Одним из неожиданных результатов предпринятого нами анализа известной философской работы В. Гейзенберга «Физика и философия» обратилось образование коллекции ряда событий и обстоятельств дисквалификации различного рода концепций или идей вплоть до их прямого опровержения. Далее достаточный объем этой коллекции также позволил такую возможность как обобщение условий и обстоятельств дисквалификации идей, или понимания их недостаточности, несостоятельности или восприятия идей как характерно паллиативных. Отсюда и задача настоящей работы - обобщение условий и обстоятельств, «понижающих ценность» идеи, рассмотрение содержания мира не в преломлении выражающих его содержание идей, но самих идей в преломлении содержания мира, что, так или иначе, но составляет собой «источник сомнения» в как таковой достаточности различного рода идей.

В этом предисловии также надлежит обозначить и характеристики источника образования нашей исходной коллекции. Все рассматриваемые ниже позиции как бы «автоматически» были отобраны в процессе составления базы данных в силу отнесения того или иного утверждения к числу позиций рубрики «недружественное соприкосновение». То есть и идеи, как и многое другое в мире - равно субъект и участник конфликта, в данном случае принимающего облик критики, опровержения или частично дезавуирующего уточнения. Тогда и само разнообразие всевозможных форм блокирующего воздействия, или, точнее не более чем угрозы такого воздействия и образует предмет рассмотрения настоящего анализа. Или если подобрать понятие, выражающее суть поставленной нами задачи теперь и из числа абстракций, то предмет данного анализа составит собой проблематика типологического разнообразия угроз дезавуирующего воздействия на идеи.

Огл. Общая схема типологических форм угрозы дезавуирования

Наилучшая возможность предложения первого важного решения в настоящем анализе - принятие допущения, что идея в случае сомнения в ее достаточности все же не обязательно предполагает полное опровержение, хотя возможны идеи, не предполагающие и никакой состоятельности. Также настоящий анализ вряд ли возможен и вне предложения теоретической схемы характера акта полного или частичного опровержения идеи - обретения понимания идеи или как отмеченной рядом недостатков или как полностью несостоятельной. Но какие именно последствия и наступают для идеи, если некая критика и обнаруживает в ней упущения в как таковой отличающей идею способности выражения обозначаемого ею предмета? То есть - настоящий анализ вряд ли возможен и вне обретения представления о том специфическом позиционировании идеи, если она лишена способности полного и достаточного выражения указываемого ею предмета, но представляет собой как бы «в некотором отношении» идею. Или - здесь важно понимать, в чем же идея не соответствует вроде бы и выражаемому в ней содержанию.

Или в первую очередь здесь надлежит определить и ту типологию, что и сводит в общий корпус идеи, быть может, пусть и выражающие обозначаемый ими предмет, но лишь притом, что выражение этого предмета в этих идеях как бы «не вполне совершенно». В том числе, частную разновидность такого «далеко не совершенного» выражения существа предмета дано составить и полной неспособности идеи к выражению вроде бы и раскрываемого в ней предмета. Или - какие именно типологические градации «второго уровня» и позволят их выделение в общей типологии «далеко не достаточного» качества выражения идеи?

Обзор такого рода градаций «второго уровня» данной типологии и подобает начать с наиболее простой позиции - опровержения идеи. Соответственно уже не само опровержение, но всего лишь перспектива признания идеи опровергнутой - это и угроза опровержения идеи. Далее существо нашего плана - представление здесь характеристик различного рода состояний недостаточного совершенства идеи, но представление с учетом того обстоятельства, что возможно не просто признание несовершенства идеи, но возможна и угроза такого признания.

Кроме того, здесь также надлежит пояснить и неприспособленность традиционного плана содержания понятия «опровержение» к предполагаемой здесь задаче анализа. То есть - для нас ничто так не удобно как замена понятия опровержение тогда и на понятие обессмысливание идеи, поскольку, например, при осознании некоего явления посредством ложной, но «не разоблаченной» гипотезы некоторая предопределяемая подобной гипотезой идея вполне позволяет признание осмысленной, что невозможно в ситуации отказа от как таковой исходной гипотезы. Тем более что плану содержания понятия «обессмысливание» дано охватывать собой все же существенно больший диапазон форм ущербного состояния идеи то непременно потому, что в отношении как таковых идей существенно более простой и распространенной ситуацией и обращается обессмысливание, но вовсе не окончательное опровержение. Так, прогресс физического познания явно обессмысливает принцип, лежащий в основании эпициклов Птолемея, но, конечно же, не вообще, но в соизмерении с физическими представлениями о гравитации.

Тогда вместо «опровержения» мы и позволим себе использование таких категорий как его прямая замена полное обессмысливание идеи (и, соответственно, характеристика «угрозы» полного обессмысливания идеи) и, кроме того, характеристика угрозы частичного обессмысливания идеи.

