомерно отнесение тогда и таких двух форм - и самих существований, и изменений; трансформизм «текущая из-под крана вода» также существует, но превосходно допускает привнесение в число собственных начал форм и (переменчивого) существования, и изменения.

Тем не менее, также важно понимать, что вхождение в число условий обретения существования и некоторого помещаемого вне такого существования изменения, - это не более чем частность, поскольку изменению в подобном соизмерении уже задается репрезентативность как бы не изменения как такового. Просто некоторое существующее видится здесь различаемым не только от другого существующего, но и от целого ряда различных «субъектов различения», включая сюда и нечто «внешние изменения, направленные на этот комплекс условий существования». Данному аспекту тогда дано представлять интерес лишь в том отношении, что различение существования равно и неким многообразием оснований его выделения не следует видеть вносящим существенное дополнение в собственно условия такого различения.

Тогда опираясь на предложенное выше понимание предмета существования, подобает обратиться к следующей постановке вопроса: чем именно правомерно понимать специфику «присутствия на условиях предъявления самости»? Вслед за этим, как бы «следуя логике» образованной ранее модели, подобает постулировать и видение предмета «присутствия на условиях самости», чему дано означать равно и единение в общем порядке комбинации еще и своего рода нечто «блокируемых» возможностей двух следующих отношений: как проявляемого данным нечто отношения вступления, так и отношения отторжения. Отсюда определяемое подобным пониманием «существующее» уже позволит осознание равно как обретаемое на положении нечто, не знающего никакого присоединения, и, равно, не подразумевающего никакого испускания собственного содержания. Подключая к настоящему рассуждению интуицию и некоторое обобщающее истолкование опыта как наивного, так и научного познания, мы и позволим себе утверждение, что существующее, в том положении, в котором его и застает приведенное нами определение существования, позволяет понимать его выведенным из какого бы то ни было взаимодействия с окружением. Существующее, если его квалифицировать как нечто «само собой» существующее равно предполагает обращение и полностью индифферентно связанным со всем своим окружением. В таком представлении существующее как бы вносится в среду «полностью безопасного» окружения, в чем ему и открывается возможность ограничиваться определением себя по своим внутренним причинам. К данному выводу нас приводит не анализ присущего действительности положения вещей, но логика модели, в которой «существовать» означает быть тождественным своей самости.

Теперь же нам не помешает сменить в известном отношении форму понимания «со стороны теории» на форму понимания «со стороны фактов». Если мы находимся где-либо в каком-нибудь произвольном месте холодного астрономического тела и видим обычный силикатный камень, то - что именно позволяет ему в подобных условиях «существовать в качестве камня»? Существовал бы такой камень «в качестве камня» в любых иных условиях и ситуациях, продолжай подобное астрономическое тело подлежать отождествлению на положении «холодного»? Как нам представляется, если существование такого астрономического тела «в качестве холодного» будет означать наличие на нем не столь уж глубокого холода, когда существует и возможность проявления химической активности, то не всякая из возможных здесь ситуаций будет допускать ее понимание в качестве «благосклонной к существованию» именно объекта «силикатный камень». Но какие тогда «угрозы существованию» камня способны исходить как бы «из условий вообще»?

Перечисление такого рода угроз и подобает начать с указания опасности, что существование любой формации твердого тела основано на действии сил атомно-молекулярного сцепления, не удерживающих подобные частицы в состоянии жесткого закрепления в случае достижения определенного уровня температуры. Также и состояние аномально высокой плотности материи, с другой стороны, следует понимать препятствием для реализации такой способности, характерной элементарным частицам, как формирование структур, которые мы привычно обозначаем посредством имени «атом». Но в приведенных иллюстрациях мы говорим о специфике то непременно среды «физических» условий. Кроме такого рода среды, что вполне естественно, дано иметь место и среде «химических» условий; в отношении последних также правомерно указание, что возможность длительного существования в природе телесных форм на основе соединений оксидов кремния с оксидами щелочноземельных металлов указывает на отсутствия в ближайшем окружении такого рода тел химически активного фтора. Правомерность подобной не столь сложной иллюстрации и определяет, что нечто «камень» по отношению среды его пребывания выступает еще и на положении индикатора целого ряда условий его существования; таковы состояния кинетики, плотности материи, концентрации поля и так вплоть до определенного подбора вещественного состава среды.

