Вряд ли уместны сомнения в правомерности допущения, что построение теории продукта мышления (или - продукта деятельности мышления) возможно лишь при опоре на свидетельства о реальности форм сложного и изощренного мышления. Однако вряд ли правомерен и полный запрет альтернативной последовательности построения подобной теории. Тогда если допустить построение теории мышления с опорой на свидетельства, указывающие на реальность форм не слишком сложного мышления, то возможен выбор и такого источника исходных данных как знаменитая работа Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», изобилующая примерами продуктов мышления, допускающих признание несостоятельными. Более того, подобный выбор в состоянии усилить и характерное разнообразие наполняющих эту работу примеров, необходимых для синтеза такой теории, откуда тогда возможно и построение той типологии, где продукты мышления будут предполагать отбор по уровню состоятельности или, точнее, по степени несостоятельности. Следом сопоставление распределяемых в эти группы продуктов позволит предложение идеи тогда и нарастания сложности связей и порядков, образующих эти продукты, на что, конечно же, дано налагать отпечаток и производящему их мышлению. Или - выборка упоминаемых в «Материализме и эмпириокритицизме» не вполне состоятельных продуктов мышления - добротное основание и для определения существенных признаков достаточности мышления или, точнее, его явной недостаточности. От осмысления реалий подобной недостаточности не исключен и переход к предложению концепции мышления, что определила бы мышление как ту особую форму деятельности, чья сложность возрастает в зависимости от расширения объема требований достаточности, предъявляемых к совершению мышления. Если такое решение возможно, то на его основе не исключено обретение представления и о непосредственно сложности продукта мышления, что «как продукт» отражает и уровень качества породившего его мышления.

Если обобщить намеченную здесь программу, то наличие широкого спектра характеристик «некачественных» продуктов мышления, упоминаемых в «Материализме и эмпириокритицизме» позволит принятие такого «плана структурирования», на основе которого могут получить определение и различного рода «градации качества» продукта мышления. Далее на основании знания таких градаций откроется уже возможность и построения «шкалы состоятельности» продуктов мышления, где на нижних уровнях будут помещены «маловразумительные» формы подобных продуктов, а верхние уровни разместят примеры совершенного мышления.

Кроме того, «шкале состоятельности» продуктов мышления дано предполагать и тот смысл, что деятельность мышления не исключает реализации посредством различных форм или возведения к различного рода посылкам, что находит отражение и в продукте мышления. Если это так, то в обратном порядке, по показателю достаточности продукта мышления возможно определение и показателя качества самого мышления. Тогда от предлагаемого ниже анализа не помешает ожидать и предложения «формулы» соответствия уровня мышления и состоятельности продукта мышления.

Тогда поскольку здесь уже практически определена программа анализа, то уже можно приступить к его первой стадии - представлению продуктов мышления, принадлежащих нижним или начальным позициям формируемой нами шкалы. Также не помешает пояснить, что мы не намерены представлять здесь полную выборку извлечений из работы «Материализм и эмпириокритицизм», но эта выборка практически полностью будет использована при представлении каждого из уровней определяемой нами шкалы. Потому и подобает перейти к постановке вопроса, какие именно продукты мышления и допускают признание как «наиболее примитивные» формы подобного рода продуктов? Скорее всего, таковы продукты мышления, прямо предполагающие истолкование как исключающие любое разумное упорядочение или «принципиально хаотичные» формы структур интерпретации. Если же просеять с целью выбора подобных форм набор извлечений из «Материализма и эмпириокритицизма», то качество наиболее примитивной формы мышления - очевидная специфика таких проявлений мыслительной активности как бессмыслица, вздор, младенческий лепет, абсурдные построения, галиматья, бредни, порождения больной фантазии и, наконец, речевая декламация. Или - данные формы любым образом подобает расценивать в значении построений, где специфика формирующих их связей пока такова, что данные связи в такой мере исключают саму возможность их упорядочения, что их и подобает сопоставить такой математической формации как одноранговое множество. Или - само смысловое начало подобных построений столь элементарно, что не предполагает и какой-либо возможности формирования смысловой связи, откуда такие построения и надлежит относить не иначе как к «нулевому уровню» любого рода шкалы сложности мышления.

