Вряд ли уместна пусть и не более чем тень сомнения в очевидности квалифицирующей характеристики, согласно которой «наличие отсутствия» - оно и явно существенное предметное или функциональное наполнение действительности, чему дано знать и такой свой совершенно очевидный пример как та же чистота. Но и помимо «чистоты» не только одной неодушевленной реальности, но и практике человеческой деятельности присуще заключать собой и целый ряд весомых форм такого рода едва ли не парадоксального «наличия» - таковы отсутствие дефектов, сбоев, нарушений однородности структуры или геометрических искажений, отсутствие изъянов, лакун и нарушений последовательности. То есть - мир фактически заключает собой наличие и нечто «среды» такого рода предметных конкреций, у которых как таковое начало самой образующей их состоятельности - это и такого рода формация как одна из разновидностей «фигуры отсутствия». Причем качеству такого рода «фигуры отсутствия» дано составлять собой специфику не только лишь как такового предмета, но и внешней среды, обращаемой на этот предмет, что не заключает собой и тех препятствий, чем эта среда и могла бы обременять активность, развиваемую данным предметом. Или - проблематика «фигуры отсутствия» это и любым образом реальная проблематика, на что прямо и указывают представленные здесь свидетельства, и интерес дано составить равно и не более чем постановке задачи теперь и прояснения типологии, скрывающейся за обобщающей формой по имени «фигура отсутствия».

Однако еще даже не на систематической, но на эмпирической стадии такого анализа правомерно и обретение понимания, что фактору «отсутствия» дано носить как конструктивный, так и деструктивный характер. Конечно, отсутствие изъянов и нарушений - это и прямая конструктивная составляющая, но при этом и отсутствие финансирования - в преобладающей массе ситуаций это и деструктивная составляющая. То есть для «фигуры отсутствия» явно невозможно задание и генетически предопределяющего ее вектора, этот вектор, как пояснил бы филолог, допускает определение то непременно же из контекста, а для онтологического подхода - то и из условий предрасположенности или востребования, отличающих и нечто «потребителя упорядочения». При этом также и с точки зрения как такового «присутствия» отсутствия, отсутствию выпадет обрести и некие признаки природы, как-то коррелирующие с потребностью «в его присутствии», отличающей потребителя упорядочения. В таком случае, если для бедолаги-слесаря отсутствие плашек в три восьмых дюйма - это и отсутствие средства, то для магазина инструмента это все же и не отсутствие средства, но отсутствие ресурса. Или отсутствие, налагающееся на того или иного «реципиента отсутствия» лишь в связи с этим и обретает природу характерной фигуры отсутствия. Таков, можно сказать, тот ряд характеристик, что допускают отождествление фигуре отсутствия, даже если и не углубляться в систематику построения подобного рода фигуры.

Но что можно определить тогда и в значении прямой причины настоящих размышлений о характере «фигуры отсутствия»? Конечно же, каким-то образом довелось явиться и такому особенному источнику, что заключал собой и достаточное разнообразие различного рода «фигур отсутствия». Потому, по сути, было грех не попользоваться этой превосходной коллекцией, достаточной и для попытки осмысления и как таковой «фигуры отсутствия». Но при этом и само условие привязки к разнообразию данных, заданных объемом используемой нами коллекции предопределит и известную узость систематики, что отразит и настоящий анализ.

Огл. Отсутствие, определяемое как порядковая форма отсутствия

Если бы используемый нами источник заключал собой и некие математические примеры, то непременно упомянул бы и выборки четных или нечетных чисел - характерные примеры порядковой формы отсутствия. Однако даже притом, что наш источник далек от математики, собранная в нем коллекция примеров даже и при таких привходящих не бедствует и по части примеров порядковой формы отсутствия. Само собой такое очевидное «богатство» иллюстративного материала и позволит нам ведение нашего анализа также и в порядке буквального следования той «линии» представления порядковых форм отсутствия, что и определяет источник.

Представление настоящего пояснения - вполне достаточное основание и для непосредственно перехода анализа теперь и к рассмотрению предмета порядковой формы отсутствия, как данную разновидность фигуры отсутствия и характеризует источник. Причем здесь и сама полнота материалов источника - она же и достаточное основание для выделения нескольких групп порядковой формы отсутствия, в частности, теперь и первой в данном ряду - тогда и той же группы различного рода фигур отсутствия структурной формации. Наиболее же представительную фигуру отсутствия в группе фигур отсутствия структурной формации и доводится составить фигуре отсутствия оператора разделения - отсутствия грани, разделения, границы или границ. То есть, как подсказывает источник, возможно и то построение структуры, где хотя и имеет место нечто отдельное, но имеет место притом, что не всегда возможно указание, где именно завершилось данное отдельное или отдельный элемент структуры и началось соседнее отдельное. Конечно же, подобного рода возможность никоим образом не исключена, но здесь уместно напомнить пример теперь и физической теории, по условиям которой самой телесности уже не дано получать распространения как собственно «телесности», но обретать отождествление тогда и на положении «материальной точки». Тогда если эти материальные точки явно отдельны, то есть не налагаются друг на друга, то при этом даже при условии отсутствия разделения, определяемого на условиях полной картины воспроизводства структур телесности, это разделение все равно доступно для установления тогда уже и как линия соприкосновения или промежуток разделяющий материальные точки. Отсюда и как таковая фигура отсутствия, определяемая как «отсутствие разделения» - это и не более чем релятивная фигура привязанная к формату представления элемента либо ответвления структуры как заданной тогда и в атрибуции полноты представления присущей телесности. Причем, как не помешает добавить, также напрасно и предположение, что «телесность» - это и сугубо физическая мера, формату «телесности» дано отличать и те же сюжетное, операторное или метафорическое пространства.

Другая уже менее представительная «фигура отсутствия» структурного характера - это фигура отсутствия пропасти или обрыва. В данном случае такого рода фигура «отсутствия» - скорее метафора такого конструктивного начала как возможность образования последовательности. Только в случае «отсутствия обрыва» дано иметь место одноранговой или однопорядковой последовательности, пусть это будет, положим, последовательность развития сюжета, когда в случае «отсутствия пропасти» - возможности образования и своего рода «разнокалиберной» последовательности. Форму такой «разнокалиберной» последовательности равно присуще принять и последовательности, образуемой реальностью факта и обращенного на факт ощущения. То есть в данном случае все же дано идти речи и о нечто реальности «отсутствия нарушения» пролонгации.