Тогда в отношении всего образующего комплекс условий существования камня, если и расценивать подобные возможности с позиций эмпирического опыта, мы получаем возможность предложения следующего определения. Как таковое существование камня собственно потому и возможно, что среда, исключая возможность отдельных проявлений, представляет собой «систему условий, благоприятствующих его существованию». Камень как бы позволяет обращение продуктом не только собственной «природы», но и того, что подобная природа получает возможность самореализации в условиях, не обращающихся источником влияний, способных дестабилизировать устанавливаемый ею порядок связей.

Отсюда равно возможен тот вывод, что существование зависимо не только от порядка организации, присущего ему как форме организации, но и от отсутствия воздействий, нарушающих данный порядок.

Огл. Аналитическая квалификация способствующего существованию

Анализ, предпринятый в предыдущем разделе, равно достаточен и для предложения такого определения - любая форма материальной организации существует не только потому, что так определяет порядок ее собственной природы, но и потому, что подобное данное обнаруживает и специфику укоренения в благоприятствующей среде обретения. В таком случае, условие какой именно принципиальной возможности и дано формировать наличию особой специфики способствующего существованию?

Опять же, и здесь налучший способ поиска решения - это рассмотрение случая пребывания камня, размещенного в среде, образованной «холодным» астрономическим телом и закрепленного на поверхности этого тела силами гравитационного притяжения. (Понятно, что в некоторых случаях и силами атмосферного давления, но для используемого нами обобщения такого рода детали вряд ли существенны.) Тогда этот камень и притягивающее его тело равно можно расценивать как наделяющие друг друга спецификой нечто «отношения концентрации», в котором тело в качестве источника гравитационного поля будет, конечно, условно, тем, что «запускает», а камень - тем, на что распространяется такой порядок «запуска». С другой стороны, ситуация выветривания из камня посредством атмосферной эрозии песка делает его по отношению поверхности астрономического тела, условно обладающей конечным числом объектов, равно наделенным и знаком участника отношения диссипации. Если же данный камень вместе с еще одним камнем подопрет третий камень, тяготеющий к механической неустойчивости, то здесь наш камень окажется участником некоторого отношения компенсации, где данный камень, но исключительно в пределах воспроизводства подобного отношения, вкупе с балансируемым им камнем будет наделен знаком «запускающего» подобный порядок.

Тогда данный камень во всем множестве отличающих его отношений с некими иными формами существования и позволит отождествление как нечто присущая ему «разомкнутость» перед тем множеством возможных комбинаций, что допускают образование во вмещающей его среде, обращенных на данный камень и потому определяющих его внешнее вовлечение. Данный камень в данной среде всегда будет присутствовать на положении вовлеченного в отношения концентрации, что, однако, не помешает его вступлению в отношения диссипации, а при наличии консервации некоторой метастабильности он допустит вовлечение и в отношения распределенной компенсации. Анализ данного примера тогда позволит нам формулировку теперь и универсального принципа разомкнутости материального существования по отношению среды вмещающей данное существование.

То есть - материальное существование по отношению вмещающей его среды, в рамках отличающего его объема отношений и подобает понимать не в некотором отношении «разомкнутым» вообще, но - расценивать как наделенное некоторыми порядками разомкнутости. Отсюда существование «только как существование», первое, будет допускать отождествление характеристикой присущей ему неотъемлемо непрерывной разомкнутости, источник которой тогда подобает составить и собственно условию обретения среды. Например, если среда прозрачна, то любой находящийся в ней объект представляет собой экран для фиксации проекций распространяющихся в среде полей; точно так же в гравитационном поле все попадающее в подобное поле испытывает воздействие притяжения. А далее, в смысле некоей следующей обращенной на него «естественной» фиксации, существование будет характеризовать и специфика спонтанной разомкнутости, способности обращения субъектом в принципе не запрещенного условиями среды воздействия, как некое дерево - удара молнии. И, третье, существование будет отличать и собирательная способность разомкнутости, когда некая разомкнутость позволит ее реализацию лишь в случае сложения нескольких проявлений спонтанной разомкнутости, как сочетание в некотором климате надлежащей влажности и температурного фона делает возможным развитие растительности.