Другое дело, что неуместна поспешность и в переходе к рассмотрению множеств, стоящих на следующей ступени «лестницы» простого перечисления; пока надлежит определиться и в отношении комплексов смысла, чей «номинал связывания» определен посредством числовой дроби, то есть принадлежащих не «уровню», но подуровню. То есть в процессе селекции нашего комплекса извлечений обнаружилась и возможность выделения форм, одновременно близких точке отсчета, но по величине не превышающих единицы. Результаты подобного рода селекции - формы не чуждые осмыслению, но неосмысленные по сути - сугубо словесные декларации, несуразные фразы, бессодержательные термины, пустые абстракции, пустые и праздные рассуждения, ассоциации, страдающие недостатком связности, мертвые абстракции и, наконец, просто «ляпсусы». То есть под углом зрения плана содержания эти формы все же построены и неким осмысленным образом, но они не отвечают тем требованиям, которым надлежит отвечать и любого рода упорядоченной смысловой связи. То есть мыслящий, образующий такие продукты мышления, явно осмысленно придает им надлежащую форму, но не преуспевает в придании им функциональной или просто содержательно кумулятивной специфики. Или, проще говоря, термину здесь дано предполагать корректность употребления как термину, но равно не отличаться корректностью уже в отношении связи с его обозначаемым. В качестве показательного примера такого рода содержания можно расценивать и действия имитатора, подражающего движениям рук дирижера, но не вкладывающего в эти движения смысла команд, адресуемых оркестрантам. То есть в этом случае дано иметь место таким комбинациям или блокам информационных посылок, что формально построены как «внешне правильные» комбинации или блоки посылок, но при этом не заключающие собой и никакого рационально достаточного содержания. Таким отождествлениям не дано допускать и какой-либо возможности использования для осмысления нечто обозначаемого.

Если нам довелось определиться, какие продукты мышления разместились на предлагаемой нами шкале в промежутке между нулем и единицей, то - что способен показать теперь следующий предполагаемый уровень, какие продукты мышления подлежат размещению на «уровне единицы»? Наиболее вероятные кандидаты на размещение на «уровне единицы» - те «организованные множества» смысла, что как бы «элементарно просты» в части тех «начал ассоциации» содержания, что им и надлежит фиксировать. Конечно, таковы построения, чья рациональность не выходит за границы возможностей «просто построений», как, скажем, за такие пределы не выходит укладка предметов в контейнер. То есть - всякий набор предметов, подлежащий укладке в контейнер, допускает и различные варианты выполнения укладки, однако из самой реальности выполнения укладки вряд ли доводится следовать чему-либо существенному. Такого рода специфика не более чем «характера укладки» и отличает различного рода эклектические построения и компиляции, противоречивые образы, фразеологические алогизмы, нелепость и ее развитие - вопиющие логические нелепости. То есть сама специфика такого рода образований - их качество хотя и предполагать возможность сложения в мозаику, но как мозаике не выражать тогда и какого-либо отчетливого образа. Более того, здесь, как и в предыдущем случае происходит образование не только уровня, но вместе с ним и подуровня, что заключает собой тогда и нечто когнитивные ошибки и литературные оплошности. Но и этот подуровень теперь уже «почти достигаемой» структурности также не утрачивает облика простой «укладки», что и объясняется наличием «дефекта построения» в составе той же во всем прочем как бы рациональной организации. Здесь не так как присуще самому «уровню единицы», «есть укладка, но отсутствует организация», но дано присутствовать и «заявке» на задание некоей организации, но такая заявка все еще лишена претензии на задание должной организации и в силу наличия элементарного нарушения.

