Как бы то ни было, но слову «информация» не дано выражать лишь единственное значение. Но и при этом одно из этих значений все же более правомерно - таково значение, что более точно дано выразить прилагательному «информационный» или условию, что некие присущие миру отношение или содержание обустроены на условии принадлежности субъектам или порядкам информационного взаимодействия в отличие от субъектов или порядков физического взаимодействия. Иными словами, «информация» - она и все то, что как-то вовлечено или задает порядок информационного взаимодействия или принадлежит области становления и протекания данной формы взаимодействия. Но понятию «информация» дано располагать и иным значением, а именно, выражающим реальность или бытование и нечто объема сведений или образование «массы» (множества) сведений. Или - слово «информация» как носитель этого второго значения - равно и указание на реальность нечто комплекса или совокупности сведений.

Тогда, поскольку в нашем понимании слово «информация» все же более правомерно определять характеристикой отождествления нечто как принадлежащего виду взаимодействия, то мы отойдем от практики такого рода «второго способа» использования слова «информация» и рассмотрим в предлагаемом ниже анализе проблематику нечто «массы», а точнее, то и как таковой агрегации сведений. То есть - мы обратимся к поиску ответа, что же и есть нечто «агрегат», что в представлении некоего оператора информационного взаимодействия и подлежит осознанию как достаточный ресурс нечто предметно или задачно ориентированных сведений.

Огл. Простой кирпичик - «элементарная агрегация»

Не только для современной лингвистики, но и для нашего с вами здравого смысла практически невозможно отождествление как «подлежащей дискуссии» равно и оценки, что не каждой словоподобной фонетической форме, тем более, не каждому построенному из нескольких слов высказыванию дано представлять собой и средство осведомления или сообщения сведений. Далее, самой невозможности такой дискуссии уже дано допускать объяснение и целым рядом причин - от как таковой нарочитой бессмысленности слов, известных из поэтических опытов и вплоть до смысловой дисгармонии в построении высказывания, или - и в силу как таковой невозможности ассоциации неких признака и как бы его «вероятного» носителя. Кроме того, и как таковому незнанию неким возможным адресатом некоего «послания» и нечто отдельных дескрипторов, известных «широкому кругу» потенциальных адресатов, но - незнакомых лишь одному ему, равно дано обращать такое «послание» и характерно нечитаемым.

Но если строить рассуждение, предполагая устранение подобных «неувязок», когда нам дано формировать комплекс сведений, не допуская ни ассоциативной ошибки, ни ошибки выбора адресата или фонетического произвола, то какого рода объем сведений и позволит отождествление как достаточный для указания, что какому-либо нечто и «дано быть»? То есть - если нам и удается следование условно «правильному» образу действий, то - чему именно и дано указывать, что нам все же удается построение высказывания, или - построение и нечто знаковой формы или модуля, собственно и достаточных, чтобы представлять собой и нечто средство осведомления, что некоей данности и «дано бытовать»?

В таком случае нам и подобает обращение к следующему рассуждению - вполне естественно, что иной раз рядовому носителю сознания дано не располагать и представлениями об элементарных вещах. Характерный пример - строевая подготовка, проводимая в прошлом с новобранцами из глубинки, не владевшими понятиями «правый» и «левый»; в таком случае на сапог на левой ноге им следовало привязывать сено, на правую ногу - солому, что и позволяло использование команд «сено» и «солома». Равно подобным образом и человек, вполне состоятельный в становлении как достаточный в быту, не пополняет собственное сознание и теми же абстрактными представлениями о времени или пространстве или и о таком нормативном начале, как некая система категорий предметной онтологии. Тем не менее, отсутствие у него таких представлений на «уровне абстракции» не мешает ему и во владении неким сознанием тех же реалий и на уровне интуиции. Каким-либо образом, посредством неких вербальных, образных или знаковых форм ему дано сознавать и ту же специфику скорости в виде быстро или медленно, пространства в виде далеко или близко и равно типологии пусть и в виде нечто функциональной группировки. В последнем случае не обязательно, хотя, все же, и куда более естественно, сознавать разделение на «продукты питания» и средства их приготовления и хранения, но и, пусть даже и так - знать разделение и на те же свое и чужое, на подлежащее помещению на некое место или попадающее туда случайно.