Отсюда комбинации по имени «помещение существования в среду» теперь уже в смысле философской схемы рутаджизма и дано означать наделение подобного существования некоей комплексной формулой разомкнутости, задаваемой соответствующими перечнями опций непрерывной, спонтанной и собирательной форм разомкнутости. В отношении же подобного многообразия отличающей существование возможности обретения правомерна постановка вопроса и о практическом смысле такого рода характеристики - возможно, практическое определение «формул разомкнутости» позволит его понимание и нечто возможностью обращения условиями некоей задачи, равно наделенной и неким характерным смыслом? Вполне возможно, что здесь не исключена и постановка практической задачи, но в нашем смысле значим собственно философский вывод, - всякое совмещение одного и другого, обращение одного пусть не облекающей, но лишь сопровождающей средой другого, и есть образование некоторого состояния разомкнутости, в чем существование и находит его определение как «открытое для». И подобную специфику мы и намерены признать как таковым посылом философской концепции рутаджизма - определения всякой материальной комбинации на положении отдельного начала всякой «открытости», или, как мы это определили, особым образом построенной разомкнутости.

Огл. Амплуа «заготовки» - непременная специфика материального

Если «разомкнутости» отличающей всякое материальное и подобает играть роль основной характеристической базы осознания действительности материального существования, то и материальный объект следует видеть нечто таким, в отношении чего недостаток активности среды позволяет ему сохранение стабильности вопреки присущей ему разомкнутости. То есть - тогда как таковая «стабильность» и позволит отождествление как нечто в известном отношении «порядок», преподносимый той недостаточной концентрацией активности в некоей среде, что исключает реализацию возможностей модификации задаваемых некоторого рода «формулой разомкнутости».

Отсюда и существованию, если предполагать его рассмотрение в видах предложения решения уже выводящего к большей общности, нежели общность решения, фиксирующего не более чем структуру этого существования, дано допускать обращение не на содержание, замыкаемое его пространственными и темпоральными пределами, но на некий комплекс внешнего содержания, не выражающего враждебности данному существованию. Подобный объем содержания в отношении данного конкретного воплощения и будет позволять понимание даже не просто лишь «средством», но именно комплексом условий допустимости данного существования. Иначе, комплекс условий допустимости существования и есть основа для представления объекта на положении формы актуализации, что возникает в пределах некоей потенциальности.

На наш взгляд, подобного толка актуализацию и подобает расценивать как нечто форму отрицательной востребованности (или, что очевидно, невостребованности) качеств разомкнутости такого объекта. Подобного рода фактору невостребованности и дано означать невозможность возникновения тех востребований, обращаемых на объект со стороны среды, которые способны вести, (а), к его исчезновению, или, (б), к установлению такого рода нестабильности, условия которой исключают для объекта возможность выступить на положении акцептора возможных обращений к нему как к некоей форме устойчивости. Мы также позволим себе согласие с оценкой, что подобную невостребованность и подобает расценивать как обращающую объект и своего рода «оплотом» нечто «консервативной продолжательности».

Отсюда в отношении присущей объекту специфики «разомкнутости», если и определять ее в ее функции основания продолжательного существования данного объекта следует предполагать наличие и такого рода ненасыщенности помещающей его среды, что (а) не дает ему исчезнуть, и, (б), позволяет подобному объекту реализовать собственное представительство то непременно как нечто квазистационарной системы. Иными словами, специфику характерной объекту «невостребованной разомкнутости» и следует понимать обеспечивающей тот порядок, что единственно и создает возможность порождения данным объектом нечто «стабильно воспроизводимого отклика».