Далее последовательному развитию настоящего анализа дано означать переход к тому уровню образуемой здесь шкалы, где когнитивное построение как средство реализации некоей телеологии вроде бы показывает должную состоятельность, но не оформляется как характерно достаточное в роли оператора задания телеологии. Иными словами, подобная специфика - это специфика такого рода оформленного продукта мышления, чья «неполная» серьезность как содержания все еще не соответствует серьезности той формы, что представляет подобное содержание. Тогда если в поиске форм, где «содержание менее серьезно чем форма его представления» просеять нашу выборку извлечений, то данному уровню будут соответствовать не только ложные построения, но и дефиниции не отсылающие к процедуре задания или сочиненные дефиниции, фальсифицированные свидетельства, а также выверт как форма уклонения. Если более точно, то притом, что структуру продукта мышления уже отличает здесь полнота соответствия требованиям его синтеза, но она же не исключает и частных упущений. Что и обнаруживает пример тех же ложных свидетельств - быть может, они и достаточны как указание некоей предметной реалии, но только притом, что здесь нарушено и некое важное правило теперь и адресации такого рода свидетельств. Так, в структурном смысле и ложные свидетельства несут все подобающие признаки свидетельств, но у них отсутствует и некая значимая специфика теперь уже и реализации собственно функции свидетельства. Далее - настоящий уровень «структурной достаточности» продукта мышления - он, как и предыдущие уровни, образует и свой особый подуровень. Данный подуровень - место размещения такого рода продуктов мышления, что при своей структурной достаточности равно открыты и для возможности наделения тогда и некоей сторонней телеологией. Конечно, такая специфика - она и показательный признак тех же жалких мистификаций и выдумок, софизмов и грёз, вопиющих теоретических извращений, грубых мистификаций, предрассудков, измышлений, выходящих за пределы времени и пространства, фальшивой спекуляции, а вместе с ними - и «профессорских финтифлюшек». Или структура, чему как бы и «на роду написано» следование вполне определенной телеологии, на деле здесь и обращается обладателем как бы совершенно иной направленности; хотя в смысле такой «паразитной» телеологии эта смысловая структура явно же состоятельна, но при этом она несостоятельна тогда уже и как носитель нечто «родовой формы» телеологии.

Настоящий анализ продолжит задание теперь и такого уровня образуемой здесь шкалы, что заключает собой смысловые комбинации, на деле лежащие «лишь в шаге» от состояния действительного завершения их комплекса смысла. На данном этапе предмет нашего анализа и составят построения, что практически достаточны как функциональные смысловые зависимости, но пока не обращающие их «практическую» достаточность тогда и полноценной формой достаточности. Прямое соответствие подобной характеристике - отличительный признак неудачного перевода, изложения, данного посредством вымученных словесных конструкций или заполнения высказывания засоряющими лексическими компонентами. Или - эти продукты мышления уже не позволяют усомниться в их содержательной составляющей, но неудачны в том, что или требуют замены формулировки или - исключения избыточной лексики или ожидают стилистической правки. Далее - содержимое нашей выборки извлечений также указывает на обстоятельство, что данному уровню выпадает соответствовать теперь не одному, но целых двум подуровням. Один из них - подуровень, где препятствием полноте становления смысловой ассоциации доводится предстать вмешательству внешней телеологии. Конечно же, данному подуровню дано охватывать собой такие продукты мышления как выверт в его значении формы затейливости или нечто «беззубые остроты». Или - желание сострить или дополнить занимательной компонентой по существу блокирует здесь и само становление некоего содержания в присущем ему достаточном качестве. Второй из таких подуровней - тот, где помеху построению структуры смысла образует неспособность контроля собственно хода процесса синтеза. Естественный пример подобного рода формы - те же запутанные ассоциации.