Но если нам дано располагать одной формой «отсутствия нарушения», то наличие этой формы вряд ли помеха становлению тогда и других каких-либо форм такого отсутствия. Здесь нам навстречу идет и источник, вознаграждающий нас примером «отсутствия нарушения» закономерности. Однако предмет, о котором рассуждает источник - это отсутствие нарушения закономерности характерное для описания, описание корректно в том отношении, что не образует и те абсурдные порядки и зависимости, что не учитывают нормативы некоторой закономерности. Однако равно возможно «отсутствие нарушения закономерности» и онтологического свойства, когда закономерность обнаруживает характер не более чем локальной закономерности и отсутствие ее нарушения - это и прямое подтверждение факта действия условий, определяющих некую локацию.

Наконец, мы находим в источнике и две другие фигуры отсутствия структурной формации, в данном случае - отсутствие ассоциативности и отсутствие путаницы. «Отсутствие ассоциативности», каким его представляет источник, это начало самостоятельного характера динамики двух различных линий развития, каждой воспроизводящей свой собственный порядок последовательности. То есть такое отсутствие - оно любым образом и очевидная база или основа независимости. «Отсутствие путаницы» в понимании источника - это явное начало различимости или отдельности; в некоей локации дано иметь место двум или более видам природы или порядка, что столь адаптивны тогда и перед всякой возможностью обращения к ним, что их невозможно смешать одно и другое. Отсюда такие определяемые источником отсутствие ассоциативности и отсутствие путаницы - это и прямое основание равно и нечто «начала несмешиваемости».

Теперь если обратиться к подведению итогов нашего анализа предмета «фигуры отсутствия» структурного плана, то практически любая такого рода фигура амбивалентна в том, что она и есть некое средство нарушения или реализации функционала сепарации. Тогда или что-либо «почти» смешивается в случае отсутствия границ, либо - напротив, исключает отделение в случае «отсутствия обрыва» или отсутствия «нарушения закономерности», либо оно также никак не подобно и чему-либо иному и при отсутствии ассоциативности или путаницы.

Далее, если исходить из присущего нам понимания, то следующую разновидность порядковой формы отсутствия доводится образовать и фигуре «отсутствия вида природы». Тут в силу собственно тематики источника наш анализ такого рода фигур можно начать тогда и рассмотрением «фигур отсутствия» чудес, всполохов колдовского огня, нарушений законов природы или появления демонов, а равно и воскрешения мертвых. Как ни странно, но отсутствие такого рода атрибуции - это и не более чем признак идентичности; то есть имеет место и нечто «бедная природа», для которой само ее качество собственно «бедной» природы тогда и есть прямое порождение также отсутствия у нее и той или иной атрибуции. То есть, на деле, задание такой фигуры отсутствия - это и прямой аналог задания принципа, когда множество натуральных чисел не заключает собой дробей.

Иная вариация фигуры «отсутствия вида природы» - это фигура отсутствия порядка протекания или развития ситуации; здесь источник предлагает два следующих представленных там примера - отсутствия драматизма ситуации и отсутствия мотива ухода из дому. Но в одном из них речь идет все же о предмете, какая специфика не характерна тогда и как таковому «развитию» ситуации, другой пример - он явно же пример специфики не характерной для становления ситуации. Тогда опять же, как и в предыдущем случае, речь идет о возможности выделения как «богатого», так и «бедного» спектра условий обустройства ситуации - то есть и о качестве широты атрибуции, сопровождающей развитие ситуации. Или, если предполагать наличие такой «фигуры отсутствия», то картина изменения это вовсе не картина «лишь собственно» изменения, но - картина изменения, как изменение совершаемого и на некоем фоне, а, отсюда, захватывающего собой и некий объем атрибуции насыщающей и как таковой состав события изменения.

То есть если на положении содержательного начала определять и как таковое изменение, понимая его заключающим собой различного рода наполнение и дополнение состава происходящего перехода «от до к после», то отсюда прямая дорога и к такого рода фигурам отсутствия, что характеризуют некий предмет равно и признаком «отсутствия в его составе». Или - если стандартный способ приготовления чая это приготовление сладкого чая, то отсюда не следует, что невозможно и приготовление несладкого чая. Если от этих общих оценок перейти уже к предлагаемым источником примерам, то такие примеры - то непременно сложные примеры, тех же отсутствия в составе реальности единичных событий порожденных художественным вымыслом, отсутствия в составе действительности некоего бытования на условии его принадлежности реальным категориям, или - и отсутствия в теме героизма то и чего-либо специфически фантастического. Здесь, конечно же, нам лучше начать с «отсутствия в составе действительности некоего бытования на условии его принадлежности реальным категориям», вроде бы, ранее и знакомого нам в облике случая или порядка образования или же и выделения бедных по составу форм. Но здесь, скорее, речь идет о действительности каким-то образом тогда же и нетипичной «как действительность» - тех же аномальном состоянии погоды или о чем-либо, характерно отличном по признаку отсутствия оттенка хорошо известного по ряду сходных форм вкуса и консистенции - то есть, в конце концов, и о той же «белой вороне». Или - такое отсутствие, любым образом «явно проявляющееся как отсутствие» - оно же и отсутствие тех же привычного или расхожего признаков. Напротив, если речь идет об «отсутствии фантастического» в теме героизма или об «отсутствии единичных событий порожденных художественным вымыслом», что также возможно в составе реальности, то здесь мы говорим уже не о необычном, но о «закономерном отсутствии». То есть, как оказывается, и само отсутствие вряд ли реально и вне обретения им и некоего «статуса» отсутствия - или оно вполне ожидаемое, или, напротив, и характерно неожиданное отсутствие.

Завершит же настоящий анализ «фигуры отсутствия» видов природы тогда и рассмотрение двух следующих примеров - один такой пример это расширение одного из предыдущих примеров до формата «отсутствия драматизма ситуации в силу самой ее абсолютной неопределенности», другой пример - момент «не просто отсутствия в современных сказках материальных проблем, но их нарочитого отсутствия». То есть эти примеры прямо подразумевают ту фигуру отсутствия, что «как отсутствие» продиктовано действием какого-либо условия. Такова, конечно же, и фигура отсутствия, известная и по более простому примеру «не убранного мусора из-за отсутствия метлы». Конечно, в такой картине явно возможно введение и нечто «выталкивающего фактора» и рассмотрение его специфики либо как средства недопущения чего-либо в некое содержание, либо его специфики как средства удаления содержания, уже заявившего свое присутствие в некоем объеме. Или - такого рода порядок отсутствия - это явно образование фигуры отсутствия по типу сохранения конфигурации бедной структуры или наделения этой «бедной» структуры равно и подобающей кондицией, отвечающей такого рода формату.