Отсюда мы и позволим себе определение условия, что нечто, чему дано обратиться предметом сообщения в части как такового донесения идеи не более чем реальности его существования и только так дано предполагать воплощение в некое представление в как таковом сообщении, чтобы и подлежать выражению во времени, пространстве и принадлежности типологии. Но - поскольку само сообщение и «есть сообщение» то и лишь в обстоятельствах доступности восприятию, пусть даже и не массовому восприятию, то ему и дано доносить некую возможность бытования лишь в случае, если некто считывающий сообщение убежден в возможности отождествления нечто представляемого как укорененного во времени, пространстве и в типологическом ряду. Или - как таковое пояснение подобной специфики здесь и следует начать представлением нечто «минималистической» картины.

Тогда положим, что некое наше сообщение и представляет собой однословное высказывание «лужа», собственно и адресованное тому, кого мы и подозреваем, что он, не замечая лужи, как бы и намеревается в нее наступить. В таком случае получатель сообщения именно потому и обнаруживает само собой эту способность получения, что ему дано знать и не только лишь слово «лужа» как образ некоего объекта, но знать и ситуацию, когда произнесением не более чем единственного слова кто-либо и предпринимает попытку остановить наступление и неких нежелательных последствий. Если, напротив, мы и говорим «лужа», но и возможный адресат - приезжий из глубинки, где такое понятие предполагает передачу и неким диалектизмом, то тогда в его понимании такое сообщение - и «не» сообщение уже в виду его незнакомства с «планом выражения» данного понятия. Точно так же возможно воображение и ситуации, когда для кого-либо, кому знакомо и слово «крапива» не очевиден и как таковой смысл такого слова - ему адресовано предупреждение, а он сознает его и не более чем попыткой представления лишь облика некоего растения. Такой ряд и позволит продолжение здесь же и посредством отмены в задании специфики как такового свидетельства равно и то одного, то другого из числа нечто присущих ему признаков.

В нашем поиске возможного продолжения настоящего рассуждения мы позволим себе прибегнуть то и к некоему расширению все того же анализа произнесения нами в значении предупреждения слова «крапива». Положим, что притом, что мы потому и высказали это предупреждение, что и старались предостеречь от опасности жгучего действия крапивы, то равно и адресат иначе понял смысл обращения. Тогда равно положим, что таким адресатом и дано было быть некто, кто слышал слово «крапива» и понимал, что это растение, но - никогда не видел крапивы и, тем более, не подвергался жгучему действию. Потому ему и дано понять наше высказывание как высказывание не более чем с познавательным смыслом - мы лишь расширяем его картину мира самим знакомством с этим растением. Или - теперь уже не более чем в его коллекции образов ранее скорее лишь фонетическая форма слова обретает и ассоциацию с неким внешним видом, а о жгучем действии он по-прежнему не подозревает.

Но и само наше использование подобного примера позволит нам судить и следующим образом: для того же становления неких форм носителей теперь и как источника сведений и та же своего рода «истинностная достаточность» само собой таких сведений то и нисколько не существенна. И тот, кому дано было знать слово «крапива» и не более чем «как слово», и тот, кто отличал это растение и не более чем по внешнему виду, как и тот, кто еще остерегался и жгучего действия этого растения все равно располагали и некими сведениями. Тогда нам и подобает вернуться к уже нашедшему определение фундаментальному принципу, и развить его в отношении, что как только некий получатель сообщения обретает возможность отождествления с неким «средством воплощения кода» (планом выражения) некоей специфики обозначаемого во времени, пространстве и принадлежности типологии, то этим он и обретает некие сведения. Или - носителю кода до той поры и не дано обретения качеств «порождения осведомленности», пока то, обозначением чего и дано быть подобному коду, и не будет развернуто как реальное во времени, пространстве и типологии.

Другое дело, что не всегда понятно, как именно то или иное из таких нормативных начал и предполагает воплощение то в том или ином реальном случае. Положим, что в нашем случае примера с «крапивой» не вполне понятно, где здесь указано время - пространство и типология здесь очевидны, а время - как представляется, - и нет. Но, как бы дано выразиться Ленину, времени дано сюда пробраться и той же «контрабандой», - крапива это и растение, а поскольку растение - то ему дано расти. Но уже более правомерно и то допущение, что «крапива», как бы дано было подметить физику, равно допускает избрание и как нечто «начало отсчета», а раз так, то определяет по отношению к себе и нечто близкое и далекое, а отсюда - то и продолжительность перемещения «от» и «до» места расположения. Другое дело, если дать себе труд просить предложения его оценки то и философа Гуссерля, а не только физика или Ленина, чьим рассуждениям не дано выходить за пределы «здравого смысла», то ему уже дано обратить внимание, что бытование и есть бытование лишь потому, что доступно фиксации лишь на условии «принадлежности прошлому». Потому специфике «бытования» уже само собой и дано означать быть во времени, а не только - пребывать на месте в пространстве.