Тогда теперь уже признанию правомерности предложенных здесь «принципов рутаджизма» дано означать и ощутимо большую в сравнении с исходным материализмом свободу включения в фигуру случая специфических условий, например, признавая в подобном качестве, характеристику «траектория», а равно, и хаотическое, случайное, контингентное и т.п. Возможно, именно в рутаджизме материализм, наконец, и раскроет перед собой такую принципиально важную перспективу, как пересечение материального и информационного начал, поскольку здесь он неизбежно вынужден признать за подобными условиями конфигурации статус условий, принадлежащих числу образующих собой «генеративное» начало.

Характеристика же «траектории» в подобном смысле - это не характеристика лишь «формы пути», но - характеристика воссоздания всех условий пути - пролонгации существования материальной формы во времени, - что заключает собой и сами точки закрепления, и «плотность» среды в этих точках, и - равно и специфику релятивной изоляции объекта от вмешательства в его существование.

Огл. Картина мира: типы онтосферы и характерные им «эндемики»

Понятие «эндемик» предложено биологией применительно к живым организмам, обитающим в географических зонах, изолированных от поселения других видов, благодаря чему подобным видам присуща не только худшая приспособленность, но и специфика жизнедеятельности, не характерной видам с обширным ареалом обитания. «Эндемик» - это биологический вид, выживающий в некоторой замкнутой географической среде, но выделяющийся недостаточной выживаемостью в случае помещения в среду, открытую для миграции других видов. В настоящем же рассуждении понятию «эндемик» и подобает означать метафору, приспособленную для обозначения материальных объектов, согласующихся по условию «разомкнутости» с некоторой средой существования, в которой та же присущая ей неплотность и определяет порядок «невостребуемого присутствия» предметных форм, располагающих и подобающей разомкнутостью.

Некоторую необычность предложенного здесь понятия онтологического «эндемика» и подобает расценивать как определяющую необходимость в представлении и некоего пояснения. Как уже было указано, некоторые формы реализации физических сред фактически представляют собой системы условий, запрещающие реализацию определенных вариантов материальных объектов. Отсюда и любой конкретный формат реализации объекта следует понимать позволяющим отождествление на положении нечто «определенной конфигурации», приемлющей, если исходить из возможности констатации нечто «общего случая», и некоторый перечень вмещающих подобный объект сред. Тот же самый камень легко размещается в воздушной и водной среде, но уже не во всяком случае - в создающей горное давление среде твердых пород. Но нам в предпринятом здесь философском анализе не обязательно исходить из наличия конкретных форм объектов, но обязательно - из наличия наделенной определенной конфигурацией среды обретения таких объектов, которой тогда уже дано допускать реализацию и некоего многообразия материальных форм. В таком случае, если предметную форму «объект» и понимать объемлющей широкий спектр видов обретения - от обретения способности жизни до обретения косности, то применение по отношению к открытой для него возможности существования в данной среде понятия «эндемик» и подобает расценивать как придание такому понятию равно и характера гиперболы. Однако тогда уже в части в некотором отношении «соответствия приспособленности» понятие «эндемик» явно предполагает понимание точно отражающим и некое возможное положение. То есть - тогда комбинацию в составе объекта и среды и подобает расценивать как позволяющую обретение такого связывающего ее стороны «пересечения», когда объект позволяет понимание как находящийся в среде в силу невостребованности его возможностей разомкнутости, а среда как вмещающая объект - в силу воспроизводства условий среды как нечто «не сплошной» консистенции. Как таковому характеру подобного пересечения и подобает составить собой основание, позволяющее размещение объекта «в качестве существующего» на условиях такой именно отличающей его разомкнутости.