Тут тогда если обратиться к обобщению, то «фигура отсутствия вида природы» это, главным образом, моменты поддержания консистенции «бедной структуры», реализуемые в силу принятия некоей схемы или действия неких причин, а выпадающий из данного ряда случай «статуса отсутствия» - это игра вокруг бедной природы, но, в данном случае, «на статусном поле». Или - в случае «отсутствия вида природы» мы располагаем бедной структурой или как обладателем «ожидаемых» моментов отсутствия или, напротив, или - «не бедной» структурой как обладателем неожиданных моментов отсутствия.

Еще одной «фигурой отсутствия», также, на наш взгляд, характерно структурного свойства, равно предстает и фигура отсутствия типологической составляющей. Такой «фигуре отсутствия» дано знать и свой показательный пример, когда у всех млекопитающих имеются органы зрения и, на удивление, зрительный аппарат отсутствует у крота. Но какие именно фигуры отсутствия типологической составляющей нам и открывает наш обычный источник?

Специфика используемого нами источника - это рассуждение о воображаемых формах, что и порождает фактуру такого характерного примера отсутствия типологической составляющей как факт «отсутствия устройства у шапки-невидимки». Конечно, такая фигура отсутствия знакома не только фантазии, но и реальности, где, конечно, явно невозможно и отсутствие устройства вообще, но возможно отсутствие чего-либо, например, стыков в бесстыковом рельсовом пути или переплетения нитей в нетканом материале. В подобном отношении не отстает и источник в своих рассуждениях о различного рода волшебстве, например, о том, что допускает и отсутствие «возникновения из ничего». Ну а в глобальном плане тому же волшебному миру равно присуща и такая черта как «отсутствие всякой реальности». Если в отношении данных примеров также предпринять и попытку определения условного «рационального начала», то в одном случае дано отсутствовать некоей форме генезиса, а в другом - в некотором ограниченном объеме не встречаться и некоей вполне определенной форме действительности. Опять же, и отсутствие типологической составляющей - это все те же уже знакомые нам или та же бедная реальность, или - бедная почва или - и бедный объем предпосылок.

Однако все же несколько иную картину нам выпадает обнаружить и в случае «отсутствия у ‘чудес готового результата’ какого-либо сходства с техникой». Специфическая форма «чудеса готового результата» явно не знает и какого-либо возможного сходства с техникой в силу того, что она не знает и процессов образования чего-либо, но, напротив, такие чудеса в состоянии явить без промедления и тот же желаемый результат. Но здесь опять же имеет место пусть и не «бедная структура» или не «бедная почва», но - нечто бедная событийная схема или бедная событийная последовательность. Другой пример - если что-либо и раскрывается как «спонтанность», то такому нечто не дано знать и какого-либо «чудесного начала», а потому тогда имеет место и то же «отсутствие чудесного начала в само собой тренде спонтанности». Но, опять же, если здесь нам и не выпадает встретить ту же «бедную событийную схему», то выпадает встретить и нечто «бедную» базу источника событий.

В конце концов, мы видим, что и фигура «отсутствия типологической составляющей» ведет нас равно и исхоженной дорожкой выделения бедной формации. Но в этом случае имеет место или же сокращение объема возможностей, достигаемое за счет отсутствия одной из таких возможностей, либо, в другом случае, сокращение той или иной атрибуции нечто бытующего - например, «отсутствие сходства» равно базирующееся и на отсутствии в том или ином ряду событий тогда и некоей разновидности событий. Но это отсутствие, если судить о нем как о собственно отсутствии - оно не более чем тогда и «собственно отсутствие».

Общим же итогом нашего рассмотрения различного рода фигур отсутствия, знающих ту или иную структурную природу можно понимать не только лишь идею «существенной ценности» бедных структур, но и как таковое деление или разделение мира до уровня фрагментации элементарного свойства. В таком случае фигура отсутствия структурного свойства и есть некий вектор, прямо ведущий и в направлении выделения слагающих мира, а не выделения образующих его комбинаций, хотя при этом не всегда позволяющий указание равно и «прямого пути» для следования в избранном направлении.

Огл. Отсутствие, определяемое как предметная форма отсутствия

Конечно же, действительность равно не чужда и такой формы отсутствия как фигура отсутствия, наделенная предметной определенностью. Но в данном случае все же имеет смысл далеко не рассмотрение этой особенной формы отсутствия под углом зрения ее «широкого определения», но - скорее сведение возможного анализа «отсутствия предметной определенности» тогда и к такой частной типологии как отсутствие надобности. Или - предметный мир также заключает собой и множество тех особенных предметов, для которых и само становление присущей им предметности - это и восполнение некоей необходимости и, напротив, тогда и тех особенных предметов, чему незнакомо и «чувство потребности».

Отсюда столь естественным дано выглядеть и тому обстоятельству, что вне конкуренции в ряду всякого рода разновидностей «надобности» доводится пребывать и такой ее возможной форме как формация ресурса. Если речь идет о такого рода фигурах отсутствия как отсутствие времени, денег, топлива или жилой площади - это и не иначе, как случай отсутствия ресурса.

Если, признавая правомерность данных оценок, и приступить тогда к анализу примеров, заключенных в используемом нами источнике, то здесь следует начать с анализа фигур отсутствия наиболее очевидных форм ресурсного плана - данных, доказательств и представлений. Прямое же последствие отсутствия такого рода ресурса - тогда реалии и той или иной формы «немощи», - отсутствие представлений не позволяет фиксацию или выделения некоего аспекта, данных - не позволяет построение некоей картины, а отсутствие доказательств - не позволяет обоснование некоторой оценки. Здесь также подобает отметить, что как таковой шлейф последствий, порождаемых отсутствием ресурса, может простираться и достаточно далеко, о чем тогда и подобает заключить по примеру «присутствия истинного чудесного в восприятии грудного младенца не объясняющего его переживаний причинностью в силу отсутствия самого представления о причинности». Скорее всего, в ряд характерно недвусмысленной фигуры отсутствия ресурса возможно включение и отсутствия оснований, хотя вряд ли совершение любого рода акта и обусловлено необходимостью представления оснований для совершения действия.