В таком случае как таковое обретенное здесь понимание предмета нечто «простейшей конституции» условно «ресурса объема» получаемого сообщения, что предполагает осознание как нечто элементарный объем «сведений», и позволит нам построение тех структур упорядочения сведений, чему уже явно не дано обнаружить и качеств «не более чем атомарного» объема данных.

Огл. Теперь не «атом», но «молекула» данных

Итак, чему же именно дано обратиться и нечто исходными положениями для постановки задачи, чем дано оказаться и как таковой задаче описания нечто «ресурса объема» сведений любым образом «большего, нежели атом», или, как можно выразиться, то и «молекулы» данных? Скорее всего, первое, что в данном случае и подлежит категорически исключить - это и как таковое понимание науки лингвистика. Дело в том, что для последней пусть не единица речи - в ее понимании таково предложение, но как бы единица «конструкции» сообщения - это слово. Но слову не дано обнаружить и прямой тождественности нечто «единице содержания» тогда и в том отношении, что многочисленные в части содержательного наполнения характерно нераздельные формы представления содержания уже не исключают возможности донесения то и не посредством единичного слова, но - посредством построения выражения из нескольких слов. В присущем нам понимании наилучшую иллюстрацию подобной специфики и дано предложить нечто выражению Ленина «писатели желающие стать марксистами». Дело в том, что использование для выражения этого содержания равно и нескольких слов - то и не более чем последствие низкой частотности в самом проявлении потребности в выражении данного содержания (фактически нам и дано знать лишь единственный такого рода пример). В части присущего ему содержательного начала такому выражению фактически не дано предполагать и каких-либо существенных отличий от структурного аналога - выражения «лица желающие стать студентами», что, в таком случае, как «содержание, предполагающее необходимость выражения» уже куда более употребительно и потому и обретает выражение посредством слова «абитуриент». Тем более, если и сопоставить два языка - русский и немецкий, где по правилам последнего и не исключено построение равно и характерной формы «комбинированного» слова, что и высмеивал Ярослав Гашек - «в оригинале блестяще было образовано новое немецкое слово ‘Istvangatten’».

Но если лингвистика и ее словарь - никоим образом и не платформа для предпринятого нами анализа, то - что именно правомерно определять то и как возможную платформу? На наш взгляд, здесь и возможен следующий выбор возможной «платформы» - это и есть нечто объем содержания в любом случае реализуемый как ассоциация атомарных объемов. То есть «молекула», что нам дано искать - она же и конструкция, где некоему началу или дано предполагать образование единства с тем, чему дано обретать в данном единстве то и лишь качество присоединения, либо - допускать образование и в случае способности добавления признака и на порождение потомка, прямо исключающего смешение с формой-прародителем. Причем неважно, какому облику дано отличать такую структуру и как лингвистическому объекту, либо предполагая выражение посредством нескольких слов - складной нож, черствый хлеб, грязная посуда или ложная тревога, либо - то и посредством лишь одного слова - телка, вездеход, хибарка или авоська. «Телка» - она же и корова, но в данном случае в молодости, «хибарка» - она же и избушка, но в данном случае плохой и ненадежной постройки.

Или, в нашем понимании такого рода «молекулы» и есть структуры содержания, где некоему началу и дано находить выражение то и непременно посредством способа представления «начало плюс» («начало + … »). Причем такой уровень представления не связан с тем, какие именно средства и допускают использование для донесения подобного смысла, - таковым равно дано обращаться и словам, выражающим собой и нечто «мультиначальное» содержание, и - выражениям уровня высказываний и равно и комбинациям наподобие структур «слово и жест» или «слово и пиктограмма». Причем, в данном отношении, и как таковой содержательной специфике подобного рода структур дано приходить не из «технической» сферы - словарного корпуса, наборов жестов или графических элементов, но непосредственно из предметной области. Здесь предметному представлению как бы и дано «оккупировать» сугубо технический элемент выразительного средства, а на деле - то и не заимствовать от него практически ничего. Или - если «в тени» атома у нас и дано было присутствовать нечто «парапредметному» опыту, мы понимали, что предмету любым образом следует соответствовать и нечто «онтологическому объему», то за «молекулой» содержания у нас непременно дано находиться то и как таковому предметному опыту, нечто присущей нам осведомленности о специфике некоей реалии. Или, другими словами, даже начальное структурирование сообщения, уровня «молекул» невозможно иначе, кроме как посредством опоры на предметный опыт. Кстати, если и искать подтверждение такой оценке, то таковым и правомерно признание реальности как бы «слабограмматического» языка, что уже преуспел в формировании и некоего словарного корпуса, но практически не освоил и правила построения выражений.