Конечно, не подлежит сомнению, что на тех уровнях образуемой здесь шкалы, что лежат уже выше только что описанного уровня, не следует ожидать появления несостоятельных смысловых зависимостей, присущих низлежащим уровням, но здесь возможны зависимости, чьи связи содержания по прежнему «зажаты» или трансформированы наложением условий или ограничений, определяемых внешней телеологией. То есть - такого рода формам смысловой связи вроде бы и присуще качество характерной завершенности, но их также нагружает и то избыточное наполнение, что исходит от воздействия теперь и какой-либо чуждой телеологии. Очевидные образцы такого рода продуктов мышления - разного рода плоды фантазии, в данном случае - мечтания, фантазии, концепты имеющие значение идеалов, а вместе с ними - и построения мистического толка. То есть фантазии и мечтания притом, что им доводится выражать смыслы и нечто желаемого, равно воссоединяют с таким желаемым и различного рода характерно иллюзорные представления или посылки. В этом случае, хотя некое желаемое и «реально как мыслимое», но оно же лишено и возможности обретения или воспроизведения в подобных условиях. Или, быть может, фантазия как не более чем идея комбинации вряд ли «запрещена» уже как «идея комбинации», но одновременно недостаточна и для воссоздания данными средствами, а в ряде случаев и само собой. Хотя, с другой стороны, такого рода фантазии, что не имеют под собой какой-либо почвы - они позволят их помещение лишь на некие лежащие ниже уровни образуемой нами шкалы

Если двинуться дальше, то следующий уровень выстраиваемой нами шкалы - уровень комплексов смысла, не обретающих целостности теперь и по причине явно видимого и относительно легко различаемого изъяна. То есть неполноценности таких структур содержания дано проявляться лишь в наличии у них вполне устранимого и не принципиального изъяна, иногда позволяющего чуть ли не логический способ его устранения. Согласно той выборке, что нам «предоставил» источник, к такого рода продуктам мышления непременно надлежит отнести не только неточности выражения, но и свидетельства и характеристики, не соблюдающие требования точности, а с ними - и построения, обнаруживающие недомыслие, как равно и мысли, достойные изумления как продукт самостоятельного мышления рабочего. Такого рода формы обустройства смыслового начала и подобает расценивать либо как не избежавшие неточности, или, положим, как допускающие такую степень грубости, что выдает в них «продукт самостоятельного мышления рабочего». Одновременно таким неточностям дано предполагать нахождение не иначе как «на поверхности», что потому не предопределяет и настолько уж и сложной процедуры коррекции содержащихся в них упущений.

Далее в порядковую последовательность нашей шкалы возможно включение комплексов смысла, что явно же состоятельны в подобном качестве, но осложнены возложением на них как бы «прямой» функции. То есть такие структуры донесения содержания, представляющие собой комплексы смысла, равно предполагают наделение качеством «непосредственных исполнителей» некоей функции, чему не дано не осложнить и как таковой порядок образования подобных комплексов смысла. Или подобного рода специфика - характерная особенность упоминаемых источником иронических и невежливых высказываний, риторических вопросов, и, в дополнение к ним, реакционных выводов. Такого рода формы, что вполне естественно, хотя и заключают собой ассоциативное начало, но, в дополнение способны заключать и качество средства действия или обладателя оттенков, обретаемых в силу значимости такой связи для некоего обладателя или источника порождения субъективности или субъективной природы. Или - чтобы воспринять такое ассоциативное начало не более чем в значении условия задания ассоциации неизбежно и исключение некоего субъективного отношения или, в ином случае, проявление индифферентности к предмету или специфике подобного привходящего.