Далее специфика случая отсутствия пусть и не само собой «ресурса», но отсутствия тогда и условного квазиресурса - это отличительная особенность и нечто фигуры «отсутствия состоятельности». Здесь, конечно же, уместно представление двух следующих примеров, найденных нами в источнике - один это «отсутствие теоретически достаточной постановки проблемы», другой - это любопытная форма «отсутствия у атмосферы, воссоздаваемой фантастическими произведениями какой бы то ни было субстанциональности». В данных примерах притом, что отличающая их «фигура отсутствия» - это и в каждом случае своя особенная форма такого рода фигуры, но, тем не менее, в каждой из этих фигур также недостает и некоего содержания, позволяющего утверждение за нечто бытующим то и совершенно не лишней ему состоятельности.

Также фигуре «отсутствия ресурса» присуще предполагать и такую характерную разновидность как отсутствие поддержки или отсутствие обеспечения. Источнику здесь в одном из представленных в нем примеров дано указывать на «отсутствие старших товарищей учителей», в другом примере - тогда и на «отсутствие слова романтика в энциклопедиях и специальных словарях». В первом случае недостаток ресурса передачи опыта - это и прямая причина его наработки тогда и не столь желанным способом «проб и ошибок», в другом - также и необходимости построения еще и некоторого собственного определения не разъясняемого в культуре понятия. То есть «недостаток ресурса поддержки» - это и не иначе как источник избыточной затраты усилий.

И, наконец, в последнем случае нам необходимо рассмотреть и такой любопытный пример фигуры «отсутствия ресурса» как теперь уже и случай отсутствия уверенности. Здесь одно последствие такого рода неуверенности - это признание выносимых оценок как не лишенных и элемента субъективности, в другом случае отсутствию уверенности дано препятствовать распознанию чего-либо как принадлежащего определенной типологии. Тогда «отсутствие уверенности» - на деле это и очевидное препятствие завершению акта задания квалификации, так, по сути, и продолжающей заключать собой специфику то и некоторого рода незавершенности.

Если же обобщить, то фигура «отсутствия ресурса» - это явно же и фигура при ее особенной же сложной типологии, когда каждая своеобразная разновидность отсутствующего в наличии ресурса также порождает и ее специфический шлейф последствий. Конечно, в числе таких последствий не только невозможность совершения действия, но и невозможность обретения требуемой качественности, а также и вынужденная затрата избыточных усилий или невозможность доведения акта познания тогда и до его логического завершения.

Следующую, на наш взгляд, существенную форму «фигуры отсутствия» в составе типологии фигур отсутствия предметного плана дано составить и нечто фигуре «отсутствия потенциала». То есть в привычных вещах это отсутствие мощности, квалификации, уровня развития способности или быстроты реакции. В подобном отношении весьма любопытно, что именно в качестве примеров «отсутствия потенциала» присуще предложить и используемому нами источнику.

Тогда положим, что в значении наиболее прямых и четких примеров отсутствия потенциала возможно выделение и тех примеров источника, что указывают на отсутствие убеждающей силы, способности быстрого порождения, а также реальной иллюстративности и вместе с ней и отсутствия заслуг, аргументов или программы дальнейших действий. Но на деле все названные здесь фигуры «отсутствия потенциала» - это прямой источник невозможности совершения некоего действия или ведения деятельности. Но, конечно же, эти не позволяющие их совершения действия характерно различны и по отличающему их результату или эффекту - речь здесь идет или о невозможности внушения, чего лишена некая идея - таков прямой результат, или - о невозможности действия в заданном темпе, когда, скорее правомерно предположение теперь и косвенного результата. Отсутствие аргументов - прямая причина невозможности даже не более чем приступить к совершению действия, когда «отсутствие заслуг» - это и невозможность обретения признания со стороны. Остающееся у нас здесь «отсутствие программы действий» - это источник невозможности тогда и придания упорядочения некоей практике.

Прямым же продолжением нашего анализа здесь дано предстать и образованию группы из таких разновидностей фигуры «отсутствия потенциала» как отсутствие буквальной значимости, отсутствие как таковой проблемы, отсутствие решающего значения, а равно и отсутствие «закономерностей, чья железная непреложность была бы очевидна массовому сознанию». С одной стороны, такие фигуры отсутствия - это и фигуры отсутствия ценностного начала - значимости, состоятельности как проблемы или отсутствия решающего значения. Или - недостаток ценности явно предполагает, что некоему бытованию дано ожидать от внешнего мира то и своего рода лишь «снисходительного» отношения. С другой стороны, данный ряд у нас доводится пополнить равно и фигуре отсутствия очевидной непреложности - явно фигуре отсутствия теперь и такого рода потенциала, что составляет собой начало то и своего рода «силы воздействия». Если же все представленные в этой группе примеры фактически «отсутствия как прямой причины слабости» сопроводить и обобщающим толкованием, то такое «отсутствие потенциала» это и признак нечто «неполноты становления в некоем качестве». Тут нечто или не в состоянии заявить себя как нечто «важное» или - не в состоянии проявить себя и как характерно «сильное».

Далее свою «малую группу» образуют тогда и такие найденные нами в источнике две формы отсутствия потенциала как отсутствие претензии и отсутствие надежды. Здесь, конечно же, речь идет об отсутствии пусть, хотя бы, и несколько условной, но «активной» позиции; то же самое равно допускает его отнесение и к обстоятельствам в физическом мире, где возможно и «пребывание в покое». Другими словами, здесь дано иметь место и такой фигуре отсутствия потенциала, как состояние «отсутствия активности».

Наконец, нам остается характеризовать лишь одну упоминаемую в источнике и не названную здесь фигуру отсутствия потенциала, а именно - такую форму как «отсутствие монополии». Конечно, «отсутствие монополии» - это и отсутствие одной из форм самодостаточности, пусть и самодостаточности, достигаемой с привлечением возможностей внешнего мира. То есть утрата монополии - это и попадание в зависимость от внешних агентов.

На наш взгляд, еще одну существенную разновидность предметной формы отсутствия также дано образовать и такого рода фигуре отсутствия как «отсутствие цели». Но, в таком случае, на что именно тогда указывает и как таковая специфика условия или фигуры «отсутствие цели»?