Огл. Реальные «формы агрегации» - формат конгломерата

Далее, что важно в развитие нашего рассуждения, для агрегаций сведений или невозможны, или, по крайне мере, равно неизвестны и правила «содержательного нормирования», хотя на таком фоне дано действовать и правилам грамматического нормирования. В этом смысле неизвестен и тот запрет, чему и дано было бы прямо препятствовать то и смешению различных областей опыта при образовании результирующей структуры содержания. В том числе, если нам и доводиться прибегать к выражению «мои деньги» в отношении неких сейчас задержавшихся в кармане купюр, то мы не учитываем, что буквально в одно мгновение их ожидает и переход во владение другого лица. Точно так же и характерно выверенное описание эксперимента равно не гнушается смешения и как такового предмета исследуемой природы с теми же фамилией ученого и названием лаборатории. Это, скажем так, «не запрещено».

Далее, если погрузиться в реальность такой науки, как математика, в чьем отношении и невозможны сомнения, что она и наиболее точная из созданных человеком наук, то нельзя не заметить и такой странности, как практика обозначения математических сущностей и зависимостей именами предложивших их ученых. Иными словами - математика или не в состоянии или, быть может, и просто не торопится подыскать здесь предметное имя и потому и довольствуется реально метафорой. Более того, лишь немногие имена в математике позволяют признание и той же «не метафорой», скорее всего, таковы имена арифметических или, быть может, иных операций или - таково и слово «дробь». Здесь даже и такое имя, как «натуральные числа» - и ему доводится представлять собой ту же метафору, что и позволяет вопрос, а на что и указывает подобное имя, быть может, тогда и на то, что как таковые дроби уже «не натуральные»? Ряд подобных примеров равно открыт для дополнения и нечто формами не математических метафор или - любым образом «условных форм» именования, здесь не помешает напоминание и таких употребительных имен, как ложные опята, псведомарксизм или квазиабстракция.

Иными словами, здесь возможно и следующее допущение, - в синтезе содержательного начала имени или «денотата» имени дано присутствовать и не только специфике атомарности или молекулярности, но и такой привходящей, как нечто «качество именования». Таким образом, свобода, предоставленная построителю сообщения в части синтеза содержательной составляющей - это и свобода реально произвольного комбинирования здесь же и разнообразного корпуса средств, что хотя и плохо совместимы по качеству исполнения функции обозначения, но - совместимы по условию то и своего рода «волюнтаризма» их признания как принадлежащих «такому же» уровню выкладки. Или - само собой сообщение, если и исходить из реальности такой специфики, как присущее сообщению «качество исполнения», отражающее и специфику выбора средств обозначения - это и любым образом конгломерат различным образом условно «уместных» видов или типов подобного рода средств.

А исходя из этого фактической реакцией нечто «первого уровня» или, другими словами, - и первого этапа ознакомления с сообщением и правомерно признание и нечто вычленения из сообщения тогда и неких значимых или «фокусирующих» составляющих.

Но здесь важно и следующее - помимо специфики конгломерации как бы «уровня» или порядка представления средств обозначения, что как средства обозначения и характерным образом различно достаточны, сообщению дано представлять собой конгломерат, - данной проблеме уже изначально довелось открыть настоящий этап предпринятого нами анализа, - теперь и как такового «содержательного наполнения». Или - равно и под углом зрения «наполнения содержанием» сообщению дано перемежать и как таковое предметное содержание, и, равно, и «актуальные» включения, те же имя автора, название источника данных или - то и требования, исходящие от предметно стороннего окружения. Как бы здесь не вспомнить и те перипетии, с чем и столкнулся некий биолог, плохо переносящий запах формальдегида, когда он испытывал трудности при попытке ввоза в страну сбора препарата тогда и запасов спирта для консервации образцов. И такое сочетание вполне предсказуемой предметной и характерно неопределенной актуальной составляющей и есть то очевидное наполнение сообщений, чему на практике и чуть ли не в любом случае и дано вносить «элемент беспорядка».