Наконец, следом за «не избегающими обременения» комплексами смысла создаваемую нами шкалу пристало дополнить и уровню, где правомерно помещение комплексов смысла, теперь допускающих отождествление как вполне достаточные формы, но лишь притом, что за ними следует предполагать и специфику «авторского начала». Или, с одной стороны, - это явно «полноценные» структуры ассоциации, но полноценные лишь в отношении, что за ними следует предполагать нечто наличие «профиля» предложившего их автора. Здесь уже «фактор авторства» обретает выражение и в способности автора данных ассоциаций к собственно вживанию в «авторское амплуа», чему непременно дано задавать рамки построения и неких лишь вполне определенных ассоциаций, но никоим образом не любых произвольных. Теперь если обратиться к представлению перечня таких форм, то их числу и надлежит принадлежать свидетельствам, имеющим статус очевидности, признаниям, допущениям, просто свидетельствам, а также плодам суммирующего мыслительного синтеза, незаметным нюансам и, наконец, пересказу. Конечно же, данный перечень также предполагает пополнение и теми комплексами смысла, синтез которых любым образом будет означать и принятие каждым, образующим данные ассоциации, условий следования некой «роли». То есть - данная специфика равно отличает и те же воспоминания. Характер подобного рода продуктов мышления непременно таков, что если сторона восприятия помыслит использование ассоциаций, заданных посредством таких структур содержания, то ей подобает исходить и из предварительной квалификации присущего им качества - или это просто свидетельства, или - резюме, догадки, умозаключения в виде определенных построений на основе принимаемых посылок и т.п. Характерная черта таких комплексов смысла - невозможность «прямой работы» с ними, определяемая тем, что они и были заявлены не иначе, как в характерном качестве. Сама специфика формирования таких структур содержания предполагает и адресацию к ним тогда и характерных ожиданий от осознания подобного содержания.

Далее нам поначалу следует осознать, что мыслительные продукты, подлежавшие размещению на уже получивших описание уровнях создаваемой нами шкалы, любым образом требовали от получателя информации занятия им «активной позиции» по отношению воспринимаемых им данных. То есть на предыдущих уровнях шкалы предполагалось помещение лишь тех структур содержания, что не предполагали иной возможности, помимо осознания под неким углом зрения, то есть - в предметном плане это содержание допускало осознание лишь в случае реорганизации или переосмысления присущей ему достаточности. Другое дело, что в иной ситуации и для стороны восприятия не исключена подверженность такого рода обстоятельствам, когда содержательному разнообразию сообщаемых данных уже доводится превысить тогда и уровень способности осознания стороны восприятия. То есть сами данные также могут предполагать представление и на том уровне оптимизации непосредственно представления, когда они будут подлежать трансляции равно и посредством придания им «рациональной компоновки». Но и стороне восприятия не всегда доводится владеть искусством понимания такой рационализации, откуда подобные данные и обретают для стороны восприятия иной раз и облик «нечитаемых данных». Отсюда сторона восприятия и обнаружит способность восприятия таких данных не иначе как соответствующих тем внешним нормам, что доступны осознанию стороны восприятия как вытекающие из определенной телеологии. Но чему именно и выпадает формировать такие комплексы смысла, что для тривиальной возможности восприятия допускают лишь «восприятие в определенной мере»? Конечно, наиболее существенная разновидность такого рода комплексов содержания - это «теория», но не в смысле умственно сложных построений, но, напротив, в смысле теоретического осмысления нечто знающих закономерные формы упорядочения отношений действительности. Тогда ряд подобий такого рода формы «теории» и выпадает составить таким известным мыслительным продуктам как открытия, гипотезы, изобретения или даже житейские соображения. Подобного рода комплексы смысла - не иначе как такого рода формы синтеза интерпретации, что в состоянии поставить в некие рамки и как таковую сторону восприятия, и одним этим налагать существенные ограничения и на любой ее возможный волюнтаризм. Но в подобном отношении также подобает исходить из сознания, что в данном качестве все же правомерно признание лишь удостоверенных данных, но - никоим образом не просто вероятной имитации.

Специфика мыслительных продуктов, что в состоянии превысить возможности восприятия даже обладателя развитого сознания, она равно и выход на «высший» уровень образуемой нами шкалы, поскольку здесь вряд ли правомерно ожидание и какой-либо возможности ее продолжения. С другой стороны, в развитие «теории» построения образуемой нами шкалы полезно предложение оценки и функции в целом шкалы составлять собой «дисциплинирующее» начало деятельности мышления.

