15 сентября 1917 года Центральный комитет партии большевиков в Петрограде с обычными конспиративными предосторожностями получил два письма Ленина. Вождь революции, вынужденный скрываться в подполье, предлагал большевикам взять в свои руки государственную власть.

Какие обстоятельства вызвали это предложение? Какой сдвиг в соотношении классов заставил большевиков именно в этот момент взять власть в свои руки?

Корниловский мятеж в августе 1917 года был подавлен, сам Корнилов и его соратники — генералы Деникин, Лукомский, Эрдели, Марков и другие — сидели в тюрьме. Но начальником штаба верховного главнокомандующего был назначен соучастник Корниловского заговора генерал Алексеев. Само следствие над Корниловым велось таким образом, что генерал выступал в роли обвинителя, а не обвиняемого; он имел широкие возможности пользоваться любыми секретными документами, мог через подставных людей публиковать о процессе то, что находил нужным. Тюрьмою Корнилову служило здание женской гимназии в Быхове, охрану которой нес текинский полк, в недавнем прошлом составлявший личную охрану генерала.

При таком «тюремном» режиме и столь «бдительной» охране Корнилов, к тому же освобожденный от сложных и кропотливых трудов по командованию армией, мог спокойно заниматься анализом своей неудачи и поисками мер для ее исправления. Между Быховым и Ставкой беспрерывно мчались курьеры, к генералу Корнилову беспрепятственно приезжали офицеры, привозившие необходимые справки и сведения. В «тюрьме» побывали представители банков, были и представители иностранных держав. Все это дало возможность Корнилову разработать новый план выступления против революции — второй корниловокий заговор. На этот раз Корнилов и стоящая за ним контрреволюция постарались гораздо глубже продумать план выступления и привлечь несравненно большие силы. В августе предполагалось бросить против Петрограда какой-нибудь корпус в 15—20 тыс. бойцов. Теперь считали сотнями тысяч. Это были в первую очередь ударные батальоны — около 50 тыс. отборных солдат, поступавших в полк только по рекомендации командного состава. Затем юнкерские школы, школы прапорщиков, старшие классы кадетских корпусов — также примерно около 45—50 тыс. прекрасно вооруженных бойцов. Потом кавалерийские, главным образом казачьи, дивизии. Особое внимание уделялось чехословацкому корпусу, который начал формироваться еще царским правительством, но развернулся уже в эпоху Временного правительства. В корпусе к октябрю было более 30 тыс. солдат. Чехословаки обучались по французскому уставу, имели хорошо подобранный командный состав. Расположен был корпус на украинском Правобережье, так что легко мог занять все узловые станции и отрезать юго-западный фронт от Петрограда и Москвы.

К этим силам нужно прибавить польский корпус под командованием генерала Довбор-Мусницкого. Формировался он из поляков — военнослужащих старой армии, представивших рекомендации двух польских офицеров. Корпус был насыщен командным составом втрое больше, чем любой армейский корпус. Не трудно понять, в чьих руках находился корпус при такой системе формирования. Поляки стояли в Белоруссии. В случае восстания в Петрограде они могли быстро отрезать западный фронт и не пропустить ни одного эшелона на помощь восставшим большевикам.

Инициаторы второго корниловского заговора могли, таким образом, рассчитывать на 200—250 тыс. солдат. При наличии армии по меньшей мере в 10 миллионов бойцов, четверть миллиона, казалось, не являлась решающей величиной. Но армия не представляла собой к тому времени боевой силы. 200 тыс. солдат, собранных в ударный кулак, могли заставить выступить на своей стороне колеблющиеся полки. На это рассчитывал Корнилов. Таковы были расчеты контрреволюции.

Редакция «Истории гражданской войны» дала нам задание — показать врага в натуральную величину.

Само собой разумеется, что дела о втором корниловском заговоре ни в каком архиве не оказалось. Не было никаких сводных данных. Участники заговора почти не оставили признаний. Пришлось итти кружным, довольно извилистым путем. Он сулил большие трудности и немало разочарований. Но, как говорил древний Овидий «мало желать, за дело примись, чтоб свершилось желанье». Надо было искать.

Прежде всего мы стали изучать ежедневные распоряжения Ставки, т.е. штаба главнокомандующего, за сентябрь и октябрь 1917 года. За скучными приказами о передвижении частей сначала казалось трудным найти нужную нить. Но вот в глаза бросилось одно обстоятельство. Во второй половине сентября с фронта стали перебрасывать в тыл казачьи полки, иногда целые дивизии. При этом официальным объяснением переброски являлся один и тот же, часто повторяемый мотив: «на фронте нехватает фуража».

Но когда мы стали расследовать, куда же направляются казачьи части, то оказалось, что дело вовсе не в фураже. Две дивизии были направлены в Финляндию, одна дивизия направлена в Донбасс и одна — в Брянск. В перечисленных районах фуражом и не пахло. Но зато из Финляндии за 48 часов можно прибыть в Петроград. Из Брянска и Донбасса можно продвинуться к Северу и перерезать дороги, связывающие Москву с Украиной и юго-западным фронтом.

Расположение кавалерийских частей отчетливо и ясно вскрыло и причину их переброски: кавалерию готовили для борьбы с революцией.

Так попала в наши руки нить о тем отличием от мифической нити Ариадны, что она вела не из: лабиринта, а напротив — в самую глубь лабиринта. Мы стали более внимательно изучать передвижение полков, характер вновь формируемых частей. Заинтересовались так называемыми ударными батальонами. Это название носили в 1917 году батальоны, формировавшиеся из георгиевских кавалеров, кулацких детей, недоучившихся студентов и т. п. Создавались они, опять-таки по официальной версии, в помощь действующей армии, с целью усилить полки, не желающие воевать, сковать железными обручами расползающуюся армию. Но, странное дело, вопреки официальным заявлениям ударные батальоны направлялись не туда, где в них нуждался фронт, а поближе к Петрограду. Более 40 батальонов расположены были гроздьями на северном и западном фронтах так, что в один-два дня они могли пробиться к Петрограду, к Москве, перерезать сообщение между столицами, отрезать столицы от фронтовых частей.

Так, шаг за шагом восстанавливая картину боевых сил, которые имелись в распоряжении контрреволюции, мы воссоздали и самый план заговора.

Владимир Ильич не имел всех этих подробных данных: их открыли нам архивы. Ленин вынужден был скрываться в это время в подполье. Но в том-то и сила великой теории марксизма-ленинизма, в том и сказалась гениальная прозорливость вождя, что Ленин разгадал планы противника. Прекрасно владея законами общественного развития, великий диалектик предугадал основные сдвиги, происходившие в лагере противника, и сделал соответствующие выводы.

Преследуемый шпионами, стесненный трудностями подпольной жизни, Ленин пристально следил за событиями. Словно с гигантской вышки вождь партии окидывал взором всю огромную страну, весь мир, подводил итоги каждому шагу революции и давал боевые оперативные указания большевистской партии, ее штабу — Центральному комитету.

Только за три месяца 1917 года — с августа по ноябрь — из-под пера Ленина вышло более 60 статей и писем, составивших при издании целый том. В числе их были такие работы, как «Государство и революция», «Грядущая катастрофа и как с ней бороться», «Кризис назрел», «Удержат ли большевики государственную власть?», письма о восстании и многие другие документы, имеющие огромное международное значение.

В своих гениальных, простых и доступных каждому трудящемуся статьях Ленин разоблачал самые сложные хитросплетения буржуазной и эсеро-меньшевистской прессы, срывал маску с социал-корниловцев — Керенского и К°, беспощадно разил предателей революции, критиковал проявление малейших колебаний в большевистской среде и указывал на каждом этапе революции пути и способы борьбы за победу диктатуры пролетариата.

Ленин своевременно разглядел, что буржуазия переходит к новым формам борьбы, что она готовится к гражданской войне против рабочих и крестьян.

Гражданская война — это высшая форма классовой борьбы, при которой все противоречия обостряются и переходят в вооруженную схватку. Гражданская война — самая острая форма классовой борьбы, когда все общество раскалывается на два враждебных лагеря, силой оружия решающих вопрос о власти.

Продолжая и развивая учение Маркса, Ленин писал о сущности, гражданской войны:

«Опыт… показывает нам, что гражданская война есть наиболее острая - форма классовой борьбы, когда ряд столкновений и битв экономических и политических, повторяясь, накапливаясь, расширяясь, заостряясь, доходит до превращения этих столкновений в борьбу с оружием в руках одного класса против другого класса» ^[1]

Именно к такому обострению подошла русская революция в сентябре-октябре 1917 года.

Это подтверждалось коренным изменением форм борьбы всех классов населения.

Прежде всего коренным образом изменилась форма стачечной борьбы пролетариата. И до корниловщины пролетариат под руководством большевистской партии вел непрерывно нарастающую стачечную борьбу. Стачки экономические перерастали в политические, переплетались с ними, обнаруживая неуклонный рост, словно накапливая силы для решающего удара. Но после корниловщины в стачках рабочего класса появилось нечто новое. В самом деле, рабочие харьковского завода Гельферих-Саде, объявив стачку, прогнали администрацию и взяли в свои руки управление производством, в Москве на ряде предприятий кожевенной промышленности рабочие отстранили дирекцию и выбрали из своей среды стачечный комитет, которому поручили ведение производства. Новое в стачечном движении состояло в том, что пролетариат не только бастовал, а прогонял капиталистов и брал в свои руки производство. Сейчас, когда опубликованы документы 1917 года по вопросу о рабочем движении, мы можем найти тысячи фактов, подтверждающих это обстоятельство. У Владимира Ильича этих документов не было. Ему были известны только отдельные факты, которые проскальзывали в печать. На основе этих фактов гений революции сделал обобщающий вывод: рабочие стачки подошли вплотную к восстанию, развитие пролетарской борьбы уперлось в проблему власти.