Другое дело, что утрата осмысленности не устраняет действительности идеи тогда и «в качестве идеи»; бессмысленная идея все же в качестве «идеи» не утрачивает природы идеи, пусть и обращающейся в утверждение, выражающее не иначе как бессмысленную ассоциацию. Но идею помимо такого существенного изъяна как очевидной бессмысленности дано отличать недостаточности и самом «качестве идеи» - то есть не предполагать достижения целостности тогда и непосредственно «в объеме идеи». Подобное положение и потребует от нас введения понятия утратившей состоятельность идеи (и, соответственно, понятие угрозы утраты состоятельности), а также понятия непрямой (косвенной) утраты состоятельности идеи и понятия подспудных изъянов состоятельности идеи. Тогда дабы придать данному пункту подобающую точность, мы и позволим себе определить, что положение предмета настоящего анализа и надлежит занять некоторому ряду форм угрозы - прямым угрозам состоятельности идеи, косвенным угрозам и, соответственно, подспудным угрозам состоятельности идеи.

И, наконец, нам подобает предположить и возможность утраты идеей ее состоятельности «в качестве идеи» теперь и в случае утраты идеей возможности отождествления некоторой реальности. Тогда при неизменности собственно идеи такая идея будет предполагать ее разотождествление с как таковым отождествляемым ею предметом, что и породит эффект, определяемый нами как замена фактической базы идеи. Соответственно, мы будем предполагать возможность не только лишь прямой замены фактической базы идеи, но и возможность косвенной замены фактической базы идеи.

Перечисленные здесь позиции и образуют нашу, вполне вероятно, не обязательно характерно строгую, но в известной мере формализованную модель типологии дезавуирующего воздействия на идеи.

Огл. Специфические формы обессмысливания идеи

Опять же, разумный план проведения следующей стадии предпринятого нами анализа - рассмотрение наиболее простого из перечисленных выше видов угрозы, а именно - угрозы утраты очевидного смысла идеи. Потому нам и надлежит определиться с пониманием предмета как полного, так и частичного обессмысливания идеи. В таком случае, что именно надлежит расценивать в значении как таковой угрозы полного обессмысливания идеи? Если последовать присущему нам пониманию, то ответ на такой вопрос прямо невозможен и вне отчетливого осознания различия между уже реализованной и еще ожидающей реализации формой угрозы, так и вне возможности использования понятия «угроза» при описании обстоятельств фактического воплощения подобной «угрозы» в действительность.

Тот подход, что фактически определен здесь в предварительной форме, допускает развитие и в такой постановке вопроса: что именно предопределяет понимание идеи как подверженной фактически полному обессмысливанию? Конечно, пониманию идеи как полностью утрачивающей смысл и надлежит исходить из ее признания как заключающей собой тогда и «никуда не ведущие» предположение или допущение. Если, в частности, гипотеза эфира и допускает оценку как гипотеза элементарно не существующего предмета, то, тем самым, она и предполагает отождествление как «никуда не ведущие» допущение или посылка. Еще одна вероятная форма «угрозы обессмысливания» идеи - ее признание как содержащей лишь те пока не осознанные смыслы, которые, быть может, когда-то и позволят обретение осмысленности данной идеей. Как вышучивал подобного рода идеи Нильс Бор, «можно надеяться, что впоследствии окажется, что в некоторых случаях 2x2=5, ибо это было бы выгодно для наших финансов». Другого рода «угроза обессмысливания» идеи - соотнесение некоторого, пусть и реального условия или зависимости с некоторым лишь умозрительным предметом. Если, скажем, селекционер находится в процессе выведения, но еще не вывел породы животных с неким комплексом признаков, то и сама идея признаков породы такого животного - равно идея, находящаяся под угрозой вероятного обессмысливания.

Также угрозе обессмысливания дано подстерегать идею, утверждающую возможность разрешения некоторой проблемы посредством теоретической модели не соответствующей характеру проблемы. Так, классической механике дано давать ошибку при описании событий, предполагающих релятивистские скорости взаимодействия, и в подобном отношении теории классической механики дано пребывать и под угрозой обессмысливания. Подобным же образом и идее химической валентности в условиях последующего прогресса представлений о структурном многообразии форм химической связи дано находиться под угрозой обессмысливания в силу ее далеко не полной достаточности для описания любых порядков образования химической связи.

Еще одну причину обессмысливания идеи также доводится составить не недостаточности самой по себе идеи, но подведению под идею основания в виде редуцирующего шаблона, обращающего все здание подобной идеи в ничто. Подобная картина и наблюдается в ситуации попытки представления жизни только лишь в качестве «физико-химического процесса», игнорирующей несколько иную по природе составляющую «духовных» начал бытия. Практически та же картина складывается и в ситуации описания в некоей идее того парадокса, что далее и сохраняется не иначе как парадокс благодаря заданию особого формата; такого рода связь тогда и дано обнаружить «ликвидации противоречия описания волн материи другому описанию посредством соотношения неопределенностей». Подобным же образом если содержанием идеи обращается концепция задания и некоего специального формата, то подобную идею также будет ожидать обессмысливание в случае возможности решения такой задачи и некими более простыми способами.

Еще один возможный источник угрозы полного обессмысливания идеи - практическая неприменимость содержащейся в ней оценки либо констатации - да, на основе неких суждений мы могли бы определить количество чертей на кончике иглы, но это лишь полностью бессмысленное утверждение. Если некоторая идея также претендует на изложение неких абсолютных оценки или констатации, не обращая внимания на как таковую особенность непосредственно ее построения в виде использования некоей системы посылок, то она явно подвергает себя угрозе полного обессмысливания, следующей со стороны возможной смены этой используемой системы посылок.