Если признавать правомерность тогда и следующей оценки, то в значении простейшей формы отсутствия цели равно возможно выделение и отсутствия цели ведения определенного рода деятельности. Для специфической тематики используемого нами источника это тогда такая фигура отсутствия как отсутствие в определенном направлении познания цели разработки некоей тематики и отсутствие в некоем описании объяснения некоей специфики, странно, что объясняемой вначале и не объясняемой в продолжении. В последнем случае мы располагаем тогда и любопытным явлением «решения в сюжете про сбежавшего из дома вопроса об источнике его существования на начальном этапе развития сюжета и его полное отсутствие в последующем продолжении сюжета». Здесь, скорее всего, возможна фиксация и уже встречавшегося нами формата «бедной структуры», только в данном случае - отказа от обременения основной деятельности и той ее вспомогательной линией, что не исключает и отождествления как «лишняя».

Другая разновидность фигуры «отсутствия цели деятельности» - равно и такая фигура как фигура «отсутствия оправдания». Как показывает источник, в одном случае такого рода «отсутствие оправдания» отличает заместительная природа, отсылка к чему-либо подобному, в другом - это отсутствие оправдания факту некоего контраста, скорее понимаемому как должное тогда и в силу неких особенных мотивов. Если это так, то «отсутствие оправдания» в этих двух случаях, это явно и отсутствие следования цели «предложения подкрепления», в одном случае - осознаваемого как уже имевшего место, но в иной возможной форме, а в другом - просто не различаемого как существенное. Или - это фактически и не иначе как сужение диапазона задач, признаваемых существенными при ведении некоей деятельности.

Третья найденная нами фигура отсутствия цели деятельности - это фигура «отсутствия желаний» или, скорее, нам следует определить ее как фигуру «отсутствия побуждений к обретению желаний». Тогда как показывает источник, здесь в одном случае дано иметь место «селекции» желаний, отбору одних и отказу от других, в другом - тогда и полному погружению в нирвану в виде отказа и от любого рода желаний. Опять же, и в этом случае мы также имеем дело с определенного рода «конкретизацией», только в одном случае приводимой к величине и абсолютного ноля. Но, с другой стороны, частичный отказ от ряда желаний можно расценивать как концентрацию усилий на некоем направлении.

В итоге же любого рода отказ от задания цели деятельности можно понимать и как перенос «центра тяжести усилий» в иную плоскость, на иные цели деятельности; во всяком случае, на это и указывает та основная группа примеров, что заключает собой источник. Отсюда и само собой «цель» - это и нечто релятивно доступная возможность, как-то коррелирующая и с как таковой состоятельностью преследующего эту цель.

Наконец, в ряд предметных форм отсутствия также правомерно включение и такой особенной фигуры отсутствия как «отсутствие склонности». Здесь, увы, источник не балует нас примерами и готов предоставить лишь единственный пример того же «отсутствия цинизма». Конечно, если исходить из общих соображений, то ряд такого рода «фигур отсутствия» позволит и его едва ли не бесконечное продолжение; но здесь также вряд ли следует предполагать и лишь единственный смысл всякого рода «отсутствия склонности». В одном случае «отсутствие склонности» это в большей мере отсутствие обременения, в другом - это и момент отсутствия необходимого навыка или характерно востребованной манеры. То есть «отсутствие склонности» - это и прямой признак неравновесия в развитии - в одном случае избытка развития, когда в ином случае - равным же образом и недостаточного развития.

Если перейти теперь к подведению промежуточного итога, то какой именно общей оценкой и подобает сопроводить настоящие размышления тогда и о в целом комплексе «предметных форм» фигуры отсутствия? Как оказалось, тем или иным образом, но практически всем предметным формам фигуры отсутствия дано выводить то не иначе, как на порядок организации некоей деятельности; либо в этой деятельности исключается избыточное звено, либо такая деятельность устанавливается в определенном объеме, либо эта деятельность предполагает задание ей и определенного упорядочения. То есть предметная составляющая - это и начало обустройства деятельности тогда и как нечто «объема совершения действий».

Огл. Отсутствие, определяемое как отсутствие укоренения

Даже и лозунгу «Доверие Временному правительству!» довелось обнаружить и какое-никакое укоренение хотя бы и самим его положением «повисшего в воздухе», однако у этого лозунга явно отсутствовало и укоренение в сознании общества; отсюда, если исходить из общих соображений, невозможно мыслить и что-либо бытующее равно и вне отличающего его укоренения. Но что именно в этом случае и надлежит означать теперь и такой фигуре отсутствия как «отсутствие укоренения»? Скорее всего, мир непременно отличает и такая форма обустройства как многообразие форм укоренения прямо предполагающая возможность обращения и на любое бытующее; потому и как таковая фигура «отсутствия укоренения» - это лишь отсутствие укоренения в некоей обособленной среде, но - не укоренения как такового.

В этом случае наше рассмотрение не столько сложной, сколько объемной проблемы реальности такой фигуры отсутствия как «отсутствие укоренения» и надлежит начать рассмотрением равно и достаточно объемного подотдела данной проблемы, определяемого нами как «отсутствие долженствования». То есть в этом случае или некое бытования будет предполагать его отождествление как «ничем не обязанное» тем же внешней сфере или внешнему проявлению, а равно и сама такая внешняя сфера также может знать и отождествление как «ничем не обязанная» и данному бытованию. Кроме того, здесь также возможен и такой «взаимный» индифферентизм, чем и обращается «отсутствие связи».

Также согласно нашей оценке такой анализ и надлежит начать с рассмотрения тех форм, что означают собой фигуру отсутствия долженствования, исходящего от как такового бытования тогда и в направлении нечто внешнего присутствия или представительства. Например, этому внешнему присутствию дано не заключать собой и какой-либо ценности с позиций данного бытования, тогда и порождая в нем такие фигуры отсутствия как отсутствие необходимости, нужды, надобности или потребности. Конечно же, здесь равно необходима и постановка вопроса о «необходимости каким образом» или «потребности в каком качестве», - насущной или просто случайной необходимости, значимой регулярной или всего лишь импульсивной потребности и т.п. Тогда в силу реальности подобного рода причин и настоящую группу «фигур отсутствия» в целом - нужды, необходимости и т.п. и подобает расценивать как выражающую собой равно и условие «релятивной актуальности». Или - через всякого рода фигуры «отсутствия необходимости» или им подобные бытование и выражает себя как лишь в части завершаемое в самом себе, когда в другой части - то и как обеспеченное внешним содействием. При этом и то или иное «отсутствие необходимости» - это и прямой указатель на отличающее некое бытование тогда и наличие присущей ему частной «завершенности в самом себе».