Таким образом, не только тяготеющий к некоему склонению актуальный интерес получателя, но и как таковое сообщение - и ему самому дано составлять собой и нечто «прямое основание» для неизбежной рекомбинации его содержания, как подлежащего и неизбежному «систематическому» упорядочению. Тогда в общем смысле сообщениям и дано предполагать вычленение из них и не только корпуса знаков или «форм значимости», знающих и различное по качеству богатство содержания, но и - далеко не одинаковых «линий сюжета», в отношении чего подобает понять, «что и есть» нечто одна такого рода линия, и другая, и третья. Но, в таком случае, чему именно и дано определять равно и как таковую рациональность сообщения то и как нечто рациональность сведения множества элементов в порядки некоего конгломерата? Насколько тогда и как таковому «качеству образования» конгломерата и дано или же способствовать достаточному эффекту усвоения или, напротив, усложнять восприятие сообщения? Как нам представляется, исследование подобного предмета все же заслуживает и отведения ему отдельного раздела.

Огл. Целенаправленная форма образования конгломерата

Построитель сообщения, даже если ему и не дано понять, что «природе» сообщения не дано предполагать устранения и такой специфики, как форма «конгломерата», все одно способен отмечать и нечто возможность его оптимизации. Тогда мы и позволим себе то определение, что построителю развернутого сообщения равно дано преследовать цель то и такой гармонизации элементов выстраиваемого им конгломерата, как доработка сообщения до формы, дабы оно могло бы обнаружить то и качество нечто «понятного в объеме». То есть сообщению не подобает быть понятным и «менее того», нежели необходимо, но и - нежелательно обнаружить и степень понятности то и «более того» чем требуется.

Но здесь же следует оговориться - мы предпринимаем попытку изображения здесь и некоей «идеальной картины», когда и все подобного рода «реальные» ситуации - они часто в известной мере или и «достаточное подобие» или, иногда, и «плохая пародия» такой идеальной картины. Но в принципе им все же дано обнаружить и тяготение к форме построения, что могла бы располагать достаточностью то и для инициации подобающей понятности.

В таком случае, как нам представляется, в неких идеальных условиях создателю сообщения в первую очередь и следует озаботиться осознанием предмета само собой смысла восприятия создаваемого сообщения или - «смысла ознакомления» с создаваемым сообщением то и как такового получателя. Или - ему следует воспроизвести в сознании то и нечто картину «акта познания» в виде восприятия сообщения, но - как бы не картину в целом, но - картину первоначального момента или - то и начального периода (этапа) такого акта. То есть - ему следует представить, что получатель сообщения, лишь приступая к получению, уже в состоянии заполнить свое сознание то и нечто картиной «общей функции» сообщения. Хотя это и относится как бы к «другим» предметам, но хорошая иллюстрация данного положения - это и ознакомление с оглавлением объемного текста или - с той же краткой аннотацией. Но в данном анализе мы все же не предполагаем погружения в подобные глубины, ограничиваясь предметом сообщений лишь прямо компактного, или - и метакомпактного объема, чему, тем не менее, не избежать действия в их отношении пусть то и лишь иначе определяемого «правила предварения».

Тогда в одном случае такое «правило предварения» - это и нечто качество «понятности с первых слов», или - то и как бы «полунамек», о чем именно и пойдет речь в сообщении. В другом случае - это и возможность открытия сообщения нечто «тезисом постановки задачи» или и как бы параанонсом. Или - здесь равно возможна и ссылка на нечто «внешние реперы», то есть - или на некие реперы, заведомо известные получателю сообщения или - и ссылка на общеизвестные истины, чему дано содержаться и в неких общедоступных источниках. Но в нашем смысле важно и то, что и сам по себе подобного рода «стартер» - это и нечто одна из составляющих сложения конгломерата содержания тогда и само собой «в формате конгломерата». Содержание и начинает выстраивать себя «в формате» конгломерата тогда и не более чем тем, что в своем развитии и обнаруживает подчинение «правилу предварения».

А далее, когда некто воспринимающему сообщение уже дано встать в колею задаваемого ему «пути продвижения» к цели осознания доносимого так содержания, то здесь и дано вступить в действие неким способам или порядкам обустройства то и само собой «колеи». Тогда, чтобы не начинать наше рассуждение с абстракции, не помешает представление и такой наглядной иллюстрации, чем дано предстать и нечто явному бессилию вербального инструментария в смысле демонстрации сложности отношений «замысловатой» реальности, такой, как многоуровневая топология или комбинация сложной молекулы или механизма. Тогда и самому собой сообщению дано предполагать построение равно и как нечто «драйвер с субдрайвером», когда исполнителем роли условно «ведущего» драйвера уже дано послужить как таковой схеме, и лишь вспомогательного - тексту. Тем не менее, свою задачу все же мы готовы определять и задачей объяснения на несколько более простом примере, как именно «соединению несоединимого», сведению воедино разноприродных составляющих и дано образовать конгломерат содержания.