Тогда и переход к построению схем «среда - объект» следует понимать открывающим перспективу оценки различных видов онтосферы на положении предопределяющих, пусть не всегда в актуальной форме, наличие и нечто комплекса присущих им трансформизмов. В таком случае «комплексу условий» онтосферы и дано подлежать фиксации равно и на положении системы, где в условиях той или иной неплотности могут существовать и испытывать превращения некие данные «носители разомкнутости». Собственно подобным образом онтосфера и обретает картину системы, обнаруживающей наличие тогда и таких обязательных начал, таких иррегулярных порядков, а с ними - и таких именно запретов. И здесь же онтосфера и относительно присущих ей иррегулярных порядков обретает и характеристику актуализации такого рода порядков, от состояния максимальной частотности и вплоть и до порядка достаточно редкой возможности. Отсюда онтосферу и подобает расценивать как систему условий, приемлющую нечто (некоторое поступление) в качестве разомкнутости, далее - обременяющую такую разомкнутость в ее актуальных статусах состояния изоляции и состояния подверженности, и, далее, обременяющую подобную разомкнутость равно и спецификой задаваемого данными условиями состояния надежности и открывающейся возможному проникновению подверженности. В развитие же подобной схемы онтосфера позволит ее население и таким многообразием эндемиков, комплекс которых при возможности именно данного многообразия будет порождать именно данную фигуру способности воспроизводства. Онтосфера в ее представлении посредством подобного рода схемы и позволит отождествление как, с одной стороны, обозначаемая всем тем привносимым в нее наполнением, что таково потому, что такова сама онтосфера, как, с другой, и наполнением, что таково потому, что отсутствуют и те средства вторжения, что пригодны для направления на некую разомкнутость. Далее же вся подобного рода комбинация в целом и выстроит то множество условий, что и позволит его отождествление как нечто направляемый на объект интерфейс онтосферы.

Если это так, то и непременная характеристика онтосферы - равно и ее качество открытости перед наполнением некоторым материальным многообразием или равно и тем материальным разнообразием, чьи экземпляры отличает возможность использования данной открытости как позволяющей им проявление в данном актуальном состоянии так устроенной онтосферы. Тогда в принципиальном смысле онтосфера и есть место протекания неких дрейфов, что или же предполагают проявление лишь как возможности безразличного для онтосферы изменения лишь как таковых условий дрейфа, так и дрейфов, изменяющих и непосредственно облик онтосферы. Более того, тогда и природу дрейфов, определяющих ситуативную картину онтосферы, дано будет определять лишь содержанию, так или иначе, но иррегулярному в смысле конституции онтосферы.

Тогда если признавать правомерность подобного рода «концепции онтосферы», то от философского моделирования действительности и подобает ожидать выхода к построению более разумной общей модели конкретных казусов, подразумевающей для каждого из них возможность выделения вполне определенного соотношения устойчивого и иррегулярного.

Огл. Свойство материального подлежать упорядочению идеальным

На наш взгляд, построение философской концепции «рутаджизма» равно невозможно и вне включения в ее состав отдельного раздела, определяющего свойство материального подлежать упорядочению идеальным. Число (величина), симметрия (пространство), причинная иерархия (время, темпоральность, вектор событийности) явно не принадлежат числу каких-либо материальных форм, но, напротив, теперь уже материальные формы подобает расценивать как «подчиняющиеся» задаваемому ими упорядочению, не связанному ни с какой материальной формой и ни с каким видом материального образования. Идеальное упорядочение, о котором мы говорим, не воплощаясь как нечто конкретно-материальное, обнаруживает специфику его панматериальности, и потому и соотносится не с некоей отдельной «формой материи», но - с как таковым многообразием форм материальной организации. Если предложенным здесь оценкам не дано заключать ошибки, то единственно возможный нам выбор - равно и построение отдельного раздела нашей схемы, определяющего принципы такого рода панмирового устроения отношения «материального в целом с таким же обобщаемым в его специфическое целое идеальным». Здесь хотя каждой из форм идеального все же дано обустраивать лишь восприемлющие такую форму подобающие материальные формы, но при этом и само идеальное таково, что никогда не ограничивается представлением определенной формы (устремляясь к величинной и структурной бесконечности и порядков, и форм). Также и всякое частное материальное следует расценивать как в некотором отношении «селективное» в отношении его способности подчиняться упорядочению со стороны тех или иных идеальных зависимостей. Такая расширительность, где каждой из отдельных форм любой из сторон дано обнаружить и ее характерную «привередливость» в отношении совместимости с формами другой стороны, всегда будет предполагать и ее перенесение на мир, то есть на нечто, сводящее воедино идеальное вообще и материальное в целом. Однако какую именно помощь и подобает ожидать при решении проблемы «отношений материального и идеального» тогда и от предложенной нами теории «разомкнутости»?