Наконец, угроза полного обессмысливания поджидает идею и со стороны предложения в чём-то более привлекательной или эффективной конкурирующей концепции. Именно так и утратила её первоначальное значение пришедшая к нам благодаря Демокриту идея атома как наименьшей частицы материи. И, подобным же образом, и такая идея, как идея опровержения некоторой другой идеи оказывается в ситуации угрожающего ей полного обессмысливания, когда «на основании опыта логического обоснования» появляется возможность устранения некоторых возражений, например, «Парменида против пустого пространства».

Огл. Формы частичного обессмысливания идеи

Также идеи не всегда защищены и от частичного обессмысливания со стороны воздействия факторов, что пусть не лишают содержание идеи известной рациональности, но исключают возможность его обстоятельного или формального подтверждения. В этом случае содержанию идеи дано сохранить значимость в части выражаемого в нем предмета, но такое содержание несостоятельно в представлении развернутой картины предмета. Но при этом и угрозе обессмысливания такой идеи все же доводится исходить из попыток ее расширенного приложения, распространения вне тех пределов, в которых эта идея сохраняет уместность. Если выразить ту же мысль теперь уже языком абстракции, то основной посыл угрозы частичного обессмысливания идеи - распространение действия положения вне границ его действительного применения.

Описание же различных видов угрозы частичного обессмысливания идеи можно начать с представления примера, позволяющего его определение как «недостаточно фундированное отождествление». В частности, толкование, оценивающее, что «на первый взгляд способно показаться, будто греческие философы благодаря интуиции пришли к таким же или весьма сходным результатам, к которым мы продвинулись в новое время после нескольких веков труднейшей работы в области эксперимента и математики» - это не иначе как толкование, несущее и риск «грубого непонимания». Аналогично и предопределявшая веру пифагорейцев идея «возможности установления простой математической формулировки закона природы» не получает подтверждения в силу сокрытия в подобной аргументации и такого недостатка, как неизбежность подведения под основание математических формул то непременно же качественных категорий.

Иного рода разновидность идей, подверженных угрозе частичного обессмысливания - идеи, допускающие определение как своего рода идеи «определения области применения» тех или иных принципов. Например, идея «повсеместной применимости» некоторых «старых понятий» явно предполагает обессмысливание как таковой «не повсеместностью» применения подобных понятий. И, аналогично, понимание естествознания «наукой как таковой», но - не «наукой созданной людьми» явно подвержено угрозе частичного обессмысливания и в силу специфики само собой «человеческого порождения естествознания, основанного на условии полного разделения между миром и я».

Подобным же образом и ряд оснований построения классификации, например, предложенная Декартом идея разделении мира на «мыслящие существа» и «протяженные существа» также подвержена угрозе утраты известной доли смысла тогда и в силу «существенных недостатков» как такового подобного принципа. Точно так же и идее условно «свободного» либо «самодостаточного» переноса энергии между физическими телами явно угрожает опасность утраты некоторой части смысла в силу явления «зависимости энергии испускаемых электронов не от интенсивности света, но только от частоты или длины волны света».

Частичной утрате идеей выражаемого ею содержания дано иметь место и при ее истолковании как «содержащей приближения» - так для эпохи квантовой физики представления классической физики явно предполагают признание не иначе как «содержащими приближения». Равно и идея абсолютной применимости представлений физики и химии, в частности, к биологическим явлениям ставится под сомнение и как таковой ограниченностью применимости подобных представлений то непосредственно в физическом познании. Кроме того, данная серия наших примеров позволит ее дополнение и идеей кантовского представления об «абсолютном характере причинности», не подтверждающемся в силу актуальной невозможности детерминистической интерпретации того же явления радиоактивного распада на уровне отдельных частиц.

Угрозе утраты идеей выражаемого ею смысла равно доводится исходить и из ее зависимости от выражения лишь на определенном языке с недоступностью для изложения посредством иных форматов символического представления. Хотя подобная ситуация и не исключает разрешения посредством образования искусственных структур «различных ступеней языка», но как таковая потребность в подобной рационализации и порождает угрозу тому содержанию, что собственно и доводится выразить такого рода «ограниченно описывающей» идее.

Огл. Угрозы состоятельности идеи - прямая форма угрозы

Теперь, в первую очередь, надлежит напомнить, что под «угрозой состоятельности» идеи мы понимаем утрату идеей не ее смысла как идеи, но ценности как определенного комплекса средств представления. Подобное единство средств представления как бы не отменяется вовсе, но утрачивает оправдание в качестве «конкретной комбинации» средств донесения значимости, - сохранение им «подобия» осмысленному комплексу форм представления тогда уже не опирается на функционально достаточную или рациональную либо эффективную форму синтеза интерпретации. Такого рода идея условно продолжает иметь место, но позволяет сомнения в необходимости выражения в «такого рода форме» идеи.

Положим, что идее некоего прогноза развития событий дано сохранить ее значение как идее прогноза развития событий, возможно, что иногда и сбывающегося, но только в случае выпадения тех обстоятельств, что и предопределяют состоятельность такого прогноза. В ряде же конкретных обстоятельств такой прогноз уже принципиально несбыточен, и, часто, не иначе как в силу теоретических причин; так несбыточность в микромире «прогноза на основании знаний о системе» тогда и обусловлена отсутствием возможности его подтверждения наблюдением, что в подобных обстоятельствах непременно вносит и его собственные «поправки наблюдения». Или - утверждение об определенном характере зависимости, возможно, и справедливо в отношении случая, предполагающего существование реализующих подобную зависимость условий, когда, напротив, наличие составляющих «перекрестных влияний» исключает и само собой возможность реализации такой зависимости, как понимаемой на положении заданной лишь ее начальными условиями.