Коренным образом изменилась и форма крестьянского движения. И до корниловщины крестьяне вели борьбу против помещиков. И до корниловщины крестьяне в целом ряде мест косили помещичьи луга, захватывали поля, рубили леса помещиков, но эта борьба была сравнительно мирной. После корниловщины крестьяне поняли, что вместе с Корниловым возвратятся в насиженные дворянские гнезда помещики. Крестьяне повсюду перешли к новым формам борьбы, они начали захватывать экономии, сжигать их, забирать инвентарь. Словно пытаясь исправить недоделанное в революции 1905 года, когда было уничтожено всего около 2 тыс. дворянских имений, крестьяне по всей стране дружно приступили к захвату имений.

Встревоженные этим эсеро-меньшевики пытались успокоить себя и своих друзей фабрикацией ложных данных, которые должны были скрыть действительное, положение.

Зажав свое сердце, по выражению Флобера, между собственной лавочкой и собственным пищеварением, мелкобуржуазные «бухгалтеры от революции» составляли успокоительные сводки крестьянского движения. Сваливая в одну кучу все формы движения, они пришли к «успокоительному» выводу, что в сентябре крестьянское движение в общем падает. Посмотрите, например, сводки буржуазной милиции: тут указаны рост потрав и покосов, отказы вносить аренду и разгромы имений. Когда вы от этих общих цифр переходите к детальному анализу, вам сразу, бросается в глаза жульничество «бухгалтеров от революции», а именно: они сваливали в одну кучу и мирные формы борьбы и немирные. Подсчитайте покосы, потравы и т. п. отдельно от разгромов имений. Окажется, что мирные формы борьбы растут с февраля до августа, а с сентября мирные формы падают, но зато вверх идут немирные формы — захват имений, поджог дворянских поместий, дележка инвентаря. К нашим услугам сейчас ряд статистических сборников и документов, подтверждающих это изменение форм крестьянской борьбы. Тут еще раз сказалась гениальная прозорливость Владимира Ильича, который, не имея в своих руках всех этих данных, сделал вывод, что крестьянское движение переросло в крестьянское восстание.

Резко изменился и характер национально-освободительного движения. Начиная с февраля, во главе этой борьбы шли буржуазные национальные институты, которым удалось на короткое время обманом, а иногда и прямой силой повести за собой известную часть масс.

После корниловщины характер движения резко меняется. Трудящиеся угнетенных наций пытаются через голову своих «руководителей» подать руку крестьянам и рабочим России, чтобы вместе двинуться против Временного правительства. Широкие трудящиеся массы начинают понимать, что разрушить старую царскую «тюрьму народов» они могут только под руководством большевиков.

В сентябре 1917 года в Ташкенте вспыхнуло стихийное движение. Представители Временного правительства бежали. На время хозяевами города стали трудящиеся. Это не означает, что в Ташкенте советская власть победила раньше, чем в Петрограде. Такое утверждение было бы неверно уже по одному тому, что движение не находилось в руках большевиков. Но о чем говорили ташкентские события? Они свидетельствовали о резком обострении всех противоречий революции, которые и прорвались там, где их накопилось больше — в национально-колониальных районах. По всей стране напряжение дошло до крайности, а в некоторых местах перелило через край. Наши исследователи не обратили внимания на то, что и накануне февральской революции противоречия прорвались в Средней Азии, где они были особенно обострены. Накануне Октябрьской революции события в Ташкенте говорили о том, что национальное освободительное движение вступило в новую форму борьбы за власть.

Наконец; коренным образом изменилось движение в армии, где большевики вели гигантскую разоблачительную работу, работу по завоеванию армии на свою сторону. В огромном числе полков, дивизий солдаты прогоняли старых командиров, избирали из своей среды новых командиров, брали в свои руки руководство частями. Такие факты были и раньше, но это были единичные случаи, массового характера они не носили. Миллионы солдат после корниловщины поняли, что мятеж генералов означает реставрацию монархии и, следовательно, продолжение войны. Солдаты с ужасом думали: неужели и четвертую зиму придется провести в окопах? Они с ожесточением переходили к новой форме борьбы. Они прогоняли из полков эсеро-меньшевистских болтунов, переизбирали комитеты, отдавали свои голоса большевикам, изгоняли командиров, а в ряде мест, во флоте, и физически уничтожали офицеров. Мало того, солдаты выступали в роли агитаторов за крестьянские восстания. В тысячах писем с фронта солдаты рекомендовали крестьянам прогонять помещиков, забирать землю. В прифронтовой полосе солдаты сами становились зачинщиками движения. Солдатское движение явно обнаруживало тенденцию слиться с крестьянским.

Вот это-то изменение форм борьбы позволило гениальному диалектику Ленину сделать вывод, что налицо революционный кризис, предсказанный VI съездом партии, кризис, который дал возможность большевикам поставить вопрос о свержении диктатуры буржуазии.

Между 12 и 14 сентября — точная дата, к сожалению, не установлена — Ленин написал свои письма Центральному комитету, в которых сформулировал свой вывод:

«Получив большинство в обоих столичных Советах Рабочих и Солдатских Депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки» ^[2].

Ленин объяснил, почему именно сейчас восстание стало в порядок дня.

«Восстание,—писал Владимир Ильич, — чтобы быть успешным, должно опираться ее на заговор, не на партию, а на передовой класс. Это во-первых. Восстание должно опираться на революционный подъем народа. Это во-вторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда: всего сильнее колебания в радах врагов и в рядах слабых половинчатых нерешительных друзей революции. Это в-третьих» ^[3].

Эти три условия были налицо.

«За нами большинство класса, авангарда революции, авангарда народа, способного увлечь массы» ^[4], — писал Ленин.

Исстрадавшийся и изголодавшийся народ понял, что мир, землю, хлеб он может получить только из рук пролетариата. «За нами большинство народа» ^[5], — писал Ленин. В лагере ближайших союзников буржуазии чувствовалась неуверенность в своих силах, разброд. Непосредственно после восстания Корнилова под давлением масс эсеро-меньшевики колебнулись было в сторону революции. Они даже выступили с требованием ввести в России республику. До этого, как известно, форма правления в России не была определена. Решение вопроса было «отсрочено» до Учредительного собрания, как и все жгучие вопросы революции. Эсеры и меньшевики выступали с протестами против политики Временного правительства, приведшей-де к восстанию Корнилова. Но это был именно тот протест, о котором писал Щедрин: «Это был очень яркий и сильный протест, в основании которого лежала благоразумная мысль: авось не повесят!».

Убедившись, что поднять авторитет в массах не удалось, а буржуазия косится на своих лакеев, эсеры и меньшевики вновь полезли в старый буржуазный хлев.

Колебание было и в лагере кадетов. Им не удалось устранить противоречия между отдельными группами. Левые кадеты требовали соглашения с эсеро-меньшевиками. Правые — вели переговоры с черносотенцами. Правда, не следует преувеличивать эти противоречия. О них можно было бы сказать то же, что писал Щедрин в свое время о разногласиях между либералами и консерваторами:

«консерваторы говорили: Шествуй вперед, но по временам мужайся и отдыхай!

А либералы говорили: Отдыхай, но по временам мужайся и шествуй вперед».

Однако в условиях революционного кризиса и эти разногласия ослабляли лагерь врагов.

Заколебались и главные союзники российской буржуазии — империалисты Антанты. Они выбирали между войной до победного конца и сепаратным миром с германским империализмом против России, за счет удушения русской революции.

Французские историки опубликовали телеграммы, которые в 1917 году не пропускала в печать цензура. Даже по этим скудным сведениям мы знаем, что осенью 1917 года начались волнения во французской армии. Солдаты требовали мира. Антивоенное движение охватывало целые корпуса, перекидываясь и на английские части. Пуанкаре в своих воспоминаниях признал, что во французской армии не было ни одного корпуса, который можно было вызвать в Париж на подавление возможного восстания рабочих. Империалисты почувствовали угрозу революции у себя в тылу.

Под угрозой революции Англия и Франция стали нащупывать возможность заключения мира с Германией. В Германии охотно на это откликнулись, В начале сентября германский представитель обратился к французскому министру иностранных дел с предложением заключить мир. Германия соглашалась пойти на уступки Франции и Англии на Западе при условии получить свою долю на Востоке. Враги собирались мириться за счет России.

Переговоры шли в глубокой тайне. Всякие слухи, попадавшие в печать, объявлялись правительством клеветой. Переговоры, однако, затянулись: видимо, империалисты слишком много друг у друга запрашивали. Германия попыталась тогда начать переговоры с Россией о сепаратном мире.

Ленин не знал об этих переговорах. Но сила научного предвидения позволила ему не только предсказать эти переговоры империалистов, но и попытку Германии и России заключить сепаратный мир. Только недавно в наши руки попали сведения, подтвердившие гениальную догадку Ленина.

Американский посол в России Френсис в своих записках о революции признавался уже после гражданской войны:

«Терещенко, прежний министр финансов и министр иностранных дел, прибыл в Архангельск и дважды обедал у меня. Он скрывался под именем Титова… Ехал к Колчаку как курьер от Гулькевича,. русского посла в Швеции…

Терещенко уверял меня, что около 1 августа он получил выгодные предложения о мире от Германии. Он показал их только Керенскому».

Контрреволюция, как и Николай Романов накануне своего краха,, за спиной народа готова была пойти на распродажу страны, только бы развязать себе руки для борьбы с революцией.

Само собой разумеется, что все эти переговоры, колебания ослабляли врага, ослабляли его сопротивляемость.

Письмо Ленина в Центральный комитет заканчивалось следующим выводом:

«Перед нами на лицо все объективные предпосылки успешного восстания. Перед нами — выгоды положения, когда только наша победа в восстании положит конец измучившим народ колебаниям, этой самой мучительной вещи на свете; когда только наша победа в восстании сорвет игру с сепаратным миром против революции, сорвет ее тем, что предложит открыто мир более полный, более справедливый, более близкий, мир в пользу революции» ^[6].