Тогда построителю сообщения равно следует воссоздать в своем сознании и нечто «слагаемую у получателя» картину приложения полученных сведений к некоей практике. В этом отношении нам лишь следует не пропустить дополнения данного рассуждения равно и оговоркой, что и «схоласт, цитирующий другого схоласта» он же и некто применяющий в той же практике схоластического рассуждения и некие усвоенные им из ознакомления с внешним источником тезисы и положения схоластических допущений. То есть «практика» в смысле использования сведений, усвояемых из получаемого сообщения, это не только информация о порядке обращения с лопатой, но и информация, достаточная для использования во всякого рода активности, в том числе - и в синтезе ментальной иллюзии. В таком случае построителю сообщения и следует определиться с картиной той практики, для которой он и создает сообщение, и тогда как бы следуя «логике» данной практики и формировать сообщение условно как «продвигающееся» вперед по мере проявления потребности в подкреплении такой практики следующими данными. То есть - сообщению и следует «конгломерировать» порядок вызовов, исходящих от потребности в «продвижении» некоей практики уже вне зависимости от как таковой природы этой потребности. Но какие же формы подобных конгломератов и следовало бы предполагать исходя из некоего общего понимания неких вероятных практик?

Здесь и правомерно то предположение, что таким практикам, если не брать нечто «многооперационные» практики, наподобие современных технологий, задач логистики или комплексных исследований, вполне дано допускать и некую типологическую унификацию. В таком случае это и есть практики обращения с чем-либо в материальном или ко-материальном мире, практики спекулятивного синтеза любого рода и - равно и практики социализации, относя к таким и практики псевдосоциализации, например, потребления продукта культуры. Тогда для практик обращения с материальными формами и дано обнаружить достаточность тому порядку образования «агломерации сведений», чему дано исходить и из последовательности показа вначале, условно «акта востребования» подобной формы, далее - знакомства с ее спецификой и далее - обращения с такой формой то и в ряду нечто «предвидимых» актов манипуляции. Причем, в том числе, такого рода актами манипуляции правомерно признание и тех же операций настройки или, в общем смысле, и приведения подобной формы «в состояние готовности». Далее, такая типология прямо предполагает и ее расширение то и представлением других деталей, но с общей точки зрения ей все же дано предполагать сведение то и к следующим трем позициям - как получить доступ к этой форме, что следует знать о ее природе и каким именно образом и следует ею манипулировать.

Если говорить о спекулятивном синтезе, то здесь на первый план и дано выступать таким игрокам, как уровню начальных представлений и уровню или характеру ожидаемых решений. Между ними где-то дано болтаться и «методам получения решений». Но здесь, если и напомнить критику Лениным философов «круга Авенариуса», то и дано иметь такой привходящей, как нечто замещение рассудительного синтеза на «синтез, порождаемый лишь ожиданиями». Но - как и в случае схоластики подобные «ожидания» как нечто руководящее мыслительной активностью и следует определять как нечто тот «ущербный алгоритм» мышления, что, несмотря на очевидную ущербность и не исключает использования то и в само собой роли «как бы алгоритма». То есть - условию достаточности спекулятивного синтеза уже никоим образом и не дано вторгаться в общий порядок устройства такой практики как нечто само собой формат «спекулятивный синтез». Отсюда последнему и дано стоять тогда и на таких несущих его «трех китах» - объеме известного, идее вывода как нечто «важного суждения» и - связи этих двух как некоей «спекуляции». В таком случае и всякая агрегация сведений, собственно и предназначенных подобной практике, и строится как ориентированная на такое востребование.

Специфике сведений, так или иначе, но актуальных для практики социализации равно дано ожидать и той же возможности приведения к некоей элементарной схеме. Тогда здесь и дано иметь место характеристике микро- или макросоциума, а равно и персоналии, далее - видению перспективы интеграции или, в широком смысле участия или причастности, и, в конце концов, и способа вхождения в данный круг, включая и нечто качество поддержания связи принадлежности с такого рода «кругом». Или - агрегированию сведений, необходимых для решения задачи социализации и дано ориентироваться на такого рода схему. И равным образом, вполне естественно, что здесь дано иметь место и множеству частных деталей, чему дано восходить то и к ряду всевозможных «форм и элементов» подобной типологии.