Следующая разновидность «фигуры отсутствия», основанная на возможности некоего бытования выражать определенное долженствование к нечто внешнему, это его пребывание на положении отсутствия где-либо или его пребывание на положении не совершающего вхождение. С другой стороны, с ситуативной точки зрения такого рода «преднамеренное отсутствие» бытования в чем-либо в ситуативном разрезе оно же и характеристика того самого внешнего, что равно присуща также и способность акцепции такого рода присутствия. Источнику же в отношении такого рода «фигур отсутствия» тогда присуще прибегнуть еще и к сгущению красок - подразумевать такие формы как «навязчивое отсутствие» или отсутствие в чем-либо тогда и «воображаемой реальности». Тем не менее, если некое отсутствие даже и «не навязчиво», то и тогда также правомерна констатация отсутствия вхождения некоей формы действительности - отсутствие здесь указывает на то, что отказ от присутствия не подрывает или существенно не нарушает порядков самих данных форм бытования, не внося особенной дезорганизации в эти восприемлющие среды. Или - сама возможность отказа от пребывания - это и в какой-то мере характеристика устойчивости как пребывающей, так и восприемлющей формы, сохраняющей свою специфику даже и при исключении такой привходящей.

Наш источник в силу само собой рассматриваемой в нем тематики также указывает на реальность и такой фигуры «отсутствия долженствования» как «отсутствие объяснения». Если подобрать тогда к такой «фигуре отсутствия» ее типологическую характеристику, то здесь скорее правомерно предположение об отсутствии «развернутого порядка» в разрешении некоей проблемы. То есть, что довольно часто встречается, неким суждениям явно присуще и построение в расчете на «компетентное восприятие», уже не нуждающееся в объяснении неких «азбучных» истин. Равно и физическая действительность способна заключать собой и те порядки воспроизводства взаимодействия, когда инициирующая сторона отсылает лишь «импульс», а сторона исполнения способна воспроизвести по нему и характерно сложное действие. Следовательно, «отсутствие объяснения» - это и в каком-то смысле показатель «комплементарности сторон» взаимодействия.

Другой приводимый источником весьма любопытный пример фигуры «отсутствия долженствования» - это пример «отсутствия рокового недостатка». То есть если этот пример и расценивать как пример наличия «не роковых» недостатков, то здесь уместна и та квалификация, что в состоянии определить нечто бытующее как влекущее и своего рода «паллиативное существование». То есть, хотя у нечто существующего и отсутствует тот недостаток, что и «вел бы к его краху», но оно не лишено и тех недостатков, что не позволяют ему тогда и «дышать полной грудью».

Наконец, нечто бытующему, скорее всего, непременно разумному, равно случается обнаружить и «отсутствие сомнений». Конечно, относительно «отсутствия сомнений» возможно двоякое толкование - такой утрате сомнений доводится восходить как к обоснованной, так и к необоснованной уверенности. То есть с общей точки зрения просто «отсутствие сомнений» - никогда не причина вполне определенного эффекта. Но при этом всякое «отсутствие сомнений» - оно прямая причина и определенной организации поступка, признания реальности некоего фактора, даже притом, возможен ли он на деле или невозможен.

Теперь от рассмотрения «фигур отсутствия», выражающих условие отсутствия долженствования со стороны бытующего, нам подобает перейти и к рассмотрению фигур отсутствия, означающих отсутствие долженствования по отношению данного бытующего и со стороны восприемлющего. В первую очередь предметом настоящего анализа тогда нам послужат и такие «фигуры отсутствия» как отсутствие требований, обязанности и препятствий. В любом случае в каждой такого рода «фигуре отсутствия» имеет место и такая разновидность проявления долженствования, скорее положительная, чем отрицательная как явное исключение возможного обременения. Хотя иногда отсутствию обременения дано играть роль то и характерно отрицательной привходящей, например, таково не только не соблюдение санитарных требований, но и беспорядочное размещение. То есть практически так же, как и при «отсутствии сомнений», отсутствие долженствования в виде исключения обременения - это лишь облегчение совершения действия, но одновременно и неопределенность в обретении эффекта, хотя чаще и положительного в виде экономии сил, но нередко и отрицательного в части побочных последствий.

Нечто восприемлющее по отношению нечто бытующего также располагает возможностью адресации последнему равной и такой фигуры «отсутствия долженствования» как «отсутствие признания». Здесь, поскольку непосредственно в примере речь идет о явно «антропной» форме воспроизводства долженствования, то в физической реальности этому «отсутствию признания» дано соответствовать и таким аналогам как несмачиваемость, отталкивание или эффект отражения. Если это так, то «отсутствие признания» это не расположенность нечто восприемлющего к образованию устойчивой комбинации на условиях все же и вынужденной необходимости в вовлечении во взаимодействие то и по типу «отталкивания».

Наконец, такого рода формой «отсутствия долженствования» когда «обе стороны хороши» в состоянии предстать и такая фигура отсутствия как «отсутствие связи». Конечно же, такой фигуре отсутствия все же не дано означать и пребывания неких двух форм, явно вовлеченных или в отношение соседства, или - пусть и в отношение принадлежности общему множеству тогда и в полной изоляции, но дано означать и их явное отчуждение во взаимодействии то и по некоей «линии» взаимодействия. То есть это скорее случай, когда рядом живущим людям присуще не здороваться друг с другом или, куда проще, электрическому проводу ведущему к потребителю быть отключенным и от провода, ведущего к станции. Отсюда показатель «отсутствия связи» - это не иначе как частный аспект общей характеристики комплекса организации связей взаимодействия, взаимной зависимости или, тогда, и порядка координации.

Теперь если и прибегнуть к обобщению, то - что именно доводится означать и всем в совокупности рассмотренным нами фигурам «отсутствия долженствования»? Это, конечно же, все то, что посредством несколько вольной квалификации и предполагает отождествление тогда и на положении «присутствия на правах». В таком случае или самому бытующему дано диктовать как таковой порядок присутствия в нечто восприемлющем, или, напротив, и восприемлющему как-то обременять или снимать обременение с присутствующего в нем бытующего. Или - бытованию, вступающему в отношения присутствия, тогда дано вести и своего рода «игру в присутствие», а инструментарий этой игры, в том числе, и выпадает составить тем или иным фигурам «отсутствия долженствования».