Великий вождь революции призвал партию к восстанию. В письмах Ленина речь шла пока не о самом дне восстания, не о, точном его сроке. Этот вопрос, по мнению Ленина, мог решить лишь общий голос тех, кто соприкасался с рабочими и солдатами, с массами, т. е. ЦК партии. Ленин требовал, чтобы подготовка вооруженного восстания стала в порядок дня всей работы партии.

Владимир Ильич, призывая партию к подготовке вооруженного восстания, рекомендовал изменить тактику и прежде «всего отношение к Демократическому совещанию. Оно было созвано эсеро-меньшевиками с целью обмана масс, как подделка, суррогат Учредительного собрания.

Большевики приняли участие в Демократическом совещании, чтобы с его трибуны разоблачить эсеро-меньшевистские маневры. Но с принятием курса на вооруженное восстание нельзя было оставаться на совещании. Это могло ввести о заблуждение народные массы, могло подкрепить иллюзию мирного развития революции и отвлечь массы от революционного пути. Ленин предложил покинуть совещание, прочитав большевистскую декларацию, разоблачающую подлую игру соглашателей.

«Прочтя эту декларацию, — писал Ленин, — призвав решать, а не говорить, действовать, а не писать резолюции, мы должны всю нашу фракцию двинуть на заводы ив казармы: там ее место, там нерв жизни, там источник опасения революции, там двигатель Демократического Совещания» ^[7]. Курс на восстание требовал перехода от тактики участия в совещании к тактике бойкота совещания.

Это второе письмо в Центральный комитет большевиков Ленин посвятил вопросу подготовки вооруженного выступления, так и назвав его: «Марксизм и восстание». Ленин, исходя из опыта всех революций XIX и XX веков, с исключительной глубиной обобщил законы восстания. Но гениальный полководец не только обобщил опыт, не только развил и продолжил учение Маркса и Энгельса в новых условиях, но и разработал конкретные указания по организации восстания в Петрограде.

Он писал:

«А чтобы отнестись к восстанию по-марксистски, т.-е. как к искусству, мы в то же время, не теряя ни минуты, должны организовать штаб повстанческих отрядов, распределить силы, двинуть верные полки на самые важные пункты, окружить Алексендринку (театр, где заседало Демократическое совещание—И. М.), занять Петропавловку, арестовать генеральный штаб и правительство, послать к юнкерам и к дикой дивизии такие отряды, которые способны погибнуть, но не дать неприятелю двинуться к центрам города; мы должны мобилизовать вооруженных рабочих, призвать их к отчаянному последнему бою, занять сразу телеграф и телефон, поместить наш штаб восстания у центральной телефонной станции, связать с ним по телефону все заводы, все полки, все пункты вооруженной борьбы и т.д.» ^[8]. Сам Владимир Ильич называл это не планом наступления, а иллюстрацией того, что значит относиться к восстанию как к искусству. Но тем из вас, кто знает фактический ход последующих событий, нетрудно представить себе, как глубоко Ленин продумал восстание, как тщательно изучил он условия победы. Вы знаете, что в ходе "восстания это указание Ленина было реализовано полностью.

Письма Ленина обсуждались в Центральном комитете большевиков 15 сентября. На этом заседании против Ленина выступил только изменник Каменев.

Центральный комитет дал решительный отпор перепуганному трусу. Товарищ Сталин предложил перепечатать и разослать письма наиболее крупным организациям большевистской партии.

Письма Ленина были разосланы крупнейшим организациям большевистской партии.

«С конца сентября, — писал в первую годовщину Великой пролетарской революции товарищ Сталин, — ЦК партии большевиков, решил мобилизовать все силы партии для организации успешного восстания» ^[9].

Вся работа партии была подчинена подготовке вооруженного выступления. Уже 17 сентября, т. е. через день после первого обсуждения ленинского письма, товарищ Сталин, редактор центрального органа большевистской партии, писал в «Рабочем пути», как тогда называлась «Правда»:

«Революция идет. Обстрелянная в июльские дни и «похороненная» на Московском совещании, она вновь подымает голову, ломая старые преграды, творя новую власть. Первая линия окопов контрреволюции взята. Вслед за Корниловым отступает Каледин. В огне борьбы оживают умершие было Советы. Они вновь становятся у руля, ведя революционные массы.

Вся власть Советам — таков лозунг нового движения…

На прямой вопрос, поставленный жизнью, требуется ясный и определенный ответ.

За Советы или против них!» ^[10].

Чрезвычайно искусно обходя цензурные препятствия, товарищ Сталин дал блестящий образец широкой агитации за вооруженное восстание в открытой печати.

Руководящие статьи товарища Сталина перепечатывались большевистскими газетами Москвы, Белоруссии, Поволжья.

«В России происходит решающий процесс вырастания новой власти, действительно народной, действительно революционной, ведущей отчаянную борьбу за существование, — писал товарищ Сталин в следующем номере «Рабочего пути». — С одной стороны — Советы, стоящие во главе революции, во главе борьбы с контр-революцией, которая еще не разбита, которая только отступила, благоразумно спрятавшись за шиной правительства. С другой стороны—правительство Керенского, которое покрывает контр-революционеров, которое сговаривается с корниловцами (кадеты!), которое объявило войну Советам, стараясь их разбить, чтобы самому не быть разбитым.

Кто победит в этой борьбе — в этом теперь вся суть… основное теперь не в выработке общей формулы «опасения» революции, а — в прямой поддержке Советов в их борьбе с правительством Керенского» ^[11].

Партия вступила в период организации штурма. Руководясь статьями товарищей Ленина и Сталина, местные организации перестраивали свою работу, переносили центр тяжести всей пропаганды и агитации на подготовку вооруженного восстания.

Проведение ленинской линии в центральном органе вызвало протесты Каменева. Презренный предатель пытался задержать мобилизацию масс. 20 сентября на заседании Центрального комитета Каменев протестовал против слишком резкого, по его мнению, тона газеты и возражал против отдельных выражений в статьях. Центральный комитет вынес по этому поводу специальное решение:

«Откладывая подробное обсуждение вопроса о ведении ЦО, ЦК признает, что общее направление его целиком совпадает с линией ЦК» ^[12].

Центральный комитет большевиков полностью одобрил линию центрального органа, который в редакционных статьях товарища Сталина спокойно и твердо проводил ленинские установки о подготовке вооруженного выступления.

Подготовка вооруженного восстания велась в крайне конспиративных условиях. В Петрограде на тайную квартиру товарищ Сталин вызывал к себе представителей районов и с-глазу-на-глаз инструктировал их, какие части готовить к бою, какие учреждения занимать в районе, как перестроить агитацию. Иногда в области посылались письма, часто шифрованные, с изложением нового курса. Пользовались нарочными, по большей части из состава ЦК. 21 сентября Центральный комитет обсуждал тактические меры, вытекающие из курса на восстание. Нужно было решить вопрос об уходе с Демократического совещания. Совещание, собственно, доживало последние часы. Эсеро-меньшевики, продолжая обман масс, решили закончить заседания Демократического совещания и выделить из его состава Совет Российской республики. Это был орган, напоминающий так называемую Булыгинскую думу 1905 года. Новый орган имел право задавать вопросы министрам, а последние, как в английском парламенте, могли отвечать, но могли и молчать. Совет Российской республики не имел права заставить их отвечать. Он не имел вообще никаких законодательных прав.

Эсеро-меньшевики, однако, пытались придать этому ублюдочному учреждению вид и роль парламентского института. Они называли в своих газетах новый орган Предпарламентом. Народные массы язвительно прозвали его предбанником. Большевикам приходилось, таким образом, решать, как быть с новым эсеро-меньшевистским учреждением. Центральный комитет вынес постановление: в Предпарламент не входить, бойкотировать его. Это решение было сообщено фракции Демократического совещания.

Каменев, Рязанов, Рыков на фракции выступили против решения Центрального комитета. Капитулянты, защитники капитализма, борясь против вооруженного восстания, настаивали на участии в Предпарламенте. Противникам бойкота удалось увлечь за собою большинство представителей партии на Демократическом совещании: 77 членов фракции против 50 высказались за участие в Предпарламенте, задачей которого было обмануть массы.

Противники восстания вместо борьбы за немедленное взятие власти продолжали цепляться за участие в Предпарламенте. Эту группу нужно было разоблачить и преодолеть.

Центральный комитет большевиков 24 сентября предложил партии требовать немедленного созыва съезда советов в противовес Предпарламенту, а на местах приступить к созыву явочным порядком областных и окружных съездов.

«Долг пролетариата, как вождя русской революции, — писал товарищ Сталин в передовой статье «Рабочего пути», — сорвать маску с этого правительства и показать массам его настоящее контр-революционное лицо… Долг пролетариата сомкнуть ряды и неустанно готовиться к грядущим битвам.

Столичные рабочие и солдаты уже сделали первый шаг, выразив недоверие правительству Керенского-Коновалова…

Слово теперь за провинцией» ^[13]

За день до решения Центрального комитета большевиков, 23 сентября, эсеро-меньшевики в Центральном исполнительном комитете под давлением масс постановили, наконец, созвать II съезд советов на 20 октября. С 27 сентября «Рабочий путь» выходил под лозунгом: «Товарищи рабочие, солдаты и крестьяне! Готовьтесь к Всероссийскому съезду советов на 20 октября! Немедленно созывайте областные съезды советов!».

29 сентября Центральный комитет постановил созвать 5 октября съезд советов Северной области, т.е. Финляндии, Петрограда и ближайших к нему городов, где господствовало большевистское настроение. В задачу съезда входило ускорить агитационную и организационную подготовку вооруженного восстания. Решения съезда должны были послужить образцом для областных съездов по всей стране.