Кроме того, здесь равно важно, что ни одной из задач образования такого рода «агрегации сведений» и не дано избежать необходимости формирования любым образом и типологически «разнородного множества» сведений. Другими словами, уже сама собой сложность такого рода формы, как нечто «характерный интерес», пусть - и не более чем интерес «элементарного порядка» будет определять и такую специфику образуемого в этих целях массива содержания, как присущая ему разнородность. Или - формат конгломерата - это и неизбежный формат любого рода массива содержания.

Огл. Экскурс в сферу «практического» формата

Другое дело, что формы агрегации сведений такими, какими нам и дано их знать, - это и нечто привычные нам «практические» форматы агрегации. То есть подобные формы «агрегации» нам тогда и дано знать как те же привычные нашей повседневности новости, справки, биографии или резюме, словарные статьи, комментарии, инструкции или короткие рассказы. Тогда если мы и продолжим исходить из той теории «агрегации сведений», что и нашла определение в предыдущем разделе, то подобные теперь уже «практические» формы агрегаций нам равно следует «привязывать» то и к как таковым определенным выше «теоретическим» прототипам. На наш взгляд, такой «привязке» вряд ли дано предполагать и какую-либо особую сложность; другой вопрос, что, возможно, на «практическом уровне» на подобного плана теоретические формы дано налагаться и нечто «узору» своего рода конкретного или технического исполнения структур агрегации. То есть - все эти инструкции, биографии и справки это и своего рода продукт равно и нечто «техники подачи» или, скорее, то и «искусства подачи данных». Или - здесь свое влияние помимо уже рассмотренной нами «объективной основы» образования конгломерата дано оказать и нечто манипулятивному началу. Что же такое подобного рода «манипулятивное начало» тогда нам и следует понять на примере неких теперь же и «практических» форм.

Итак, наша задача - построение такого рода агрегации сведений, что в стандарте бытовой лексики и соответствует понятию «дать справку». Чем именно тогда и дано предстать подобного рода агрегации равно и под углом зрения определяемой нами «манипулятивной» составляющей? И здесь опять же нам следует исходить не из практики, но исходить «из теории», то есть - от вполне вероятного и для подобной задачи спекулятивного начала. Дело в том, что те же жизненные обстоятельства устроены и таким образом, что и как таковая «цель деятельности» - это и комбинация, или, лучше сказать, обогащающая участвующие стороны конкуренция установок. Так, если и принять во внимание возможные примеры, то всякий экономический оператор в любом его действии непременно и преследует две цели - и саму выработку продукта и через его реализацию - и поддержание своих жизненных сил. Именно поэтому и составителю справки дано преследовать те же подобающие здесь «две цели» - предложения все же и некоей объективной характеристики предмета, что он намерен удостоверить, и - равно и приспособления к потребностям и возможностям получателя информации. То есть если врачу и доводится давать справку, что кто-то «практически здоров», тогда он и свидетельствует это факт, и, равно же, отказывается и от углубления в детали, поскольку получателю справки вряд ли интересна как таковая медицинская конкретика. Или - такая разновидность справки и устроена таким образом, что для нее допустимо и сжатие данных в сравнении с фактическим объемом, когда другая справка, положим, какая-нибудь «справка БТИ» или справка, несущая и некий «подобающий» объем будет предполагать и приведение полного объема условно «фактического материала». В подобном отношении и нечто справке о «выполнении этапа» работ равно дано предполагать и указание объема материала и как бы «сверх фактического», поскольку здесь неизбежно и приведение свидетельств, касающихся объемов финансирования, задела для следующего этапа, и - каких-либо иных «излишних подробностей».

Равно же и сообщение, образующее собой «новость», сообщаемую нам прессой способно знать и не только фактическую основу, но и такое наложение, как задаваемое тексту новости и нечто качество «угла зрения», когда одним моментам здесь и дано предполагать «высвечивание», а другим - то и подачу в приглушенных тонах. То есть в одном случае здесь дано иметь место и «возвышению персонажа» и «утоплению фона», в другом - напротив, усилению фона и утоплению персонажа, еще в одном - то и выделению неизбежности хода событий, а в другом - то и упору на их случайности. Или - и той же новости дано следовать и установке на «отбор» фрагментов картины, как и внесения в нее фрагментов, фактически ей не принадлежащих. То есть если справку и отличала большая мера формальности в том, что ей дано было лишь манипулировать спецификой «подробности», то для новости ее «вторая установка» - это и не только лишь манипуляция подробностью, но и манипуляция композицией.