С другой стороны, здесь важно и то обстоятельство, что последовательный порядок построения - особенность не только лишь образуемой нами шкалы, но и особенность как такового упорядочения самой деятельности мышления, также предполагающей несколько последовательных слоев или «пластов» подобного упорядочения. Условно «нижний пласт» упорядочения деятельности мышления - это пласт той структуры высказывания, когда высказывание еще ожидает наделения тогда и непосредственно «связями высказывания». Следующий по очереди пласт - пласт адресации высказывания, когда высказывание уже состоятельно как источник различения предмета высказывания, или, если прибегнуть здесь к обобщению, то как источник различения «субъекта-инициатора» акта совершения мышления. Следующий уровень сложности акта совершения мышления - его способность образования структуры содержания, также отражающей и мотив синтеза продукта мышления, где в дополнение к указанию адресата имеет место включение и сторонне заимствуемой функции или окраски. Далее теперь уже такого рода окраске, равно сохраняющей и характерно внешние формы или порядки наложения, дано задавать и нечто «качества выхода» на адресата высказывания, иными словами, «вложения» в высказывание «качества передачи» в нем тогда и той самой референции, что наделяет акт совершения мышления равно и способностью к порождению определенного результата. Наконец, еще один возможный пласт обустройства акта совершения мышления - тогда уже обустройство хода мышления как следующего формальному порядку, то есть целенаправленного совершения мышления как преследующего заранее заданную цель.

Конечно, предложенная здесь схема акта совершения мышления равно исходит из принципа построения, когда всякий следующий пласт уровня сложности совершения мышления располагает и всеми функциональными возможностями предшествующего пласта, приданного этому следующему пласту тогда и на положении элемента обустройства. Но из реальности как таковой данной формулы также следует вопрос и о существе порядка использования «наличных ресурсов», непосредственно и обеспечивающих переход с одного из уровней сложности совершения мышления тогда и на следующий уровень. Или - если прибегнуть к грубой формулировке такого вопроса, то - как понимать переход мышления с одного уровня сложности на следующий уровень, - или это в любом случае один и тот же порядок перехода, или всякий переход от одного состояния сложности к другому - это характерно особенная форма перехода?

Ответ на этот вопрос - не иначе как признание реальности порядка организации, что одновременно обращает любой такой переход и похожим на переход между любой иной парой уровней, и - обращает его реализацией перехода теперь посредством и адресного соотнесения качеств достигаемого уровня и лежащего ниже уровня. В том числе, здесь немаловажно то обстоятельство, что из всех разновидностей внешней окраски при формировании следующего уровня дано подлежать избранию непременно же форме, где такой «окраске» дано адресовать не иначе как к характеру акта совершения мышления. Другое дело, что в реальности продукту мышления, кроме случаев мистификации, все же дано мыслиться как продукту, соотносимому с высшим уровнем предложенной нами шкалы, а далее предполагать упорядочение тогда и посредством проверки на предмет корректности соблюдения объема требований, определяемых лежащими ниже уровнями. Однако если пренебречь такой очевидной истиной, то переход от нижнего уровня ко всякому лежащему выше уровню - непременно и введение в действие неких наделенных своей спецификой требований, чье наложение единственно и позволяет образование характерным образом сложной структуры ассоциации.

В завершение нам также подобает определиться, какой позитивный эффект и следовало бы ожидать от понимания природы продукта мышления? Продукт мышления - непременно же результат подчинения некоей дисциплине, любым образом внешней самому мышлению как нечто «лишь природной» способности. В рамках не более чем «природной» способности мышлению ничто не мешает так и продолжать бытовать все той же свободной стихией, наподобие безумия или бреда; и только обретение своего рода «практики» посредством усвоения культуры или прямого опыта и обращает мышление тем, что в понимании распространенной культуры уже означает само понятие «мышление». То есть мышление, каким его и понимает общая культура, это не столько собственно природа, сколько культура; причем мышление тогда и главным образом «только культура» и лишь в редких случаях у редких вундеркиндов, но здесь все же в ограниченных пределах - еще и корпус личного опыта. В таком случае мышлению и надлежит подлежать исследованию главным образом как явлению в культуре, но - не как форме психического развития. Но равно и психике как определенного рода «технической базе» дано обрести и свое значение как начала для воспроизводства мышления.

03.2018 - 06.2023 г.