Подавляющей части философов присуще понимать началом их рассуждения некий элементарный пример, но, как ни странно, среди мыслителей встречаются и склонные к обращению взгляда на некие сложные проблемы или неоднозначно определяемые предметы. Один подобного рода вариант сложной в смысле построения рассуждения задачи представляет собой анализ реакций, складывающихся в сознании некоего «подвижного наблюдателя». В сравнении со своим неподвижным коллегой движущемуся наблюдателю существенно сложнее формировать строгий образ наблюдаемого предмета. Формируемому его сознанием визуальному паттерну никак не доводится обрести стационарной формы - он, так или иначе, продолжает быть участником метаморфозы - претерпевая уменьшение, увеличение, искажение под некоторым углом и т.п. - отражая, тем самым, не только существо наблюдаемого предмета, но и порядок перемещения относительно наблюдаемого равно и собственно наблюдателя.

Нам же весьма симпатична такая картина требующей философского осмысления ситуации, когда наблюдателю дано перемещаться не в результате прилагаемых усилий, но располагаться на движущемся транспорте, например, перемещаться на поезде.

Тогда принимая во внимание реалии данной ситуации, мы последуем предположению, что находящемуся в движущемся поезде наблюдателю необходимо оценить характер ситуации, имеющей место на неподвижной платформе станции. А на станции дано ожидать посадки двум пассажирам: мужчине, переодетому женщиной и женщине переодетой мужчиной. Причем здесь прямо подобает пояснить, что мы рассуждаем о вполне банальной, хотя и в некотором отношении «маскарадной» ситуации - это обычное положение, не содержащее никаких элементов сверхъестественности. Сами участники рассматриваемого нами «маскарада» примерно близкого телосложения, и достаточно добротно переодеты в костюмы, не относящиеся к их полу.

Здесь если наблюдателю дать подойти поближе и спокойно встать и взглянуть на переодетого женщиной мужчину, то ему легко раскрыть имеющий место маскарад, но если он ограничится наблюдением такой картины пусть с достаточно близкого расстояния, но из движущегося поезда, то, скорее всего, признаки пола тогда будет дано выражать лишь фасону одежды. Самой логике подобного примера и дано определять необходимость для философии признания такой сущности как уровень достаточности способности распознавания, или понимания функции рецепции нуждающейся в обеспечении для нее нечто «условий работы», и потому требующей некоторой осторожности при использовании предоставляемых рецепторами показаний. Тогда суждению либо анализу, использующим свидетельства, полученные рецепторным способом, прямо подобает исходить лишь из условия соответствия действительности тех данных, которым дано заключаться в показаниях рецептора, и лишь в силу того и расцениваемых как правильные и не предполагающие коррекции.

И, с другой стороны, тот рецептор, чему дано предстать источником неверных показаний, равно будет допускать выражение некоей присущей ему специфики то посредством характеристики «наблюдатель, для которого маскарад состоялся». Между прочим, такого рода наблюдателями и правомерно признание той же аудитории средств массовой информации, по существу, в основной массе никак не способной обрести убеждение в подлинности преподносимых им сведений.

От как таковой постановки проблемы нам и подобает перейти к поиску возможностей ее решения; саму же возможность такого решения нам дано видеть в попытке построения нечто философской теории отношения к показаниям рецепторов. Такой теории тогда дано допускать формулировку посредством задания ряда положений, и при этом носить имя «парадигмы рецептора».

Так, построению настоящей теории и дано исходить из сведения воедино двух положений - положении о рецепторе как фиксаторе внешнего опыта и о рецепторе как наделенной организацией вещественной форме. Итак -

В таком случае, какая именно причина и предопределяет собой то требование, согласно которому порядок внутренней структуры рецептора непременно предполагает фиксацию не иначе, как в статусе «реального»? Подобного рода причиной и правомерно признание некоего намерения, непременно означающего собой попытку устранения того ошибочного представления, что признает «непосредственный» характер ощущения. Итак, на роль условного создателя «теории непосредственности ощущения» мы позволим себе назначить некто Ленина. Положим, ему дано творить философскую мысль в порядке занятия письменной работой в положении сидя. Однако в тот момент, когда напряжению мышц этого мыслителя дано перейти границу «предела усталости», усиливающимся ощущениям уже доводится напомнить ему о специфике физического состояния его тела, и Ленин проминается. (Подобным же образом и сильному испугу дано блокировать беспокоящее болевое ощущение.) Подобного рода данным и дано указывать на то, что ощущение все же подобает расценивать не иначе, как коммутируемым системой наших нейрофизиологических реакций, откуда ощущению не дано подразумевать и какой-либо «непосредственности». Собственно потому любого рода схему «внутренней организации» рецептора и подобает выстраивать лишь в рамках реальной модели.

Далее, чем именно дано предстать рецептору тогда уже как нечто функционально завершенной системе? Дано ли ему допускать сведение к имеющемуся в составе телесных органов элементу чувствительности или дано содержать некие иные функциональные составляющие? На наш взгляд, рецептору в безусловном порядке и подобает обладать такого рода структурой - это полностью вся последовательность регистрирующих и обеспечивающих подвод сканируемого образца элементов, например такая: «шунт - отклоняющая система прибора - стрелка и шкала - глаз - и, в конце концов, голова».

Но рецептор, помимо специфики его организации, также дано отличать и зависимости от состояния внешней среды. Так, широкой известности дано обрести тому факту, что не всякий прибор способен работать в условиях вибрации, а глазу не дано замечать слабого свечения в условиях его встречного ослепления, например, светом фар автомобиля. Но посредством двух данных примеров нам дано было представить некие «простые» формы подобных примеров, хотя дано иметь место той ситуации, когда на просторах Вселенной свет превращается в обладателя конечной и достаточно низкой для таких расстояний скорости, что мешает его использованию в роли инструмента синхронизации физических процессов, уместному при небольших расстояниях.

Отсюда и возможен тот любопытный вывод, что «идеальность рецептора» требует ее особого обеспечения, либо, в ином случае, специфического упрощенного построения предмета тестирования и размещающей его среды, а равно же, при невозможности подобного решения, то и его вычислительной рационализации.

01.2003 - 03.2022 г.