Далее наш анализ подобает обратить и на предмет такой фигуры «отсутствия укоренения» как «отсутствие препятствий»; ранее мы уже рассматривали данный предмет в значении реакции восприемлющей стороны, теперь на «отсутствие препятствий» нам полезно будет посмотреть и под иным углом зрения. В данном случае, конечно же, речь пойдет о том, что некое бытование дано отличать и такой специфике как не сдерживание любого рода препятствиями в той большей части сфер, где ему и доводится бытовать. Здесь наилучшая иллюстрация подобного положения - тогда и тот представленный в источнике пример «отсутствия у мага ограничений по доступности инструмента, когда своим инструментом он способен обратить любое возможное средство или обстоятельство». Конечно же, на пару с магом здесь также дано выступать и вымыслу, равно не встречающему и каких-либо препятствий тогда и со стороны законов природы. Кроме того, тому же формату дано отличать не только лишь состояние «отсутствия сдерживания», но и отсутствие препятствий, скажем так, также и для «смены амплуа». Отсюда распространяющееся на все и вся «отсутствие препятствий», о чем мы тогда и вели речь, и подобает расценивать как своего рода формацию «полной беспрепятственности».

Типологической группе форм «отсутствия укоренения» также дано включать в себя и такую особенную фигуру такого рода отсутствия как «отсутствие эффекта». Конечно, в отношении различного рода форм «отсутствия эффекта» можно говорить о выделении и того водораздела, что разделяет две особенные порядковые формы - отсутствие эффекта, индуцируемого даже и непосредственно процессом совершения действия в как таковой момент совершения действия и - отсутствие эффекта, ожидаемого к наступлению тогда и по совершении действия. Тогда если назвать здесь эффекты «сопровождающего» ряда, то таковы, скорее всего, отсутствие удивления, смысла и возможности. То есть здесь не существенно, состоялось ли действие или нет, но идее самой возможности его совершения равно дано порождать и те же идеи удивления, определения смысла или определения возможности, выражающие собой и некоторые формы реакции или - и не порождать их вовсе. Если же под подобным углом зрения обсуждать и реалии физического мира, то здесь сразу следует вспомнить и о таком явлении как брызги. Соответственно и отсутствие таких сопровождающих эффектов будет указывать либо на аккуратность совершения действия, либо и на его неспособность к индукции во внешней среде тогда и неких встречных реакций.

Для нашего источника примеры «отсутствия эффекта» продуцентного типа - это и такие формы как отсутствие однозначного толкования, отсутствие ответа и - отсутствие задания как принадлежащего определенной типологии. Конечно же, каждый из названных здесь примеров - это явно и характеристика продукта познания, либо вообще не воспроизводимого как продукт, либо не обретающего и определенного качества в его значении продукта познания. Здесь если отсутствие сопровождающего эффекта - это форма «отсутствия укоренения» не приводящая к возбуждению вторичного эффекта в среде совершения действия тогда не знающей и шума в случае «бесшумности», то отсутствие «продуктивного эффекта» в смысле условий укоренения некоторого агента в среде бытования - это и его прямая дискредитация тогда и на положении продуцента. Или - само отсутствие «продуктивного эффекта» - это и признак присутствия на условии бесплодия.

Наш экскурс в реалии различных форм «отсутствия укоренения» надлежит продолжить рассмотрением и такой формы отсутствия укоренения как «отсутствие предназначения». Здесь, в частности, источник радует нас и таким своим «вкусным» примером как пример отсутствия прямого предназначения или «отсутствия в наркотике чего-либо наркотического, его обращение из наркотика сугубо литературным приемом в случае, когда наркотик используется для изложения концепции особым символическим языком». Или - если мы не съедаем котлету, а затеваем контроль правильности приготовления котлеты, то, конечно же, здесь котлета утрачивает и свое прямое предназначение. Однако помимо столь любопытной фигуры отсутствия у бытующего прямого предназначения, возможны и такие фигуры отсутствия предназначения как временное отсутствие исполнения функции, отсутствие качества, требуемого для закрепления в определенной форме организации (отсутствие статуса), и, соответственно, и отсутствие дополнения средствами особой презентации, что возможно при той же типичности. Если же обобщить все эти случаи «отсутствия предназначения», то они и есть нечто формы отсутствия вовлечения, реализуемого как порядок вовлечения. Также «отсутствие предназначения» это равно во многом и нечто «устранение от».

Наконец, еще одна возможная фигура отсутствия в типологии «отсутствия укоренения» - это и фигура «отсутствия внешних привходящих». Частично нам уже доводилось затрагивать где-то близкую проблематику, теперь же мы рассмотрим реальность равно и достаточно разнообразного букета такого рода «отсутствия привходящих», в котором, если свериться с источником непременно дано иметь место тем же отсутствию [внешнего] интереса, отсутствию использования или же и отсутствию сдерживающих факторов. Кроме того, в значении фигуры отсутствия внешней привходящей источник определяет и состояние дефицитности, в том числе, конечно же, и возможности «полного отсутствия предоставления» (известное «отсутствие в продаже»). Если же предложить тогда и некое обобщение таких предложенных источником «фигур отсутствия», то такого рода «отсутствие привходящих» и обнаружит, с одной стороны, его равнозначность отсутствию поступления некоей сторонней активности, и, с другой, - тогда и неких средств («продукта»), как бы «презентирующих» такого рода активность.

Если же попытаться обозначить теперь и ту общую специфику, что равно можно обнаружить и за любой из представленных здесь фигур «отсутствия укоренения», то это отсутствие или исключение тех или иных порядков вовлечения. Либо для нечто бытующего невозможно или представительство в некоем качестве, или, напротив, ему практически нигде не дано встречать и сдерживающих его препятствий, либо оно характерно комплементарно к той самой среде, где ему доводится проявить активность, либо оно не присутствует как заданное данным образом, либо характерно не подкреплено и сторонней активностью. То есть «отсутствие укоренения» - это, по большей части, и «множество против», но, с другой стороны также и отдельные «за» пребывание некоего бытования тогда и в некоей среде укоренения.

Огл. Отсутствие, означающее отсутствие операторных возможностей

Конечно, качества классического примера отсутствия операторных возможностей все же доводится обнаружить и знаменитому «неумению читать и писать». Но в нашем случае важен и анализ примеров отсутствия операторных возможностей, что предлагает используемый источник.