Здесь также подобает отметить и такой момент - идеям явно дано исключать возможность сохранения их состоятельности и в условиях поддержания определенной идентичности; если поведение примитивных животных целиком допускает сведение к функционалу «конечного автомата», то, да, такие животные «не одушевлены». Но далее появление животных теперь и с развитой психикой вынуждает и их признание как наделенных и неким подобием «души» и тогда как таковая идея понимания животных лишь конечными автоматами явно испытывает и угрозу утраты возможной состоятельности. Равно и надежды науки квалифицировать химическое взаимодействие как некую формальную «механику» исчезают в условиях множественности вариантов, определяющих порядок протекания химического взаимодействия. Но некий существенный комплекс видов химического взаимодействия, окислительно-восстановительные реакции явно предполагает понимание не иначе как воспроизводящим такого рода механику. То есть состоятельности такого рода идей явно угрожает даже лишь несколько некорректное определение характерной им области действительности.

Возникновение угрозы состоятельности идеи не исключено и в случае невозможности приведения некоторых характеристик к некоему же изначально заданному объему подобных характеристик. Так, характеристикой животных и человека явно невозможно избрать одно лишь разделение на качества «мыслящего существа» и «протяженного существа». Аналогично, если определенная интерпретация в качестве ошибки некоего предложенного ею толкования склонна определять ошибку вывода (порядка ведения рассуждения), но никоим образом не ошибочность принимаемых посылок. Угрозу состоятельности подобной указывающей «причину ошибки» идеи тогда и составит неадекватный выбор объекта коррекции. Хотя быть может, не исключен и тот случай, когда точность определения некоего специфического набора посылок уже не будет вести к корректности рассуждения, построенного из подобных посылок.

Известную связь с вариантом угрозы состоятельности идеи, исходящей из неверного подбора посылок дано обнаружить и такому виду угрозы, когда разные формы действительности будут нуждаться в их описании посредством приложения к ним различных моделей и качество несостоятельной способно характеризовать тогда и идею возможности переноса модели из одного вида действительности в другой. Вероятно, что в каких-то условиях перенос модели из одной действительности в другую и вполне очевиден, но, несомненно, он невозможен «вообще», на основании своего рода «универсального порядка» выпадения условий.

Огл. Угрозы состоятельности идеи - косвенная форма угрозы

«Косвенные» формы угрозы, также подстерегающие идеи на их жизненном пути, - это ряд разновидностей угрозы частичной утраты действительности положений, образующих собой ту или иную идею, что исходят из невозможности распространения некоей идеи на сферы, изначально признанные как области ее действительности. Косвенная форма угрозы состоятельности некоей идеи - положение, когда содержание выражаемое в идее не утрачивает правомерности в отношении основной или преимущественной сферы приложения идеи, но обнаруживает несостоятельность по отношению неких локальных фрагментов такой изначально предполагавшейся области действительности. Какие, в таком случае, виды косвенной угрозы состоятельности идеи способны подтвердить предложенную здесь оценку?

Например, косвенную «угрозу состоятельности» условно «идее» обычного или естественного языка и доводится составить присущему языку характерно ограниченному объему возможностей построения описания реальности. Аналогично и введение альтернативной концепции или «альтернативной методологии» означает для условной «идеи» некоей бытующей концепции или методологии наступление косвенной угрозы состоятельности в виде перехода на иную последовательность или порядок интерпретации.

Далее, «косвенной формой» угрозы состоятельности идеи равно правомерно признание и прямого наложения на данную идею ограничений по условию области ее распространения или по применению содержания выражаемого такой идеей. Та идея, что понимается как допускающая лишь ограниченную область приложения, не утрачивает смысла непосредственно как идея, но ожидает замещения на более обстоятельную концепцию. Еще одна разновидность косвенной формы угрозы идее - необоснованная ревизия понятийного аппарата, использованного для формулировки этой идеи; скорее всего, в этой форме угрозы скорее подобает распознать и угрозу вульгаризации идеи, например, за счет использования понятий с нечетким планом содержания. Так, используемое некоторыми направлениями в нейрофизиологии понятие «торможение» - в логическом смысле явный аналог универсального понятия «блокировка», когда такому «торможению» все же, как понятию физического, а не логического уровня дано вносить и комплекс дополнительных смыслов, никак не способствующих прояснению механизма функционирования психики.

Еще одна разновидность косвенной угрозы состоятельности идеи - недостаточное выявление обстоятельств предмета, выражаемого идеей. Та идея, что адресуется не должным образом полному массиву обстоятельств либо игнорирует значимые факторы, либо - отбрасывает некие «слабые» факторы уже как мало существенные, хотя, тем не менее, они реальны. Другой «косвенной» угрозой состоятельности идеи можно понимать неверную оценку области ее недействительности, когда область недействительности будет выражена в такой степени узкой оценкой, что всякая последующая ревизия определит и необходимость ее расширения.