Скорее всего, справедливо то положение, что определенной фигуре разомкнутости равно же дано представлять собой и определенный же запрос идеального построения. В частности, условие «разомкнутости» можно расценивать как «избирательное» условие, когда выбор той или иной формой ее контрагента на другой стороне - вовсе не исчерпание какой-то непременной возможности другой стороны, но выбор одного из вариантов, возможных при достаточной свободе такого рода выбора. С другой стороны, иной порядок связи материального и идеального - тогда и последствие безальтернативного выбора. Особенно это важно для материальных форм, для которых идеальные порядки воплощения или составляют основу для задания существенной свободы, или определяют принятие ими порядка, не предполагающего нарушения, или - предопределяют как таковые свойства материальных форм, или позволяют обретение материальными формами и нечто «подвижной пропорции» соотнесения свойств. Более того, равно и каждую из фигур построения этого отношения подобает расценивать как все ту же «идеальную фигуру», но, в данном случае, теперь уже на положении субъекта воплощения некоей структурности. Более того, любое идеальное, что как-то воплощено в материальных формах - оно и элемент репрезентативности тех же материальных форм. А далее если сама возможность взаимодействия это соединение двух различных начал - материальной «инертности» и процедурной порядковости, то материальная форма и обращается тем средством репрезентации идеальной формы, когда идеальная форма предстает как универсальная фигура порядковой структуры.

Поскольку конкретная идеальная фигура не допускает ее представления на положении субъекта прямой зависимости от конкретного материального образования, то репрезентацию одной и той же идеальной фигуры способно обеспечить тогда и некое многообразие материальных образований. То есть каждое из таких образований уже достаточно для репрезентации все той же порядковости, что отличает данную идеальную форму, причем неважно, что те или иные из этих материальных форм могут принадлежать далеким друг от друга формам материальной природы. Отсюда некое конкретное идеальное и подобает расценивать как подлежащее репрезентации любым таким определенным материальным, что востребует отношения этого идеального в качестве своего порядкового начала. На данном пункте мы и найдем необходимым завершить наш краткий анализ, однако это не означает, что нет необходимости и в дальнейшем развитии философского истолкования функции репрезентации идеального путем выбора обладающего необходимой иллюстративностью конкретного материального.

Огл. Неуместность обвинения рутаджизма в грехе «автоинкарнации»

Предложенной нами философской схеме «рутаджизма» дано исходить из понимания материального как бы не «само собой» сущностью, но исходить из понимания материального как «обремененного сторонними отношениями». Но здесь всякий проницательный критик обязан заметить, что такого рода гипотеза - ни что иное, как признание отсутствия у материи самодостаточности и ее подчинение стороннему «плану». На наш взгляд, этой критике все же не дано обнаружить подобающей корректности, но и нам также следует воспринять эту критику как указание на необходимость анализа предмета, не равнозначна ли наша модель теории, склонной понимать материальное продуктом воплощения нечто не им самим принимаемого «плана»?

В таком случае, чем именно и подобает понимать принцип «плана» или принцип подчинения событий некоей телеологии, непременно выстраиваемой вне реализующей план системы событий (для настоящей постановки вопроса не имеет значения, где именно расположено такое внешнее, возможно, что и «рядом» с подверженной воздействию системой)? Идея «плана» - все же это идея того, что некая иррегулярность, возникающая где-либо во «внешней сфере», тогда переносится и на подобную «приземляющую» ситуативность, обращаясь предметом переноса, где восприемлющее и обращается тем, в отношении чего специфика его генезиса тогда уже соотносится не с тем наличием, чему дано формировать его «первоначальную идентичность». То есть если из кирпича возможна постройка различных сооружений - здания, моста и стены-подпорки, то штабель кирпича готового для использования - это объект обнаруживающий ту разомкнутость, что открыта для наложения на нее и начала некоей внешней комбинации.