Работа по подготовке вооруженного выступления во второй половине сентября приняла широкий размах и в провинции. ЦК строго распределил роли между отдельными областями. У нас, к сожалению, мало изучена Октябрьская революция на местах, и поэтому мало освещена гигантская работа партии по организации восстания на местах. Центральный комитет поручил Белорусской партийной организации, где работали тт. Фрунзе и А.Ф. Мясников, на всех узловых станциях Белорусской области поставить свои большевистские кордоны с тем, чтобы не пропустить эшелоны, идущие с западного фронта в помощь Керенскому. Такое же поручение Центральный комитет дал Полесской организации, находившейся в Гомеле, во главе которой стоял Л.М. Каганович. Через Гомель проходили эшелоны, следовавшие на Петроград и Москву. Поволжью, где работал т. Куйбышев, была дана задача, во-первых, не дать Керенскому использовать местные гарнизоны, во-вторых, взять в свои руки подготовку и сбор продовольствия для революции, готовить хлеб с том, чтобы после победы революции направить этот хлеб в Петроград и Москву. Уральским большевикам Я. М. Свердлов написал письмо, в котором предлагал в случае неуспеха восстания в Петрограде и Москве продолжать начатое вооруженное восстание. Города и промышленные центры Урала, как Шадринск, где работал А. А. Жданов, готовили вооруженные отряды для восстания. Большевики Северного Кавказа в лице С. М. Кирова получили задание: создать угрозу для Кубани и Дона, чтобы не дать возможности Каледину бросить свои силы на помощь контрреволюции. В Донбасс был послан специальный агент Центрального комитета предупредить о восстании т. Ворошилова, который в это время был председателем большевистской организации, редактором газеты, председателем Луганского совета. В руках т. Ворошилова была сконцентрирована фактически вся власть. Представители Временного правительства никакой роли в этом районе не играли. Донбасс ожидал указаний Центрального комитета, чтобы убрать и этих представителей.

В Уфимской области продовольственные комитеты находились в руках эсеров и меньшевиков, и ясно было, что они постараются задушить революцию голодом. Поэтому большевикам Уфимской области было дано задание итти в комитеты, работать там, подготавливать хлеб, грузить этот хлеб в эшелоны, но сами эшелоны ставить в тупики и выслать по требованию Центрального комитета.

В Баку организацией штурма руководили Степан Шаумян, Алеша Джапаридзе и др.

Не было ни одной крупной области, которая не получила бы заданий от Центрального комитета.

Но само собой разумеется, что работа по подготовке штурма с особой широтой велась в Петрограде, где под непосредственным руководством Ленина и Сталина работали Молотов, Калинин. Андреев. Здесь в октябре был разработан план самого выступления. Предполагалось опереться на Красную гвардию, численность которой к октябрю составляла 12 тысяч вооруженных людей, на революционных моряков Кронштадтского и Балтийского флотов и отдельные части петроградского гарнизона.

3 октября, когда подготовка выступления зашла достаточно далеко, Центральный комитет постановил предложить Владимиру Ильичу переехать в Петроград, поближе к центру событий.

Решение Центрального комитета Владимир Ильич получил в Выборге, куда он перебрался из Гельсингфорса, чтобы быть ближе к Петрограду.

Через день, 5 октября, Центральный комитет постановил уйти с первого же заседания Предпарламента.

Получив постановление ЦК, Ленин 7 октября вечером, прибыл в Петроград. Но посмотрите «Основные вехи жизни Ленина», приложенные к XXI тому сочинений Ленина. Вы найдете там другую дату приезда Владимира. Ильича в Петроград, а именно 9 октября. Откуда взялась эта дата?

В XXI томе помещена статья Владимира Ильича «Советы постороннего». Ленин начинает свою статью такими словами:

«Я пишу эти строки 8 октября и мало надеюсь, чтобы они уже 9 были в руках питерских товарищей. Возможно, что они опоздают, ибо съезд северных Советов назначен на 10 октября». На основании этого был сделан вывод, что 8 октября Владимир Ильич еще был в Выборге.

В другой статье: «Письмо к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области», мы опять встречаем:

«Я пишу эти строки в воскресенье, 8 октября, вы прочтете их не раньше 10 октября».

В примечании к этой статье составитель прямо указывает, что письмо написано в Выборге.

Но нельзя подходить к статьям Ленина с такой меркой. Разве можно забыть, что Ленин писал эти письма в подполье и тщательно скрывал от врага место своего пребывания?

К каким неправильным выводам можно притти при таком подходе, судите по следующему примеру. В том же XXI томе помещено «Письмо к товарищам», разоблачающее предательство Зиновьева и Каменева. В письме, между прочим, сказано:

«Мне удалось только в понедельник, 16-го октября, утром увидеть товарища, который участвовал накануне в очень важном большевистском собрании в Питере и подробно осведомил меня о прениях».

В примечаниях отмечено, что речь здесь идет о заседании ЦК от 16 октября, но если следовать точно тексту письма, как это сделали составители по поводу первых двух статей, то выходит, что Владимир Ильич 16 октября не был на заседании ЦК, где обсуждался вопрос о восстании. А между тем все знают, что Ленин делал доклад на этом заседании.

Ясно, что Владимир Ильич в письмах своих, посвященных восстанию, писал так, чтобы не выдать места своего пребывания.

Как же была установлена точная дата прибытия Владимира Ильича в Петроград? Мы нашли того машиниста-финна, которому было поручено привезти Владимира Ильича из Выборга в Петроград. У него сохранились записные книги-календари железнодорожника на каждый год. Книжек много, накопились они за долгие годы работы. В этих календарях машинист записывал ежедневно, какой паровоз он ведет, куда и т.д. Перелистывая календарь, мы натолкнулись на запись под датой 7 октября: «Старик приехал». Показали эту запись машинисту. Он вспомнил, что «старик» была конспиративная кличка Ленина. В этот день был перевезен Ленин. Мы нашли, далее, у жены хозяина, скрывавшего Ленина на квартире в Выборге, дневник, в котором аккуратная финка записывала крупнейшие события. Наряду с событиями, не имеющими для нас значения, указано, что 7 октября Ленин уехал в Петроград поездом в 4 часа 25 минут. Проверили по железнодорожному расписанию. Нашли такой поезд, идущий из Выборга в Петроград. Уже после этого нам удалось найти еще одно свидетельство того, что Ленин был до 9 октября в Петрограде. На второй день после приезда Ленин встретился с товарищем Сталиным. Встреча состоялась 8 октября.

Так была уточнена дата приезда Ленина.

Прибыв в Петроград, Ленин вошел в курс всей подготовительной работы.

К этому моменту в международной и внутренней обстановке произошли сдвиги, которые по-новому поставили перед партией вопрос о вооруженном выступлении.

Прежде всего в германском флоте, стоявшем в Кильской гавани, произошло восстание моряков. Моряки пяти крейсеров подняли красные флаги, сошли на берег, чтобы поднять на восстание гарнизон. Моряки крейсера «Нюренберг» выбросили за борт своих командиров, разведя пары, двинулись в Норвегию на соединение с русской революцией. Окруженный подводными лодками и миноносцами, корабль вынужден был сдаться. Был суд, многие моряки были расстреляны. В движении приняло участие около 10 тыс. моряков германского флота. Замолчать движение было трудно. Кое-какие сведения появились в рейхстаге. Ленин понял, что революционные выступления международного рабочего класса, которые он предсказывал и которые готовили борцы за кордоном, не за горами.

К нашим услугам сейчас воспоминания Пуанкаре, сборники сведений, которые цензура задерживала в 1917 году. Все эти материалы подтверждают наличие революционной ситуации во Франции и Англии.

Резко изменилось соотношение сил и внутри страны. Отовсюду поступали сведения о росте крестьянского восстания, национально-освободительного движения, движения в армии. Революция за месяц далеко шагнула вперед. С другой стороны, контрреволюция принимала свои меры. Керенский явно собирался сдать Петроград немцам, чтобы сапогом германских империалистов задушить революцию.

С этой целью из Петрограда предполагали вывести гарнизон, якобы для обороны города от немцев, а на самом деле, чтобы вырвать гарнизон из-под влияния большевиков. Все это по-иному ставило вопрос о вооруженном восстании,

10 октября вечером состоялось заседание Центрального комитета большевиков. Тов. Свердлов сообщил о положении на северном и западном фронтах. Настроение там большевистское. Гарнизон в Минске на нашей стороне. Но там что-то готовится со стороны контрреволюции. Между Ставкой и штабом фронта происходят таинственные переговоры. К Минску стягиваются казаки, идет агитация против большевиков. Видимо, готовятся окружить и разоружить революционные войска.

После Свердлова выступил Ленин с докладом по текущему моменту. Подробно остановившись на международном и внутреннем положении, Владимир Ильич особо указал на важность всесторонней технической подготовки восстания.

«Политически, — подвел итог Ленин, — дело совершенно созрело для перехода власти… Надо говорить о технической стороне. В этом все дело» ^[14].

Ленин дважды в докладе подчеркнул, что политическая обстановка созрела и речь идет о самом моменте восстания. Владимир Ильич прямо предлагал «для начала решительных действий» воспользоваться Северным съездом советов и готовностью к выступлению большевистски настроенного минского гарнизона.

Ленин был убежден в необходимости немедленного выступления, ибо дальнейшее «промедление смерти подобно», и предлагал воспользоваться любым поводом для начала восстания в Петрограде или в Москве, в Минске или Гельсингфорсе. Но решающий бой при всех этих условиях, независимо от повода и места начала восстания, должен был разыграться в Петрограде — политическом центре страны, там, где был очаг революции.

Для Ленина, таким образом, речь шла теперь уже о назначении срока восстания.

