«Сознание» если расценивать такую квалификацию в значении идеи предельно показательного выражения интерактивного начала субъективности, также предполагает признание условностью, воплощающей собой результат биологической эволюции. В смысле становления сознания как одной из форм «адаптации живого организма» эволюция явно следует в направлении от примитивного состояния к сложному, включая сюда и образование человеческого интеллекта, что ради краткости определяется под именем «сознания». Но в наше время появления технического конкурента биологического интеллекта познание, увы, пока не знает решения проблемы придания индивидуальности таким не связанным с жизнью механизмам и средствам работы с данными; также следует напомнить - здесь мы уже представляли нашу оценку подобного предмета. Однако, несмотря на правомерность посылок, далеко не располагающих к такому решению, также правомерна идея, отказывающая биологическим системам в статусе монопольного обладателя способности сознания. Используя далее подобное допущение в его «обращенном» представлении, мы и позволим себе допущение, уравнивающее нечто реально лишенное сознания с формами - носителями сознания, то есть - фиктивно ассоциируем с предметами неживой природы состояние фантома - условности сознания как фикции.
Но какие именно посылки позволяют образование таких «далеко идущих» проекций? Быть может, таковы тривиальная наивность или «невыраженное желание»? Так или иначе, но действительную причину построения такого рода проекций все же следует видеть в ином - проективном влиянии присущей естественному языку манеры «оживления» мира неживой природы. Подобная «привычка» естественного языка легко позволяет подтверждение насыщенностью речи конструкциями, близкими выражениям «поземка наметает сугроб» или «ураган развалил хибару». Но если подобного рода понимание и исходит из заимствования практик естественного языка, то, возможно, вначале следует прояснить, дано ли в основании принципа «фантом» лежать хоть сколько-нибудь рациональному зерну, и предполагает ли подобный способ видения мира то и какую-либо особенную «изюминку»?
Скорее всего, здесь куда более оправдано то допущение, что за образованием «фантома» дано стоять рациональным причинам. Но если образование «фантома» не предполагает рациональных причин, то какие иного рода причины могли бы вызвать образование подобной ассоциации? Конечно, здесь вполне правомерно следующее допущение - функционал человеческого сознания реализованного как набор процедурных стандартов (стереотипов) усвоения данных, это, как можно думать, не более чем коллекция макроформ, задающих ход преобразования объект - процесс и процесс - объект. Отсюда образование «фантома» на фоне ориентации сознания на совершение актов преобразования - тогда это идея нечто «повышающего» преобразования осуществляемого над материальной действительностью. «Фантом» в этом случае - манипуляция, ведущая к признанию правомерности условной «зеркального» конверсии, но при этом в точности такой же по механизму преобразования: понимания материальной действительности результатом осуществляемого теперь уже над сознанием «понижающего» преобразования. При этом «фантом» все же создаваемый посредством повышающего преобразования отнюдь не предполагает обращения реальным «носителем сознания», то есть для него не обязательно обладание психической реакцией, достаточно одной лишь способности условного «построения» интерпретации. «Фантом» - это, по сути, средство отождествления способности не обладающего сознанием объекта так обуславливать процесс изменения, что предопределение течения такого процесса со стороны объекта неживой природы и позволит его понимание как своего рода выражение наличия у него «сознания». Положим, механизм ремня безопасности в автомобиле и наделен такого рода «сознанием», чем и обращается действие инерционного механизм ремня - при резком рывке механизм блокирует выпуск ремня, хотя и допускает вытягивание посредством выпуска с медленной скоростью.
Если технически сложная система «ремень безопасности» позволяет выделение для него «сознания» на положении реальности дифференцированной реакции, то о чем может идти речь в случае наблюдения объектов с фактически неизменным сродством к взаимодействию, например, бильярдных шаров, ограниченных в подобном свойстве их условной «рефлексии» заданием лишь упругого характера столкновения? Для шаров способность их условного «фантомного» сознания и образует присущая им способность определять качества передаваемого импульса - формировать тот или иной вид удара: отраженного, скользящего, придающего движению поперечное направление. Приписываемое бильярдному шару «сознание» позволит его понимание располагающим «правом выбора» объема энергии удара как отводимой на самого себя, так и отдаваемой второму участнику столкновения.
Та «сознательность», которую можно приписать простейшим объектам, наделяемым не более чем условным «правом выбора» - она также характерно примитивная форма, или нечто близкое «низкому» интеллекту, или - она допускает ее признание «проходящей», существующей лишь на протяжении совершаемого события. Подобное состояние условной фантомной «сознательности» и позволяет применение к нему имени состояния единовременной мобилизации. Несколько более сложная форма подобной «сознательности», а именно, - характеристика узкого «ограниченного» выбора - тогда это схема, для которой момент выбора последствий будет предопределять и возможность превышения предела неразрушающего действия. В частности, гвоздь, получая удар молотком, отвечает на данное воздействие «известным ему решением» либо «позволяя» сохранение его изначальной формы и углубление в тело древесины, либо - «выбором» в пользу гашении энергии удара уже посредством отклика в виде изменения своей же геометрии. Данное состояние фантомной «сознательности» мы позволим себе обозначить как фантом критериальной способности различения пределов обстоятельств стационарного режима допустимого для данного объекта.
Далее теперь уже более изощренная конфигурация способности предопределения течения реакции, что можно определить как фантом «предназначенного действия», например, пила по дереву, будет представлять собой предмет, в отношении которого выбор последствий будет происходить в каждом случае использования не по назначению или «не вполне» по назначению. Собственно специфику подобных объектов-фантомов и образует их нарочитая адаптация к определенному употреблению, когда они практически в любой ситуации использования не по назначению обнаружат склонность к утрате характерных для них особенных качеств. То есть здесь следует говорить об условном «сознательном» выборе фантомом собственной специализации, или - его адаптации лишь к определенной форме активности. Далее мы позволим себе выделение и такой возможной формации фантома, как «выработка действия», например, автомобильного двигателя, представляющего собой в своей самодостаточности всегда активную материальную систему (проблему отсутствия горючего мы игнорируем). В подобной системе ее переход в состояние «выбор последствий» и происходит в том случае, когда внешний получатель услуги подобной системы потребует от нее отдачи, превышающей ее наличные возможности. Недопустимый режим будет означать блокировку работы подобной системы, что и происходит в случае превышения нагрузкой тяги мотора. В данном случае тогда уже обстоятельство избыточного масштаба действия будет обращено источником порождения казуса «несоразмерности запроса» к системе.