Но что именно дано означать тогда уже наложению на некое количество кирпича равно начала и некоей внешней комбинации? Этому дано означать обретение в сознании строителя или архитектора идеи некоей заданности, допускающей обращение на такую разомкнутость. То есть притом, что план есть порядок, допускающий перенос в событийную среду из места выработки плана, но равно и элементам плана выпадает представлять собой нечто предполагающему перенос из событийной среды в место выработки плана. Правомерности подобного утверждения дано следовать из того, что поскольку идет речь о материалистической точке зрения, то несомненно, что «материя существует»; отсюда и следует, что «план» в этом случае никогда не заменяет материю, но лишь позволяет придание ей некоей организации. Отсюда и отождествление принципов рутаджизма идеям ниоткуда возникающих планов неверно в отношении, что самим планам дано представлять собой порождения осознания или воспроизводства (последнее имеет место в неживой природе) тех возможностей, что характерны самой реальности. Посредством подобного «копирования» вначале элементы плана будут извлекаться из допускающей иррегулярное течение событий среды в место выработки плана, а далее дано иметь место и наложению плана на одно из множеств элементов такой среды. Но что в таком случае следует понимать условием, никоим образом не позволяющим подобной возможности?

Не только строителя, но и любого иного «верстающего план» агента дано отличать, что вполне очевидно, и актуально конечному числу интенций. Если это так, то построение плана непременно подобает расценивать как функцию актуальной даты построения плана, или, проще, «возможности построения плана в том определенном объеме, что как объем задан наличием именно данного числа интенций». Настоящая оценка любопытна именно тем, что ей доводится запрещать, пусть лишь для некоторой актуальной реализации нечто бесконечное или, точнее, сверхинтенциональное наращивание многообразия мира. Хотя строгого опровержения положения, что и актуальное состояние мира является ограниченным мы, конечно, не приведем, но, тем не менее, позволим себе следование альтернативному принципу, согласно которому следует расценивать как абсурдную возможность внешнего задания условия конечности налагаемого на актуальное состояние мира. Иными словами, хотя плану и дано допускать его построение, но ему также не дано предполагать и воплощения посредством нечто позволяющего квалификацию в качестве «вседостаточного предмета ‘план’».

Второй вариант опровержения идеи «плана», а именно, эмпирический, допускает построение на том, что человеческое познание постоянно наращивает объем своих представлений о причинной замкнутости или «выходе» одних материальных проявлений на другие материальные проявления. В человеческом познании постоянно прирастает объем знаний о способности одних материальных явлений порождать другие явления. При этом в таком постоянно растущем объеме опыта функция «порождения явления» также сохраняет и свою независимость от внешнего вмешательства или сохраняет присущую ей закономерность: на этом и строится наша возможность прогноза объема последствий, что непременно проистекают из образования в материальном мире некоего комплекса условий инициации преобразования. По условиям такого рода схемы универсологическое условие «материи» и предполагает квалификацию замкнутого самого на себя и не устранимого источника порождения трансформизма, не нуждающегося ни в какой внешней организации, поскольку собственно материя и исполняет роль подобного источника. То есть - возможности человеческого познания отличает лишь «один недостаток» - неразвитость, не позволяющая построение исчерпывающе полной картины такого рода комплекса возможностей, но чем дальше проникает познание, то тем все увеличивается и объем представлений о действительности такого рода связей.

Отсюда и принцип «плана» не следует расценивать как нечто проекцию, логически или эмпирически определяемую принципами «рутаджизма». Рутаждизм никоим образом не посягает, но, напротив, предполагает использование той модели «мира причинной эвентуальности» для которого всякое настоящее материальное событие не претендует ни на что большее, нежели функция условия, как-то предопределяющего течение последующих событий. Более того, наша схема не придает принципиальной специфики и существенному для нее условию иррегулярности течения событий, она просто реализует свой специфический принцип, а именно принцип причинной карты событий, где уже отношения внутри «объектов легенды» данной карты таким же образом связаны некоторыми связями влияния, как материального, так и идеального порядка.