Свои выводы Ленин предложил в короткой резолюции, с исключительной четкостью и яркостью излагавшей директиву партии:

«Ц. К. признает, что как международное положение русской революции (восстание во флоте в Германии, как крайнее проявление нарастания во всей Европе всемирной социалистической революции, затем угроза мира империалистов с целью удушения революции в России), так и военное положение ((несомненное решение русской буржуазии и Керенского с К° сдать Питер немцам), так и приобретение большинства пролетарской партией в Советах, — все это в связи с крестьянским восстанием и с поворотом народного доверия к нашей партии (выборы в Москве), наконец, явное подготовление второй корниловщины (вывод войск из Питера, подвоз к Питеру казаков, окружение Минска казаками и пр.), — все это ставит на очередь дня вооруженное восстание.

Признавая таким образом, что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, Ц. К. предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать я разрешать все практические вопросы (съезда Советов Северной области, вывода войск из Питера, выступления москвичей и минчан и т. д.)» ^[15].

На заседании Центрального комитета против Ленина выступили два предателя — Каменев и Зиновьев.

Центральный комитет большевиков дал решительный отпор защитникам капитализма. Презренных капитулянтов никто не поддержал. Резолюция Ленина стала директивой всей большевистской партии.

Подготовка к вооруженному восстанию иступила в решительную фазу. Прежде всего решено было открыть Северный съезд советов, перенесенный с 10 октября в связи с заседанием ЦК. 11 октября состоялась фракция съезда. Ее информировали о решении ЦК. Затем открылся самый съезд, прошедший с небывалым подъемом. Все его резолюции дышали призывом к решительным действиям. Эти резолюции служили примером и для других областных съездов. Затем был организован легальный советский штаб восстания.

Как раз накануне знаменитого заседания ЦК, 9 октября, был опубликован приказ Временного правительства о выводе войск из города под предлогом борьбы с немцами, якобы собиравшимися высадить десант. В тот же день собрался Исполнительный комитет Петроградского совета и большинством одного голоса протащил резолюцию: «Энергично готовиться на случай необходимости вывода частей гарнизона из Петрограда для защиты подступов к нему». С целью оказать помощь правительству в выводе гарнизона было решено создать особый Комитет революционной обороны.

На другой день Петроградский совет отменил эту меньшевистскую революцию и принял другую: «Правительство Керенского губит страну… Спасение Петрограда и страны — в переходе власти в руки Советов…».

12 октября на закрытом заседании Исполкома Петроградского совета большинством голосов против двух было постановлено войска гарнизона не выводить, создать для наблюдения за этим решением Военно-революционный комитет. 13 октября солдатская секция Петроградского совета утвердила организацию военно-революционных комитетов. Военно-революционный комитет стал легальным советским штабом восстания.

В основу плана восстания было положено указание Владимира Ильича, данное в письме «Марксизм и восстание». Предполагалось кроме петроградских. частей вызвать в столицу балтийских моряков из Гельсингфорса, для чего был разработан условный текст телеграммы: «высылай устав». Это значило: восстание началось, высылайте броненосцы и отряд моряков.

В каждом районе были созданы тройки в составе председателя совета, партийного организатора района, как назывались раньше секретари райкомов, и представителя Красной гвардии района. Эти тройки веяли на учет все воинские учреждения, все банки, все правительственные учреждения своих районов. По районам точно разработали, какой отряд Красной гвардии занимает то или иное учреждение, какая часть районной Красной гвардии идет в Смольный. Представители ЦК объехали все узловые станции вокруг Петрограда, проверили, созданы ли там большевистские кордоны, чтобы не пропускать эшелоны Керенского. Большевистским организациям было приказано в случае необходимости обезоруживать солдат.

Москва была предупреждена о том, что восстание будет начато в ближайшие дни. Москва, в свою очередь, предупредила Иваново, Шую, Орехово и т. д. Каждый город получил точные указания. Был разработан специальный шифр для сношений со всеми областными центрами.

В эти же дни, между 10 и 15 октября, по указанию Центрального комитета в большинстве областей произошли областные съезды советов — в Поволжье, в Сибири, на Украине, в Белоруссии. Подавляющее большинство съездов вслед за Северным съездом вынесло решение о передаче всей полноты власти в руки советов.

Критический момент быстро приближался.

Владимир Ильич предложил созвать 16 октября вторичное заседание ЦК, расширенное, вместе с представителями мест, профсоюзов, военных организаций Петроградского и Московского комитетов большевистской партии. Заседание имело задачу — познакомить более широкие круги партии и партийного актива Петрограда с принятыми мерами. Заседание состоялось вечером 16 октября. Присутствовало на заседании около 30 человек. Большинство докладчиков с мест сообщило, что настроение в союзах и в армии переливает через край, массы ждут призыва к восстанию. Владимир Ильич доложил, что 10 октября ЦК принял решение о немедленном восстании. Сообщил, что против восстания высказались только Зиновьев и Каменев.

За Владимиром Ильичом выступил Свердлов, который рассказал, что партия насчитывает 400 тыс. человек, распределенных крайне удачно: в Петрограде — 50 тыс., в Москве с областью — 70 тыс., на Урале — 40 тыс. и т. д. Такое сосредоточение в виде ударных групп всемерно повышает роль большевистской партии: она поведет за собой несравненно большее число сторонников.

После выступления Свердлова, сообщившего о том, какие подготовительные мероприятия проведены в Москве, Минске, Белоруссии и других областях, начались прения. Против Владимира Ильичи снова выступили предатели Зиновьев и Каменев. Они умоляли отсрочить восстание на пять, на три дня. Сокрушительный отпор капитулянтам дал товарищ Сталин.

«То, что предлагают Каменев и Зиновьев, — говорил товарищ Сталин, — объективно приводит к возможности для контр-революции сорганизоваться. Мы без конца будем отступать и проиграем всю революцию. Почему бы нам не обеспечить себе возможности выбора дня и условий, чтобы не давать возможности сорганизоваться контр-революции?» ^[16].

.ЦК с презрением отбросил доводы защитников буржуазии и утвердил резолюцию, предложенную Владимиром Ильичом. После этого члены Центрального комитета перешли в соседнюю комнату, и здесь, на закрытом заседании, было постановлено для руководства восстанием создать Партийный центр во главе с товарищем Сталиным.

Заседание Центрального комитета затянулось и кончилось 17 октября на рассвете. Члены Партийного центра получили задание — войти в состав легального советского центра восстания, т. е. в состав Военно-революционного комитета, чтобы изнутри руководить работой, стать душой восстания. Члены Партийного центра разошлись выполнять постановление. Восстание предполагалось не позже 20 октября — дня, намеченного для II съезда советов.

Разбитые в Центральном комитете, Зиновьев и Каменев пошли на неслыханное предательство. Они написали в меньшевистскую газету «Новая жизнь» письмо о своих разногласиях по вопросу о восстании. Это письмо попало в руки редактора Суханова. Тот передал письмо своим собратиям по партии. Тайна восстания была выдана врагу. Сразу же собралось бюро меньшевистского ВЦИК. Эсеры и меньшевики тут же на совещании постановили: отсрочить созыв II съезда советов с 20 октября до 25 октября и предложить всем областным организациям и прежде всего военным принять участие в съезде.

Маневр мелкобуржуазных контрреволюционеров был чрезвычайно простой. Эсеры и меньшевики предполагали, что отсрочкой съезда до 25 октября они могут внести некоторую дезорганизацию в ряды борцов революции. С другой стороны, маневр был рассчитан на то, чтобы использовать отсрочку и сделать съезд эееро-меньшевистским. До этого эсеры и меньшевики были против съезда, игнорировали съезд, а сейчас занялись лихорадочной подготовкой съезда, надеясь взять его в свои руки.

Вследствие предательства Зиновьева и Каменева Временное правительство узнало о приготовлениях большевиков. Керенского вызвали из Ставки.

18 октября утром в меньшевистской газете «Новая жизнь» было напечатано письмо Зиновьева и Каменева, и одновременно с газетой в полки гарнизона прибыл спешный и совершенно секретный приказ командующего Петроградским военным округом полковника генерального штаба Полковникова. В этом приказе требовалось принять следующие меры: 1) подавить всякое выступление в городе, 2) всех являющихся с агитацией за вооруженное восстание арестовывать и доставлять в штаб округа, 3) разбить город на отдельные районы, в этих районах организовать конные и пешие заставы, имеющие задачей подавить любое брожение, 4) запретить все митинги и сборища.

Кроме того, из близлежащих городов были вызваны юнкерские школы. Гарнизон Зимнего дворца был увеличен и доведен до 1600 человек. На фронт была послана телеграмма с требованием выслать войска. По прямому проводу связались с командующим северным фронтом генералом Черемисовым, который должен был выслать кавалерию и самокатчиков для подавления восстания. Изъяли из рук городского управления милицию и передали ее в ведение военных властей. В самую милицию влили около 600 отборных офицеров, преданных Временному правительству.

Короче, были приняты такие меры, что восстание не могло состояться в ближайшие дни. Если бы большевики выступили 19—20 октября, они попали бы в ловушку врага. Восстание пришлось отсрочить. Такова практическая цена предательства Зиновьева и Каменева.

Отсрочить восстание, однако, не означало снять его. Вынужденную отсрочку Центральный комитет использовал для более широкой мобилизации сил и более тщательной подготовки. Прежде всего был пересмотрен план вооруженного "выступления, на случай, что враги могли как-нибудь узнать о деталях этого плана. Решено было использовать не только 12 тыс. зарегистрированных красногвардейцев, но и увеличить их число за счет многих тысяч рабочих, не принятых в Красную гвардию за отсутствием оружия. Огромное количество оружия находилось в Петропавловской крепости и в Кронверкском арсенале. Рабочие, обслуживавшие арсенал, сообщили Военно-революционному комитету, что правительство отправляет на Дон более 10 тыс. винтовок. Действительно, учитывая возможность победы большевиков в Петрограде, контрреволюция заранее готовила плацдарм на Дону, куда посылались артиллерия, пулеметы, винтовки. По предложению Партийного центра, в Петропавловку был послан представитель Военно-революционного комитета в качестве комиссара. Его задачей было контролировать действия коменданта крепости и прежде всего не допустить отправки оружия на Дон. Комендант крепости пренебрежительно отнесся к комиссару и отказался его принять. Комиссар вышел на площадь и обратился с речью к солдатам и рабочим арсенала. Получасовой речи оказалось достаточно, чтобы возбужденные солдаты и рабочие вернулись вместе с комиссаром в кабинет коменданта крепости. Комендант кинулся к телефону для доклада командующему войсками, а комиссар сел за стол и стал подписывать ордера на выдачу оружия. Откуда-то, как из-под земли, появились грузовые машины, на них быстро погрузили ящики с оружием, и винтовки были отправлены в адрес Путиловского, Обуховского и других крупных заводов Петрограда. Винтовки, предназначавшиеся для отправки на Дон, благодаря бдительности рабочих оказались в руках большевиков.