Тогда, конечно же, уместно и согласие с положением, что наиболее очевидная вторичная типология для фигуры «отсутствия операторных возможностей» - это как таковое «отсутствие средства». Более того, тематику «отсутствия средства» равно достаточно освещает и сам используемый источник. И в первую очередь здесь и приходит на ум такая фигура «отсутствия средства» как нечто отсутствие «средства действия» или средства совершения действия; таков, например, и характерный «вкусный» пример источника «отсутствия в советское время наркотиков и компьютеров при замещении их психоделической функции специфической виртуальностью - пропагандой и агитацией». Далее данный ряд подобает пополнить и такими примерами как отсутствие способности придумать и - оно же и отсутствие фантазии, а также отсутствия личности волшебника или отсутствия функционального скепсиса. Конечно же, на подобном фоне дано потеряться и куда более прозаичному «отсутствию отвертки». Более того, даже при всей своей тривиальности фигура «отсутствия средства действия» - это и прямой показатель той неполноты как бы «системы агента», когда совершение действия возможно лишь с привлечением чего-либо, никоим образом не относящегося к «объему» или и комплексу констуитивов тогда и как такового агента. Или - сам функционал «поиска средства» тогда и определяет действующего агента как равно принадлежащего тогда и тому иному миру, что не в состоянии знать равно же и некие специфические возможности совершения действия.

Далее источник помимо фигуры «отсутствия средства действия» указывает нам на реальность другой и, увы, последней в его коллекции фигуры отсутствия важного для действия средства его исполнения как фигура «отсутствия средства обеспечения». В случае внешнего примера здесь, конечно, явно уместно напомнить, что если средство действия рубанок, то и средство обеспечения действия - равно же и верстак. Но, конечно же, источнику здесь присуще также последовать своим путем, а потому и указывать на реальность таких фигур «отсутствия средства обеспечения действия» как отсутствие предположений, знаний, наглядности, специальных трудов, а также охранителей таинственности или другого выхода. Здесь если действию дано или вовсе не позволять совершения или увеличивать сложность своего исполнения в отсутствии такого рода средств обеспечения, то подобного рода специфику и подобает расценивать как указание на определенную не автономность действия, то непременно полагающегося и на подготовку места действия. Таким образом, отсутствие «средств обеспечения» - это равно и прямой показатель той внешней обусловленности действия, что создает возможность его совершения лишь при подкреплении и соответствующим «объемом содействия».

Но кроме «отсутствия средства» источнику дано знать и другую фигуру отсутствия, равным же образом входящую в типологическую группу «отсутствия операторных возможностей» - такова, конечно же, и нечто фигура «отсутствия носителя идентичности». Скажем так, тогда и «отсутствие эталона» - это равно и одна из разновидностей такого рода фигуры отсутствия. Однако источнику в одном из приводимых им примеров все же дано указывать не на отсутствие источника приведения, чем обращается тот же эталон, но на отсутствие условия связывания, «схватывания» или «солидаризации», не позволяющего обретение оформленности, что прямо и происходит при «отсутствии эксплицитно сформулированного объяснения». Кроме того, источнику дано знать и такую фигуру отсутствия носителя идентичности как фигура «отсутствия прототипичности», что иллюстрирует здесь и очередной «вкусный» пример «отсутствия в составе действительности той постельной сцены, что описана в любовном романе при реальности и повсеместности множества постельных сцен вообще». Здесь если позволить себе выделение еще и нечто «эпистемологической линии», то равно возможно выделение и такой характеристики как «частное представление не восходящее к отдельному представляемому». Конечно, фигура «отсутствия носителя идентичности» в двух случаях - эталона и прототипа, - это фигура странного рода «выпадения» или «выделения вне» типологии, когда типология ригористически задана, а данное бытование никак не вписывается в этот ригоризм, в третьем примере - фигура отсутствия ролевой нагрузки у формы задания конкреции, что и возможно при «отсутствии схватывания». А если выйти здесь тогда и на уровень куда более сильной степени обобщения, то неизбежно введение позиции и такого рода сред, что никак не в состоянии «переварить» и некоторого рода идентичности.

Если же перейти к обобщению, то развернутая здесь картина «отсутствия операторных возможностей» - это и картина разнообразия ролевого функционала равно и бытования и, равно же, и нечто восприемлющего данное бытование. Так, или же само бытование недостаточно по объему средств или же, напротив, восприемлющая среда не подкрепляет это бытование и должным объемом средств обеспечения. Также и носителю идентичности в его соизмерении со средой присуще обнаружить и несоразмерность запросу, предъявляемому данной средой.

Огл. «Фигура отсутствия» - особенная форма реальности

Конечно, условию или составляющей отсутствия дано представлять собой не более чем дополнение то и по отношению к фундаментальному присутствию, - то есть, заключать собой некое «дополнение», но никак не более того. То есть по самой своей специфике условие «отсутствия» - это не более чем средство дифференциации условия присутствия, выделяющее то или иное присутствие и как воплощающее собой некий уровень воспроизводства настоящей «линии присутствия», знающей и несколько уровней воспроизводства.

Другой существенный момент - что если нам доводится судить о присутствии, не затрагивая деталей или частностей такого присутствия, то тем самым мы фактически образуем и нечто «анонимную» форму представления присутствия. То есть если мы судим о «нескольких кошках», подразумевая, что они не более чем «кошки», то каждая такая «кошка» - это и нечто «анонимное»; в случае такой анонимности и вступает в свои права условие «отсутствия», раскрывая такое присутствие пусть лишь по одной из отличающих его линий - неких несостоятельности или неполноты.

Если в другом случае отсутствию зависимости или отсутствию иждивенчества также дано означать и прямое свидетельство самостоятельности, то в этом случае само отбрасывание такого рода «линий закрепления» и надлежит расценивать как нечто «полезный инфантилизм». Нечто при отсутствии у него избыточной привязки к неким формациям, условностям и обстоятельствам внешней природы и заявляет себя как не связанное теми обстоятельствами, что достаточны для порождения тогда и слишком плотного его «вождения на поводке». То есть в случае «полезного» инфантилизма дано иметь место тогда и такому обстоятельству как весьма важный в неких условиях тот же «нейтралитет стенки пробирки».

Наконец, благодаря «отсутствию» само многообразие реалий также способно знать и возможность разделения по признаку «уклона» - или некоему присутствию дано заявлять себя или сугубо «как присутствию» или и само такое присутствие тогда «как присутствие» равно невозможно и вне содействия отсутствия, тех же стерильности, безопасности, незатратности и неагрессивности. То есть нередко присутствие и в самой его стати становления «как присутствия» - оно равно и начало интеграции в свою действительность тогда и неких составляющих отсутствия.

10.2024 г.