Кроме того, также своего рода «естественное продолжение» разрешения в границах «рутаджизма» проблематики инициирующих условий дано составить и разрешению известной, но, быть может, и несколько надуманной проблемы «первотолчка». «Рутаджизм» в варианте воплощения идеи этой концепции, в какой он выведен в настоящем анализе, никоим образом не отвечает на вопрос: ну а каким же образом все началось? И тогда нашим ответом на этот, вероятно, и лишенный смысла вопрос, мы определим следующий принцип: даже если начальный толчок материального прогресса и исходил от трансцендентной причины, то далее последняя следом смогла запустить и цепочку естественной причинности, то есть, сыграв назначенную ей роль, подобная причина явно отправилась «снимать грим». Мы же позволим себе довольствоваться представлением о предмете, что в наблюдаемой нами последовательности непрерывного самовоспроизводства материальных условий фактически единственным началом текущей причинности и правомерно признание именно «натуральных» (материальных) причин.

Огл. Заключение

На наш взгляд, наиболее существенная особенность настоящего анализа - его свойство вряд ли открывать что-то новое, поскольку тот принцип, что и определяется нами под именем «рутаджизма» явно допускает признание уже достаточно долго существующим, но только не располагающим концептуальным оформлением. Подобного рода принципом тогда и правомерно признание подхода, характерно закрепленного в естествознании. Конечно, это принцип в широком смысле комплементарности, наличия в мире как бы «предназначенных друг другу» окислителя и восстановителя, конденсатора и заряда, самца и самки. Мы здесь фактически соглашаемся с исполнением нами пусть и заключающей собой характерную комичность роли Журдена - объяснения самому себе факта доступной нам возможности «говорить прозой».

Тем не менее, имеет смысл настаивать и на расширении существующего комплекса философских представлений равно же и посредством дополнения особой схемой, вполне достаточной и для некоторого распространения принципов той философской традиции, что известна под именем философского материализма. Но, в таком случае, какого же прогресса и подобает ожидать от подобной реформы? Тем позитивным достижением, что можно ожидать от подобной реформы, и правомерно признание той же возможности построения на основе нашей концепции более изощренных, сложных и многообразных классификаций, позволяющих фиксацию многообразных порядков формирования отношений материального мира. Иными словами, квалифицирующая характеристика «материи» посредством принятия подобной концепции тогда и претерпит обращение из просто отстраненного анемичного признака равно и в нечто «работоспособный» критерий, позволяющий отождествление неких условий тогда и потенциалом возможностей, характерным для данных условий. Принципы «разомкнутости», деления среды на разрешенные, запрещенные и иррегулярные специфики, определение существования как сопоставленного ограничивающему воздействию плотности среды, выделение особого порядка репрезентации идеального и подобает расценивать как позволяющие построение такого рода дифференцирующих схем, что, собственно, и обеспечивают возможность фиксации разнообразных вариантов конфигураций сред, конфигураций существований и конфигураций совмещения. Таким образом, частному материальному присутствию и в отношении философского понимания дано будет обратиться из материально анонимного в материально оформленное. Отсюда смыслу такого решения и дано заключаться в идее обращения мира взамен просто данного посредством материального наполнения в мир, знающий определенное материальное воплощение посредством такой именно материальной комбинации и такого именно комплекса отношений материи. То есть, придавая заявленным здесь пожеланиям равно и формы краткого резюме, можно заключить, что здесь мы обращаемся к традиции философского материализма с предложением по части включения в корпус охватываемого им содержания и предмета конкретных конфигураций структур материального воплощения.

На наш взгляд, претензию материалистического направления философии на занятие принадлежащего ей по праву положения первенствующего философского направления все же можно признавать состоятельной лишь в случае обращения как такового принципа «материи» из простой декларативной нормы тогда и нечто работающим алгоритмом. На достижение подобного результата и подобает направить усилия приверженцев традиции философского материализма.

05.2011 - 10.2022 г.

Литература

1. Шухов, А., Метод познания современного философского материализма, 2005.
2. Б. Смит, Отображение мира в семантике, 1994
3. Б. Смит, В защиту экстремального (ошибочного) априоризма, 1996
4. Шухов, А., Редукция системной модели, 2009
5. Шухов, А., Уровни достаточности модели физической действительности, 2006
6. Шухов, А., "Общая теория онтологических констуитивов", 2008
7. Шухов, А., "Три среды представления", 2009
8. Шухов, А., "Преонтологическая эпистемологическая ревизия", 2009