Для того чтобы завоевать на свою сторону весь гарнизон, в полки были посланы комиссары Военно-революционного комитета. В ночь с 20 на 21 октября комиссары появились в полках. Скоро было разослано 200 комиссаров, а в ближайшие дни число их выросло до 600.

В задачи комиссаров вводило: изолировать командный состав, при сопротивлении — арестовать его, создать в каждом полку ядро преданных революции солдат, вооружить их и быть готовыми к выступлению по указанию Военно-революционного комитета. Комиссары подтянули гарнизон ближе к Военно-революционному комитету. Для окончательного завоевания гарнизона был создан постоянно действующий орган, а именно Совещание представителей полков. Каждый день с 6 часов вечера сотни представителей полков приходили в Смольный и здесь выслушивали жгучие речи большевистских агитаторов. После этого расходились по полкам, разнося атмосферу революционного подъема. Эти меры привели к тому, что в Октябре на стороне большевиков боролись не только отдельные части, а подавляющее большинство Петроградского гарнизона.

Успех деятельности комиссаров позволил послать военных комиссаров в штаб военного округа, в самое сердце контрреволюции. По предложению Военно-революционного комитета, три представителя его явились в штаб военного округа и заявили, что ни один приказ не будет исполнен без подписи Военно-революционного комитета.

Командующий Петроградским военным округом полковник генерального штаба Полковников отказался принять комиссаров. Штаб округа 22 октября попытался разослать свои приказы через голову комиссаров. Через полчаса Полковников убедился, что большевики не шутили. Все приказы, разосланные Полковниковым, вернулись с надписью: «Без подписи Военно-революционного комитета не подлежит исполнению».

Встревоженный Полковников доложил об этом заместителю председателя Совета министров Коновалову. Тот помчался в Зимний дворец с докладом Керенскому.

Назначение в полки комиссаров и требование Военно-революционного комитета присылать на утверждение все приказы штаба округа были поняты правительством как начало фактического захвата власти советами.

Последние дни Временное правительство жило под знаком возрастающей тревоги. Большевики держали правительство в состоянии напряжения.

Все газеты были полны слухов, «достоверных сообщений», намеков, предсказаний.

«В первом часу ночи на 15 октября, — писала кадетская «Речь» 15 октября, — в управление столичной милиции из разных комиссариатов стали поступать вести о каких-то передвижениях вооруженных красногвардейцев». На следующий день та же газета писала:

«Большевики готовят наступление. Прежде они для соблюдении условной лжи делали вид, что они против выступлений. Теперь они распоясались и ничего не стесняются».

18 октября сообщалось:

«Большевики готовятся к кровавому бенефису лихорадочно, упорно, настойчиво. Добывают оружие, разрабатывают планы действия, занимают опорные пункты».

19 октября:

«К предстоящему выступлению большевиков спешно вооружаются рабочие фабрик и заводов. 17 и 18 октября было выдано оружие — винтовки и револьверы — рабочим главной цитадели большевиков — рабочим Выборгского района. 18 октября получили оружие рабочие Большой и Малой Охты и Путиловского завода».

20 октября:

«Мы подошли вплотную к двадцатым числам октября, с которыми уже не только Петербург, но и Россия связывает новые тревоги и ожидания. Надо отдать справедливость большевикам. Они используют все средства, чтобы поддержать тревогу на должной высоте, чтобы обострить ожидание и довести нервное напряжение до той крайности, когда ружья начинают сами стрелять».

Каждый день министры просыпались с вопросом: выступят ли сегодня большевики? Заместитель министра председателя Коновалов рассказывал корреспонденту газеты:

«В течение дня 16 октября Временному правительству точно не был известен день выступления большевиков. Еще накануне во Временное правительство стали поступать сообщения о том, что большевики решили выступить не 20-го, как все предполагали, а 19-го. По-видимому сами большевики еще точно этого вопроса не решили» ^[17] — утешал себя Коновалов.

Для Временного правительства дело осложнялось тем, что большевики готовили штурм под видом обороны. Это являлось особенностью большевистской тактики в эти дни.

«Революция, — писал товарищ Сталин, — как бы маскировала свои наступательные действия оболочкой обороны для того, чтобы тем легче втянуть в свою орбиту нерешительные, колеблющиеся элементы» ^[18].

Постоянное напряжение, в котором большевики держали правительство, вызвало разброд и развал в самом правительстве. Временное правительство не выходило из кризиса. То тот, то другой министр подавали в отставку. Подал в отставку министр юстиции Малянтович. Не успели замять его дело, как военный министр Верховский заявил об уходе.

Утром 23 октября Военно-революционный комитет довел до всеобщего сведения, что им назначены комиссары во все воинские части гарнизона. В обращении говорилось:

«Комиссары, как представители совета, неприкосновенны. Противодействие комиссарам есть противодействие Совету рабочих и солдатских депутатов».

Объявление Военно-революционного комитета усилило тревогу правительства. Керенский лихорадочно подтаскивал к Петрограду силы. Особенно значительные силы были направлены в Москву. Нет сомнения, что кто-то из предателей тайно уведомил врагов о предположении Ленина начать выступление в Москве. Меры, принятые правительством, в частности, объясняют нам, почему в Москве восстание затянулось на несколько дней: контрреволюция успела подготовиться.

Спешные меры, принятые Керенским, позволяли ему надеяться, что войска подойдут в ближайшие часы.

Но Керенский не знал, хотя бы приблизительно, дату выступления большевиков. Тут на помощь Временному правительству пришло предательство Троцкого. На вопрос одного из солдат в Петроградском совете, готовят ли большевики восстание, Троцкий ответил, что выступление большевиков нужно отсрочить до 25 октября, до дня II съезда советов. Не надо было быть Керенским, чтобы сделать отсюда вывод: раз называют дату 25 октября, то очевидно, кто-то связывает с этой датой какое-то намерение. Керенский решает опередить этот срок на два дня.

Керенский вызвал к себе вновь назначенного управляющего военным ведомством генерала Маниковского и главнокомандующего северным фронтом генерала Черемисова. Оба генерала сообщили о мерах, принятых для борьбы с большевиками. 23 октября вечером в кабинете у Керенского состоялось секретное заседание чинов штаба округа. Генерал Багратуни, начальник штаба, доложил подробно о мерах, принятых против выступления большевиков.

Собрание командиров частей у Керенского наметило выступление на 24 октября. План был принят и передан командирам полков. Разошлись поздно ночью.

Командир Финляндского полка дал план переписчику для размножения на пишущей машинке. Переписчик сделал лишнюю копию и доставил ее в ту же ночь в руки Военно-революционного комитета.

Военно-революционный комитет, в свою очередь, из-за предательства Троцкого решил начать выступление не позже 24 октября. Полученный экземпляр плана Керенского только подтвердил правильность такого решения, ибо стало ясно, что контрреволюция пытается предупредить выступление революции. По распоряжению Военно-революционного комитета, из каждого полка были вызваны по два связиста, которые остались ночевать в Смольном.

24 октября часов около 6 утра юнкера в сопровождении милиции на машинах явились в типографию «Рабочего пути» и предъявили ордер Временного правительства от 23 октября на право конфискации газеты и арест редактора. Рабочие отказались подчиняться, потому что на ордере не было подписи Военно-революционного комитета. Началась перебранка. На шум стали собираться рабочие, спешившие на фабрики и заводы. Среди собравшихся были красногвардейцы. Один из них сообщил о налете на «Правду» секретарю Рождественского райкома партии. Тот позвонил товарищу Сталину на квартиру. Товарищ Сталин спросил, много ли юнкеров.

— Не много, десятка полтора.

— Ладно, — ответил товарищ Сталин, — вышлю броневики.

Товарищ Сталин сразу позвонил в автобронедивизион, преданный большевикам, и одновременно предупредил Военно-революционный комитет о том, что Керенский предпринял разгром «Правды». Военно-революционный комитет послал связистов из Литовского полка подымать две дежурные роты. Роты вышли на улицу и двинулись к Смольному. Вокруг типографии за это время собралось много народу, юнкера испугались и удрали, захватив 8 тыс. номеров газеты. К типографии скоро подошли солдаты, броневик. Печатание газеты возобновилось.

Часов около 10 утра Керенский, занимавший комнаты Александра III (видимо, готовясь в Наполеоны, он привыкал к кровати венценосцев), спустился вниз, в канцелярию Временного правительства. Керенский сообщил министрам о начале выполнения плана атаки на большевиков. Министры порекомендовали Керенскому выступить с этими вестями на заседании Предпарламента, чтобы заручиться его содействием. Получив от Полковникова заявление, что войска с фронта высланы, что самокатчики появятся в Петрограде 24-го и навстречу им высланы доверенные люди, Керенский поехал в Предпарламент. Там шло заседание. Министр Никитин, меньшевик, читал длинный и скучный доклад о продовольственных беспорядках по всей стране. Делегаты бродили по кулуарам. Вдруг появился Керенский. Его взволнованный вид привлек внимание. Депутаты стали заполнять зал. Как только Никитин покинул трибуну, его место занял Керенский и сразу начал:

— Считаю себя обязанным процитировать вам здесь наиболее определенные места из ряда прокламаций, которые помещались разыскиваемым, но скрывающимся государственным преступником Ульяновым-Лениным в газете «Рабочий путь».