Косвенную угрозу состоятельности идеи также дано порождать и недостаточной точности выбора предопределяющих содержимое некоей идеи посылок или допущений - в ряде ситуаций такая нечеткость может послужить и источником бессмысленных заключений, как это происходит в случае получения в некоторых расчетах бессмысленной отрицательной величины вероятности. Аналогично и неоправданное широкое истолкование понятий также может послужить источником бессмысленных интерпретаций, как нам сложно сказать, что означает понятие «температуры атома» на фоне простоты понятия «температура физического тела». Подобным же образом, если мы следуем в противоположном направлении и без меры устрожаем применяемые понятия, то использование столь строгих квалификаций приносит нам «излишне ограниченные для описания природы схемы»; тогда необходимость осознания явления во всей его полноте и послужит причиной нашего обращения к использованию менее строгих понятий.

Такого же рода косвенную форму угрозы состоятельности идеи также выпадает составить и недостаточности числа посылок, используемых для построения идеи; ситуация «недостатка посылок» порождает и известную ситуацию «трудности вывода из единого принципа бесконечного многообразия вещей».

Огл. Угрозы состоятельности идеи - подспудная форма угрозы

«Подспудной» формой угрозы состоятельности идей также правомерно признание и той ограниченности их содержания, когда наступление неких иных обстоятельств или ведение мышления по измененной схеме будет означать обращение неких идей или само собой несостоятельными или обнаружит известную неполноту присущей им достаточности. Другое дело, что для современной стадии развития познания «подспудные» угрозы - в большей мере потенциальная форма угрозы, но эта «отложенность» - вовсе не помеха для таких угроз в их неожиданном проявлении и в полной мере. Однако какого рода формы образуют собой корпус известных на настоящий момент «подспудных» форм угрозы состоятельности идеи?

Тогда представление различного рода «подспудных» форм угрозы состоятельности идеи все же надлежит начать с представления идеи «выражающей ожидание», положим, некая идея выражает ожидание, что «в силу простоты явления возможно и его простое объяснение на основе известных законов». И это ожидание далеко не беспочвенно - простым явлениям по большей части дано предполагать объяснение исходя из известных представлений познания, но возможны и такие явления, где кажущаяся простота видимой картины событий скрывает собой действие сложного механизма. В таком случае относительно идеи, но не относительно явления, мы будем понимать перенос простоты течения такого явления на простоту объяснения данного явления формой подспудной угрозы состоятельности как таковой идеи подобного объяснения. Так же и идея объявления некоторого развития событий «необратимым» явно заключает собой и подспудную угрозу состоятельности подобного заключения - возможно, именно неполнота имеющихся знаний и позволяет понимание некоторого течения событий как «необратимого». Кстати, именно так и случилось в результате открытия энтропийного равновесия - понимавшиеся в прошлом «необратимыми» химические реакции в результате осознания реалий энтропийного равновесия обрели и специфику обратимых.

Еще одна форма «подспудной» угрозы состоятельности идеи - такой выбор ее посылок или начальных условий, что, при прочих равных, усложняет порядок рассуждения либо построение формул и вычисление значений. В этом случае роль подспудной угрозы такого рода идеям и принимает на себя то обстоятельство, что сложность рассуждения или вычисления на основе этих посылок и обращаются прямым препятствием для получения ожидаемых ответов. Точно так же роль источника деструктивного влияния способен принять на себя и выбор неразумно большого числа посылок, когда использование избыточного числа посылок либо начальных условий порождает и ту подспудную угрозу состоятельности идеи, что подобное множество «привходящих обстоятельств» вряд ли позволяет приведение к унифицированному состоянию.

Равным же образом форму подспудной угрозы состоятельности идеи доводится составить и выбору для анализа некоторого предмета таких понятий, что можно расценивать лишь как последствия, но не причины реальности этого предмета. Речь здесь о том, что «предпринятая Августином попытка рационального анализа проблемы времени» не удалась в силу использования понятия «создан», «создающего существенные трудности в подобных формулировках». Точно так же и вынужденная интеграция в некоторую интерпретацию реальных размеров и объемов средства съема значений (регистратора) будет порождать подспудную угрозу идее такого представления в виде «дополнительного введения в описание процессов субъективного элемента в виде созданного самим наблюдателем измерительного прибора».

Еще одну подспудную форму угрозы состоятельности идеи также несет и неверный выбор языка описания выражаемого содержания. Если некий автор ставит перед собой задачу «демонстрации связи между современной атомной физикой и общими философскими вопросами», выражая данную связь средствами обыденного языка, то такой выбор и обрекает его идею на возможный ущерб от воздействия такого фактора, как «большие трудности понимания некоторых разделов для неспециалистов-физиков». Весьма близкого плана формой подспудной угрозы состоятельности идеи следует понимать и сложности принятия некоторой концепции. Именно так и обстояло дело в случае «наделения силовых полей той же самой степенью реальности, что и тела в ньютоновской теории» - данную идею как раз и ожидало «принятие не сразу и не без возражений».