Еще одна вполне возможной форме агрегации дано носить имя «инструкция»; положим, здесь нам дано рассуждать о только лишь краткой инструкции, а не инструкции в формате «мануала»; и, положим, наш образец - инструкция к простому медицинскому препарату. А тогда как таковую инструкцию и дано отличать такому качеству предназначения, как адресация и некоему «уровню компетенции» читателя. То есть инструкции, прилагаемой к лекарству, дано принимать и формы инструкции «для медицинского персонала» и - равно и «для пациента». То есть если в первом варианте, положим, и дано иметь место указанию лишь круга заболеваний, противопоказаний и дозировки, то во втором - то и подробному показу характера и времени приема, обозначению условия, допускает ли лекарство прием без назначения врача и ряд подобного рода деталей. Точно так же и в технике инструкция для слесаря будет расписывать последовательность операций, а для инженера - характеризовать и не более чем группы функций. Другими словами, инструкции ввиду ее задачи и дано указывать теперь и нечто привязанные к различию в уровне компетенции ее получателя тогда и те же различные комплексы операций, различные объемы захвата данных и - равно и различные по глубине шлейфы ожидаемых последствий. Фактически, таким образом, инструкции дано коррелировать и с нечто уровнем вероятной погруженности ее получателя в некую проблематику.

Наконец, нам невозможно обойти вниманием и такую проблематику, как специфика информационной достаточности теперь и как таковой «словарной статьи». Положим, здесь у нас и появляется возможность сравнения равно и нечто же трех форм словарной статьи - из детской энциклопедии, из энциклопедии широкого профиля и из энциклопедического издания специализированного назначения. И, положим, последнее и есть издание, посвященное проблематике некоей области естествознания. Тогда ему и дано быть построенным таким образом, что имеют место и нечто принцип, закон или классификация, предметом или адресатом которых и дано обращаться обозначенной в статье проблематике, то есть - здесь имеет место и нечто «концептуалоцентрическое» представление содержания. Статье в энциклопедии широкого профиля - той скорее дано строиться то и по принципу эвентуально-центрического представления содержания - имеет место реальность, вовлеченная в порядки некой формы обустройства мира - от разнообразия явлений до разнообразия стадиальных форм организации времени, - во что и вовлечена некая данная проблематика. Более того, такой проблематике дано предполагать и вовлечение не в один, а в несколько подобных порядков, а равно знать такие порядки и не только как «порядок принадлежности», но и как «порядки освещения». Наконец, условная «детская» энциклопедия, а вместе с ней - и справочное издание по искусству, это и нечто порядок представления содержания посредством и как бы «экстатически-центрического» освещения. То есть здесь картине предмета и дано формироваться как картине момента озарения, когда обозначаемому предмету и дано возникать условно «из ничего» и очаровывать своей таинственностью.

Тогда если после описания всех этих установок «второго ряда» и задаться вопросом их совместимости с описанными в предыдущем разделе установками «первого ряда», то невозможно не заметить и их лишь частичную или - и не более чем «конвенциональную» возможность совместимости. Так, с одной стороны, справке «практически здоров» не дано содержать и сколько-нибудь существенного объема данных, а новости или статье в детской энциклопедии - куда больше «разжевывать» или «мусолить» нежели сообщать существенных данных. Но в принципе, если существенной информации все же достаточно, то здесь и вступает в действие закон «бинарности формата» - если и имеет место сложное событие и явление, то на фоне как таковой «ангажированности» его подачи оно все же подлежит описанию равно же и в конституции того же сложного явления. Хотя всему этому не дано помешать то и такой возможности, что рассуждению, увы, что чаще, дано уходить и «в ангажированность» или - уходить «в предмет», придавая агрегации сведений и характер однобоко построенной. Но, тем не менее, здесь хотя бы и не более чем «следу» подавленной формы то и все одно дано будет присутствовать.

Огл. Заключение

Задача настоящего анализа - предложить некую классификацию, и она предложена. Другое дело, что на предложении классификации проблема «агрегации сведений» далеко не исчерпана, допуская развитие в направлении как исследования тех же «больших массивов», так и в направлении синтеза то и куда более формализованных концептов как равно же и нечто «тонкой структуры» агрегации сведений. В подобном отношении и правомерно ожидание появления той же теории «содержательного синтеза» как собственно теории форм «эффективного осведомления» о специфике предметного мира. Во всяком случае - очевидно, что подобную теорию уже никак не дано породить и той же лингвистической теории.

01.2020 г.