Керенский, прерываемый криками с мест, стал цитировать те места из статьи Ленина «Письмо к товарищам», в которых, бичуя предателей Зиновьева и Каменева, Ленин аргументировал за вооруженное выступление. Речь свою Керенский истерически закончил:

— Таким образом, я должен установить перед Временным советом Российской республики полное, явное, определенное состояние известной части населения Петербурга, как состояние восстания.

В зале начался шум. С мест от Керенского требовали объяснений, как он допустил до выступления, какие меры приняты. Вдруг среди шума по лестнице, ведущей к трибуне, стал подниматься Коновалов. Он передал Керенскому какую-то записку. Керенский нервно пробежал ее и поднял руку, показывая, что желает продолжать свою, казалось бы, законченную, речь.

Наступила тишина. Керенский продолжал:

— Мне представлена копия того документа, который рассылается теперь по полкам.

И в притихшем зале Керенский прочитал:

«Петроградскому совету грозит опасность. Предписываю привести полк в полную боевую готовность и ждать дальнейшего распоряжения. Всякое промедление и неисполнение приказа будут считаться изменой революции. Военно-революционный комитет».

Поднялся невообразимый хаос. Депутаты с кулаками бросились к трибуне. Керенского обвиняли в начавшемся восстании. От него требовали принятия самых срочных мер. В 2 часа 5 минут Керенский, провожаемый аплодисментами и получив согласие от всех партий на любые действия против большевиков, помчался в Зимний дворец принимать меры против восстания.

Каково же происхождение документа, который прочитал Керенский? Пока Керенский произносил свою истерическую и длинную речь, в Смольном собралось заседание Центрального комитета большевиков. Здесь без всяких речей и потери времени было решено: Дзержинскому занять почту и телеграф, в Кронштадт послать оказавшихся в Петрограде двух представителей Кронштадтского совета, предупредить Москву о начавшемся вооруженном восстании, для чего сегодня послать туда одного представителя, завтра — другого, вызвать из штаба 2 тыс. красногвардейцев,

т. Свердлову организовать наблюдение за каждым шагом Временного правительства.

Словом, в ход была пущена вся тщательно подготовленная машина восстания.

Когда около 3 часов по распоряжению Керенского юнкера появились у мостов, чтобы развести их и отрезать рабочие районы от центра, войска контрреволюции застали там красногвардейцев, моряков, солдат гарнизона, давно посланных распоряжением Военно-революционного комитета, настолько давно, что красногвардейцы у Николаевского моста успели прикурнуть, и юнкера, напав на них врасплох, захватили мост.

Узнав о налете на мост, Военно-революционный комитет дал приказ .комиссару крейсера «Аврора» высадить десант и отбить мост. Часам к 5 Петропавловская крепость окончательно перешла на сторону революции.

К 5 часам был занят и телеграф. Немедленно было передано шифрованное сообщение во все области о том, что восстание началось.

Ленину была послана записка с характеристикой принятых распоряжений. Владимир Ильич в тревоге ожидал сведений. Между 3 и 4 часами явилась хозяйка квартиры. Хозяйка не могла проехать через Николаевский мост, оказавшийся в руках юнкеров, так что ей пришлось ехать кругом. Об этом она сообщила Владимиру Ильичу. Ленин быстро написал записку и просил отнести ее в Смольный. Ленин просил разрешения выйти. Хозяйка отнесла записку в Выборгский райком, оттуда позвонили в Смольный. Товарищ Сталин ответил, что выходить опасно.

Получив ответ, Ленин написал второе письмо, довольно длинное. Это то самое знаменитое письмо, которое помещено в XXI томе Сочинений и начитается слонами:

«Товарищи!

Я пишу эти отроки вечером 24-го, положение донельзя критическое. Яснее ясного, что теперь, уже поистине, промедление в восстании смерти подобно…

Надо, во что бы то ни стало, сегодня вечером, сегодня ночью арестовать правительство, обезоружив (победив, если будут сопротивляться) юнкеров и т. д…. ни в коем случае не оставлять власти в руках Керенского и компании до 25-го, никоим образом; решать дело сегодня непременно вечером или ночью» ^[19]

С этим письмам хозяйка отправилась в Смольный. Трамваи не шли. Пришлось итти пешком. Пока она пробиралась в Смольный и обратно, Центральный комитет послал за Лениным. На квартире хозяйка застала агента ЦК, который прибыл за Лениным. Чтобы избавиться от лишнего свидетеля, Владимир Ильич в третий раз написал записку и послал хозяйку в Смольный. Когда она вернулась, в квартире было темно. Хозяйка вошла. Нет никого. На столе стоят два прибора, как и было приготовлено с вечера. На дне одной из глубоких тарелок хозяйка заметила записку: «ушел туда, куда вы не хотели, чтобы я уходил».

Оказалось, что Владимир Ильич натянул парик и, обвязав щеку платком, в сопровождении агента ЦК вышел на улицу. Дальнейший путь Ленина вы знаете по кинокартине «Ленин в Октябре». Остановлюсь только на тех деталях, которые опущены или даны с изменениями.

По дороге их нагнал трамвай, направлявшийся в парк. Владимир Ильич вскочил на переднюю площадку. Вагон вела женщина. Владимир Ильич спросил:

— Куда вы мчитесь? Она ответила:

— Эх, ты, а еще рабочий. Не знаешь, куда едем. Едем буржуев бить.

Услышав такой ответ, Владимир Ильич стал излагать ей смысл происходящих событий. Спутник Владимира Ильича стоял, как на иголках: трамвай был переполнен, кто-нибудь мог выдать Владимира Ильича. По счастью, трамвай сворачивал в депо. Владимир Ильич соскочил с трамвая.

С большим трудом к полуночи добрались до Смольного, Владимир Ильич поднялся на второй этаж, уселся, не снимая парика, на подоконник и послал за товарищем Сталиным. В это время вышел из зала заседаний меньшевик Дан со свертком подмышкой, развернул сверток и говорит спутникам:

— Ужасно голоден. Не хотите ли французской булки с колбасой?

Дан стал разворачивать сверток, нечаянно кинул взгляд на окно, пригляделся и, видимо, узнал Ленина. Дан стал тихо свертывать свой сверток и поплелся к двери. Остальные, посмеиваясь и перемигиваясь, поплелись за Даном.

Вошел товарищ Сталин и сообщил Ленину о всех принятых мерах.

После полуночи вестники восстания помчались по городу, вызывая новые отряды. Отряды эти, по заранее намеченному плану, занимали правительственные учреждения без сопротивления охраны. В одном месте солдаты заявили, что не сдадут своих постов. Красногвардейцы скинули винтовки, но тут выяснилось, что солдаты не сдадут своих постов Временному правительству и охотно сдадут свои посты Военно-революционному комитету. На посту остались оба отряда.

В 1 час 25 минут был занят почтамт. В 2 часа ночи захвачены вокзалы, электростанция. Немедленно был выключен свет в Зимнем дворце. В 6 часов утра был занят Государственный банк. Так социалистическая революция сразу исправила ошибку Парижской коммуны, оставившей банк в руках контрреволюции. В 7 часов утра был занят Дворцовый мост под самыми окнами Керенского. Выглянув в окно, Керенский увидел красногвардейские штыки. Керенский понял, что о наступлении не может быть и речи. Он кинулся в штаб округа. Полковников, который вчера еще держался самоуверенно, сегодня, на рассвете 25 октября, заявил, что ни один полк не вышел, отказались даже выступить казаки. Районные штабы Красной гвардии ночью окружили вооруженными отрядами казачьи полки. Как только казаки открыли ворота, они наткнулись на пулеметы. Так же своевременно были окружены некоторые юнкерские училища, например, Павловское.

Керенский понял, что единственное спасение — в бегстве.

Он решил обратиться к иностранным державам. Был послан адъютант к итальянскому военному атташе с просьбой дать машину. Итальянский военный атташе ответил, что он охотно даст свою машину главковерху, но у него нет бензина. Италия, как известно, — страна бедная: возможно, нехватило бензина. Адъютант помчался к американскому атташе. Тот сказал, что машину даст, но потребовал показать ему главковерха. Любопытный янки был доставлен в Зимний дворец, увидел Керенского и пожал ему руку. Керенский сел в машину под американским флагом и выехал на площадь.

Красногвардейцы, увидев флаг нейтральной державы, пропустили машину. Керенский выбрался на Невский и быстро помчался в Царское Село, а оттуда на фронт, в Псков.

Своим бегством бывший председатель последнего буржуазного правительства Керенский признал победу революции в Петрограде. Впрочем, революция в этом признании уже не нуждалась. В 10 часов утра 25 октября Владимир Ильич в Смольном написал знаменитое обращение «К гражданам России».

«Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов — Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона.

Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание советского правительства, это дело обеспечено.

Да здравствует революция солдат, рабочих и крестьян» ^[20].

В 11 часов утра 25 октября Керенский мог уже видеть этот манифест, наклеенный на всех заборах, домах. В руках у Временного правительства оставался небольшой клочок — собственно Зимний дворец. Без выстрелов были заняты все правительственные учреждения. Все подступы к Петрограду были в наших руках.

Зимний решено было атаковать, как только подойдут моряки из Гельсингфорса и Кронштадта. Однако кронштадтский отряд задержался. Была штормовая погода. При формировании появились неожиданные затруднения: вызывали 10 моряков, а приходило 100 добровольцев. Все это затянуло отправление.

Пока подходили отряды, в Петрограде в 2 часа 35 минут открылось чрезвычайное заседание Совета, на котором впервые после 110 дней вынужденного отсутствия выступил Ленин. В короткой речи Ленин сообщил о победе революции. Владимир Ильич говорил:

«Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма» ^[21].