Также своего рода подспудную угрозу состоятельности идеи дано нести и революционному характеру идеи. Так, вряд ли следует понимать «не создающим проблем» и слишком резкое изменение современной физикой «представлений о мире, унаследованных от прошлого века». Аналогично и квантовая теория предложила решения, противоречащие той старинной интерпретации, что исходила из принципа «природа не делает прыжков». То обстоятельство, что прежний подход в ряде обстоятельств обнаруживал полную удовлетворительность и теперь потребовал замены альтернативной схемой, явно вынуждало к постановке некоторых проблем равно и методологического плана.

Огл. Угроза идее в виде прямой замены фактической базы

Выполненный выше анализ уже заключал собой пояснение, что принцип «идеи» в настоящей трактовке - все же это нечто «независимая» сущность, что равно отвечает как некоторому содержанию, выражаемому в идее, так может заключать и простое отсутствие содержания. В этом случае если идее дано продолжить существование как структурно оформленному комплексу понятий, но при этом обрести соответствие некоему иному выражаемому, то, на наш взгляд, ее и надлежит расценивать как организацию, что заключает собой и некое неизменное множество элементов значимости и связей значений. Изменению же подлежит здесь не значимость идеи в целом как формы организации, но значимость слагающих идею элементов значимости. Такого рода изменение при стабильности образующей идею организации элементов при изменении значимости только лишь элементов и подобает расценивать как замену фактической базы. Конечно, лучший подобного рода пример - эволюция понятий советской морали, когда характеристика «трудящиеся» продолжала нести ее функциональный заряд, но то множество социальных ролей, на которые она допускала распространение, также менялось и время от времени. То есть - теперь предметом нашего анализа и послужат ситуации сохранения в неизменности «формулы» идеи в условиях модификации включаемых в эту формулу «переменных». Тогда и наш первый пример - случай прямой замены фактической базы и порождаемых этим угроз то и непосредственно идее.

Такого рода случай «прямой замены» - картина взаимодействия физики и философии. Физика рассматривает все составляющие физической действительности вне их статусной квалификации, просто как меры неких разновидностей субстрата. Отсюда при появлении необходимости в привнесении результатов физики в комплекс философских представлений неизбежно приходит в действие и условие «неудовлетворительности для философии вывода о наличии физических качеств». Философии не дано видеть смысла в данных физического уровня просто «как данных» вне задания им статусной квалификации, а потому подобные обстоятельства порождают и ситуацию «прямой замены фактической базы». Равным же образом и ситуация некритического привнесения в философию сугубо физических категорий и составит собой источник угрозы «прямой замены фактической базы».

Однако здесь все же была представлена картина «междисциплинарной проблемы», но такого рода коллизия равно возможна и в пределах направления познания, когда некоему направлению познания дано заключать собой, если прибегнуть к метафоре, равно и картины действительности разные «по манере исполнения». В частности, видение картины мира Платоном, тяготеющее к математической формализации и воссоздавало в философской традиции картину «некоторой другой реальности отличной от наполненной жизнью непосредственной реальности». Отсюда идеи платоновской философии вряд ли предполагали и их прямое приложение к феноменальной форме реальности, явно, в случае подобного намерения, подвергаясь угрозе соотнесения с совершенно иной фактической базой.

Далее здесь также возможно представление ряда примеров прямой замены фактической базы отдельных идей, чему, так или иначе, но дано восходить к эволюции понятий. Например, первозданной простоте идеи материального взаимодействия явно угрожает постановка современной физикой знака равенства между материей и энергией. Или, в случае рассмотрения электрона в качестве «волны» сама идея такого рассмотрения уже обнаруживает и очевидную ограниченность по причине «невозможности наблюдения более чем одной точки траектории электрона», или, другими словами, невозможности представления электрона «распределенным состоянием». Весьма близкий пример - пример уже более тщательного анализа поведения животных, позволившего признание за ними и зачатков интеллекта. Теперь, когда содержательное начало понятия «животное» включает в себя и представление о сложной и неоднозначной функции построения реакции, то непосредственно подобный подход и исключает простой порядок употребления той же формулы Декарта, что предполагала отождествление животных понятием «протяженное существо». Подобным образом и новой физике также довелось осознать те новые особенности пространства и времени, что «невозможно увидеть в кантовских априорных формах чистого созерцания».

Далее, если имеет место теория, допускающая реальность таких процессов, когда «в определенной точке внезапно происходит рождение нескольких элементарных частиц, а энергия для этого процесса поступает только позднее благодаря другим процессам столкновения между элементарными частицами», то подобная теория явно покоится на фактической базе, придающей ей и очевидную несостоятельность. То есть - данную теорию и подобает расценивать как описывающую уже не положительные факты, но не иначе как «воображаемую фактическую базу». Подобным же образом и идея той же «первичности теории» знает лишь «воображаемую фактическую базу», поскольку реализовать действительность «по какому угодно произволу теории» просто невозможно.

Нестыковка с подобающей фактической базой также возможна и в обстоятельствах необходимости в получении точных решений притом, что используемые понятия на деле отличает характер метафоры. Таковой и обращается условность «электронная орбита», в отношении которой приходится ограничиться ее использованием «лишь приближенно в предельном случае больших квантовых чисел, то есть больших орбит». Подобным же образом и понятия, исходящие из некоторого понимания мира, соответствующего некоторому историческому моменту развития познания отождествляются на положении «априорно заданных». Так, уже никакой современный физик с его условиями вероятностных процессов и неопределенности не в силах «следовать в вопросе априорных категорий за Кантом, если слово априори используется в абсолютном смысле».

Огл. Угроза идее в виде опосредованной замены фактической базы

Теперь нам предстоит описать ситуацию, тем не похожую на предшествующий случай, что имеет место не полная замена фактической базы, но замена части содержания базы с сохранением известной преемственности между исключаемым и вводимым состоянием. Лучшая форма образного представления подобного изменения - понятие «отремонтированный», когда некий предмет не изменяет даже и как таковой функциональной идентичности, но происходит замена одних принадлежащих ему элементов несущих некую функцию тогда и на другие элементы. К тому же ряду также подобает относить и понятие «усовершенствование», означающее не ситуацию замены части, но изменения функционального предназначения. Тогда каким же видам угроз дано исходить из обретения условий, когда неизменные идеи продолжают находить применение как средства обозначения модифицированного или преобразованного содержания, определяемого как преемник предшествующего содержания?

Такой анализ тогда подобает построить в порядке, где в первую очередь надлежит исследовать те обстоятельства, когда некое описательное представление пытаются приспособить для обозначения содержания, из которого заведомо исключена некая существенная часть. Например, пытаются заменить решения квантовой теории формулами, в которых отсутствует «присущая квантовой теории симметрия координат и скоростей или точнее координат и импульсов». Возможно, идея подобной зависимости и достаточна для получения ряда решений, но, скажем так, далеко не всех. Подобные замены для жизнеспособности идей и обращаются источником такой угрозы как сокращение ареала приложения идей.

Подобающее продолжение настоящего анализа - теперь и представление примера такой фактической базы идей как значащее наполнение понятий. Если, скажем, не наделенные требуемым совершенством понятия, например, «понятия традиционной религии» попытаться использовать при описании физико-химических процессов, то это и приведет к включению в их значащее наполнение и некоего нового содержания. Что и предопределит появление такой угрозы понятийной достаточности подобных понятий, как формирование области их неопределенных (произвольных) значений. Точно так же и классическая механика на положении «идеи определенной системы понятий» обнаружит неспособность образования структуры строгой значимости для описания открытых Фарадеем и Максвеллом электромагнитных явлений. Тот же самый «выборочный подход» следует отметить и в случае представления примера, «ссылающегося на технологию получения совершенно плоских поверхностей», якобы доказывающего абсолютный смысл евклидовой геометрии. На взгляд же теории относительности подобный пример лишь подтверждает факт, что «изложенная аргументация доказывает справедливость евклидовой геометрии только на малых расстояниях».

Далее также полезно и представление примера столь свойственной классической физике идеи непрерывности или принципа «природа не делает прыжков», когда развитие физики и вынудило на создание квантовой концепции прямо предполагающей прерывность. Для отличающей же классическую физику подтверждаемой классическими экспериментами идеи непрерывности подобное продвижение вперед либо угрожало ее признанием как не исключающей и известных допущений, либо - действительной лишь в ряде частных случаев. Подобное же воздействие развитию новой физики довелось оказать и на закон сохранения массы, явно справедливый для грубого эксперимента, поскольку «даже очень большие по обычным понятиям количества энергии обнаружили способность давать очень незначительное увеличение массы».

Где-то весьма и весьма близкую угрозу признания идеи содержащей допущения или ее признания не более чем «условно точной» создает и подведение под нее такой фактической базы, как «отказ современной физики в случае наблюдения излучения частиц от постановки вопроса о предшествующем процессе, из которого должно следовать излучение». Пренебрежение данным условием в современной схеме не позволяет его признание незначимым вообще, что и обращает его источником такого рода угрозы концепциям «ограниченного периода наблюдения», как вполне возможное обвинение в грубости подобных концепций.

Недостатком, ведущим к понижению статуса идеи со статуса общей модели до статуса частной, также выпадает предстать и специфике выбора предмета интереса или и того же важного здесь событийного контура. Так, физика до момента овладения представлением о реальности электромагнитного поля ее основное внимание уделяла «прежде всего, изучению движения материи». Подобным же образом природа света «привычно со времени Гюйгенса объяснялась на основе волнового представления», а не корпускулярной модели.

Кроме того, для идей также не исключен и такой порядок их построения, когда они намеренно формулируются в виде, означающем «обход сложных определений благодаря ограничению применения языка описанием фактов». Подобного рода идеи тогда и ожидает судьба осознания на положении жестко закрепленных на определенном «уровне возможностей» описания.

Огл. Возможны ли «вечные идеи»?

Развернутой выше панораме различных ситуаций в мире порождения идей, составляющих собой причины коррекции или уточнения этих идей, также дано вести к постановке вопроса, скажем так, и о нечто «долговечности» идеи. Так, типично наблюдаемая в «жизни идеи» картина приверженности некоего носителя понимания некоей идее, приносящей ему не только абстрактно-теоретическую, но и прагматическую пользу, далее сменяет и картина обретения обстоятельств, вынуждающих носителя понимания на обращение к следованию некоторой другой идее. Отсюда и как таковую идею подобает расценивать как предмет, действительный в условиях отведенного ему времени жизни, и вопрос здесь заключается лишь в том, как понимать подобное «время жизни идеи» и, соответственно, в том, возможны ли такие идеи, для которых не существенно время жизни - вечные идеи? Насколько нам дано судить, обозначенная здесь проблема «времени жизни» идей прямо связана с постановкой вопроса о возможности «вечных идей», - вопросом, не допускающим ответа и вне углубления в немыслимый вне конкретных данных предмет времени жизни отдельных идей, но не исключающий и представления ответа на него равно и с философски общих позиций. Или, иначе, выход на философски общий уровень позволит нам пренебречь статистикой «времени жизни» отдельных идей притом, что мы дадим здесь лишь ответ на вопрос о возможности или невозможности «вечной идеи».

Поиск ответа на вопрос о возможности «вечной идеи» лучше начать с ответа на подчиненный вопрос о времени жизни идей, описывающих характеристики разнообразных физических специфик. Дело в том, что и по настоящее время не завершен процесс расширения области явлений, определяемых как проявления физической природы; более того, такое расширение не предполагает понимания и как простое объемное распространение пределов - выявление новых элементов физической картины оказывает влияние и на уже известные представления. Дабы представить здесь банальную иллюстрацию подобного процесса, можно напомнить, что известные издревле человечеству металлы не так уж и давно были осознаны как обладатели свойства электрической проводимости. Еще один пока «не устаревший» пример подобной ревизии - открытие явления радиоактивного распада и так вплоть до, скажем, высокотемпературной сверхпроводимости.

Или если перейти на язык абстракций, то не прекращающееся в познании расширение представлений об отличающих физическую действительность возможностях и обращается либо дополнением представлений о прежде известных объектах, либо - прежде известные объекты допускают понимание и на положении коррелятов вновь найденных объектов. Так наше время помимо издревле известной материи знакомит нас и с противоположной ей и построенной на основании альтернативной схемы распределения зарядов антиматерией. Или - представленные здесь примеры показательны в отношении, что концептам, описывающим физическую действительность, присуще меняться, хотя характерно лишь временной значимости этих концептов также не дано сказываться и на отображаемом ими содержании.

Подобного же плана эволюции дано затрагивать и наши представления, также в связи с этим обнаруживающие характер релятивных. Здесь не помешает напомнить, что вещества когда-то знали лишь такие средства обозначения как простые имена, когда на настоящей стадии прогресса познания они предполагают обозначение уже преимущественно формулами, а их названия, все еще не вышедшие из речевого оборота играют вспомогательную роль. Аналогично, хотя и в связи с появлением определенных форм «новой реальности» выходит из употребления и понятие «книга» все более претерпевая обращение понятием «текст». Так же и картина мира, составленная объектами, все более испытывает замещение картиной, образованной превращениями форм, тем более, что после открытия Дарвина познание все более привычно понимать любую действительность то непременно как субъект совершающейся «эволюции». На основании подобных посылок и возможен тот вывод, что идеи, если понимать их под углом зрения реалий определяющего их понятийного подкрепления равно же надлежит расценивать как «преходящие».

Однако как таковое мироустройство также доводится отличать и такому «началу» как наличие позиций, что вряд ли подлежат ревизии. Найденные еще в период античности соотношения евклидовой геометрии, если ограничиться их пониманием как заданных лишь установленными в евклидовой геометрии пределами, в качестве соотношений какими были, такими, скорее всего, и продолжат пребывание в познании. То есть ревизия, с анализа которой мы и начали, - по типу «предметной ревизии», - это вряд ли и какой-либо источник угрозы для этих идей. Однако эти же представления не защищены и от ревизии, возможной со стороны использования более содержательных понятий, и если соотношения евклидовой геометрии и в будущем не утратят роли средства выражения тех же самых смыслов, то это не гарантирует их от использования и в роли средств донесения тогда и неких иных понятий.

Если исходить из представленных здесь соображений, то и само предположение возможности «вечных идей» все же вряд ли оправдано; однако и среди идей не исключены те отдельные экземпляры, что обнаруживают способность как бы «цепляться за жизнь». Такого рода «стойкие» идеи на первый взгляд кажутся «вечными», хотя они в большей мере иллюзия такого рода «абсолютных» идей. С другой стороны, все же в нашей фантазии можно мыслить и уровень предельно рационального знания, отказ от которого если и возможен, то лишь с потерей достаточности и состоятельности понимания. Но в подобном отношении, увы, пока и сама эпистемология не знает таких решений как соизмерение различных представлений по показателю их достаточности.

Огл. Заключение

Очевидный итог предпринятого выше анализа - мысль о подобии идеи живому существу в силу отличающей что одно, что другое такого качества как продолжительность жизни. Однако гибель идей - по большей части все же не гибель от болезни, но гибель от забвения, - идея, хотя она и не утрачивает определенной осмысленности, но забывается за ненужностью или в силу вытеснения другими, более востребованными идеями. Отсюда, по большому счету, идеи и сталкиваются с такого рода формами угрозы как неинтересность в смысле использования в качестве инструмента понимания или неэффективность в смысле возможности выражения перед возможными конкурентами. Чему же именно и дано предопределять такого рода утрату интереса или снижение эффективности - это равно и нечто частная проблема, допускающая постановку в пределах лишь некоей отрасли или направления познания.

08.2014 - 07.2023 г.

Литература

1. Гейзенберг, В., "Физика и философия", М., 1989
2. Смит, Б., "В защиту экстремального (ошибочного) априоризма", 1996