Петроградский совет постановил передать все 3 тыс. членов Совета в распоряжение ВРК.

Едва закончилось заседание Совета, как в устье Невы появились корабли из Кронштадта. Моряки быстро высадились и заняли свои места. Блокада Зимнего была завершена. Стали готовиться к атаке. Предполагалось, что на Петропавловской крепости взовьется красный флаг, после чего «Аврора» должна дать выстрел из 6-дюймовой пушки. Это будет сигналом атаки Зимнего дворца. Щадя силы революционной армии и не желая разрушать Зимний, ВРК решил предъявить Временному правительству ультиматум. На простом клочке бумаги набросали предложение сдать дворец под угрозой артиллерийского обстрела. Ультиматум взялся передать рядовой самокатчик. Вынув носовой платок и помахивая им, как белым флагом, самокатчик направился к дворцу. Юнкера проводили парламентера в помещение штаба округа, связанное с Зимним. Там самокатчика встретил Кишкин, назначенный диктатором города после бегства Керенского, и оба его заместителя — Пальчинский и Рутенберг.

Самокатчик вручил ультиматум. В спешке забыли указать срок ультиматума, и самокатчик от своего имени дал на размышление 20 минут.

Захватив ультиматум, Кишкин побежал во дворец посоветоваться с правительством. Временное правительство занимало Малахитовый зал, из окна которого были видны Петропавловская крепость и крейсер «Аврора». Прежде чем ответить, решено было посоветоваться со Ставкой. В силу ли предательства, может быть, в силу нераспорядительности, сопровождавшей первые шаги деятельности восставших масс, но какой-то провод уцелел. По этому проводу Временное правительство соединилось со Ставкой. Лента этого разговора попала в наши руки.

Духонин сообщил, что войска высланы, и предложил держаться до их прихода.

Получив эти сведения, министр внутренних дел меньшевик Никитин связался по телефону с Москвой. Оказалось, что телефонистки, за спиной у которых стояли наши революционные солдаты, пользуясь неопытностью контролеров, соединили Временное правительство с городским головой Москвы эсером Рудневым. Ему сообщили об ультиматуме, о разговоре с Духониным и решении не сдаваться. В случае ареста Временного правительства на Руднева возлагалась обязанность создать новое правительство.

Между тем 20 минут истекли. Самокатчик потянул за рукав генерала Пораделова и потребовал ответа. Пораделов попросил еще 10 минут, пока он оговорится с Зимним. Самокатчик на свой страх и риск дал ему еще 10 минут. Пока генерал звонил во дворец, самокатчик спустился на улицу, где под покровом темноты стали накапливаться красногвардейцы. Ровно через 10 минут двери штаба распахнулись, вошли красногвардейцы и арестовали висевшего на телефоне Пораделова и всех офицеров штаба. Известие о взятии штаба было понято как падение Зимнего. Все приготовления к атаке были отложены, и члены командования помчались в Зимний, а оттуда их огрели пулеметной очередью. Пока разъяснилось недоразумение, наступил 9-й час вечера. Владимир Ильич из Смольного прислал записку в адрес командующего революционными войсками под Зимним с требованием немедленно атаковать Зимний. В 9 часов с Петропавловской крепости был дан предупредительный выстрел, вслед за этим ухнула 6-дюймовая пушка «Авроры». Атака началась.

Красногвардейцы на руках выкатили 3-дюймовую пушку под арку, ведущую на площадь, и в упор дали два выстрела по Зимнему. Один снаряд отбил карниз, другой — взорвался в комнате рядом с той, в которой находилось Временное правительство. Министры перебрались во внутренние покои дворца. Они прогуливались вдоль Фельдмаршальского коридора, как вдруг сверху раздался крик: «берегись!». Над баллюстрадой нагнулся матрос с бомбой в руках. Кинулись наверх, там оказалась целая группа моряков, успевших пробраться во дворец. Группу смельчаков захватили.

Первая атака была отбита, по появление красногвардейцев во дворце внесло разложение в ряды его защитников. Чтобы поднять настроение, Пальчинокий собрал часть юнкеров в зал и стал произносить речь. Он сказал, что войска Керенского подходят к Петрограду и заняли Лугу, в 30 километрах от Петрограда. Вдруг в тишине кто-то иронически крикнул: — Луга не в 30, а в 130 километрах от Петрограда. Надо знать географию.

Впечатление от речи было испорчено. Пальчинский, так и не закончив речи, ушел. Часть юнкеров потопталась на месте, вскинула ружья на плечи и ушла из Зимнего. Во дворце все же оставалось больше девятисот вооруженных юнкеров, не считая офицеров.

Для того, чтобы сломить сопротивление защитников Зимнего, из Петропавловской крепости был открыт артиллерийский огонь. Выпустили до 30 снарядов. Одновременно начался ружейный и пулеметный огонь. Временное правительство должно было с минуты на минуту пасть. Никитин последний раз связался с Городской думой. Член кадетской фракции Думы Кускова успела ему сообщить, что к Зимнему дворцу направляется делегация всех партий. Оказалось, что члены Городской думы обсуждали вопрос, итти или не итти в Зимний дворец. На трибуне появился министр Прокопович, который жаловался, что его не пускают в Зимний.

— Сейчас, когда умирают наши избранники, забудем все партийные счеты и пойдем умирать все, — предложил Прокопович.

Начали голосовать, умереть или не умереть. Стали выступать один за другим депутаты, поднимали руку и торжественно заявляли: «Я, Иван Иванович Иванов, желаю итти умирать». Желание умирать высказал и городской голова Пятигорска, случайно оказавшийся в столице.

Вышли на улицу, стали строиться. В это время вернулись делегаты, ездившие в Зимний дворец. Депутаты Городской думы вернулись в помещение. Вестники сообщили, что их не пустили ни на крейсер «Аврора», ни в Зимний дворец.

На трибуне появилась графиня Панина и заявила, что если депутатов не пускают в Зимний дворец, то они могут стать перед пушками и умереть перед Зимним дворцом.

Снова депутаты вышли на улицу и стали строиться. Но в это время прибежали представители Всероссийского крестьянского совета с просьбой подождать, пока подойдут члены Крестьянского совета. В третий раз вернулись в помещение Думы, опять поговорили, поголосовали, потом вышли и уже в темноте стали строиться. Пошли к Зимнему дворцу. По дороге встретили отряд из семи матросов. Вступили с ними в пререкания. Моряки ответили:

— Военно-революционный комитет приказал никого не пропускать.

В толпе раздались гневные крики. Матрос, повысив голос, резко скомандовал;

— Отправляйтесь по домам и оставьте нас в покое!

Для политических мертвецов достаточно было небольшого окрика, чтобы они повернули назад.

Да и следовать к Зимнему было уже поздно.

Ровно в 11 часов раздался одиночный винтовочный выстрел — знак последней атаки. Красногвардейцы со всех сторон бросились ко всем подъездам Зимнего дворца. Кое-где их отбили, но в большинстве подъездов они пробились и стали рассыпаться по залам первого и второго этажей. Очень быстро добрались до комнаты, где помещалось Временное правительство, и арестовали его. Тут же переписали арестованных, устроили перекличку и направили в Петропавловскую крепость. Шли по Троицкому мосту. Из крепости их не узнали, открыли стрельбу. Министрам приказали лечь. Через несколько минут стрельба прекратилась. Министров подняли и в мокром, перепачканном виде доставили в Петропавловку. Говорят, когда министров рассаживали по камерам, то один из них сказал Урицкому, назначенному комендантом крепости, что помещение сырое и очень тесное. Урицкий ответил: вы сами строили эти казематы, пеняйте теперь на себя.

Известие о взятии Зимнего было послано в Смольный, где Владимир Ильич предложил открыть заседание II Всероссийского съезда советов. Заседание задержалось из-за затянувшихся заседаний фракций эсеров и меньшевиков. В числе делегатов съезда эсеров и меньшевиков было немного меньше 100 человек.

- Съезд под бурные овации выслушал известие о падении Зимнего дворца.

На этом заседании съезда не было выступлений товарищей Ленина и Сталина. Организаторы победы революции в это время занимались исключительной важности работой. Временное правительство оставило в Петрограде хлеба на два дня, предполагая, что большевики в качестве первого подарка принесут народу голод. В течение суток Ленин и Сталин организовали несколько вооруженных отрядов, во главе каждого поставили большевика, дали задание обыскать весь город, обшарить все станции, открыть все вагоны, но хлеб для революции найти. 26 октября у вождей революции была сводка: найдено хлеба на 10 дней. Только после этого Ленин появился в зале Смольного. Получив слово, Ленин в течение многих минут не мог начать речи: делегаты приветствовали в его лице вождя и организатора победившей революции. Между двумя взрывами оваций Ленину удалось начать свой доклад. Без всяких торжественных вступлений Ленин начал с чтения декрета о мире. И это спокойное, деловое начало характеризовало суровый облик революции, характеризовало всю предстоящую работу. Вторично Ленин выступил в этот день с декретом о земле, по которому более 150 млн. гектаров бывшей помещичьей, казенной и монастырской земли перешло в руки трудящегося крестьянства. Третий раз разразилась овация, когда было объявлено о создании Совета народных комиссаров — первого в мире рабоче-крестьянского правительства норной в мире победившей социалистической революции. Председателем Совнаркома был утвержден Ленин, а председателем Совета по делам национальностей был утвержден Сталин, вместе с Лениным создавший большевистскую партию, вместе с Лениным подготовивший Великую Октябрьскую революцию, вместе с Лениным руководивший ею и одержавший победу.

Ни одна революция в мире не была такой бескровной, как революция в Петрограде.

После многолетних поисков мы нашли описок убитых и раненых. Оказалось, что в Петрограде убитых числилось 8—10 человек, а раненых — 50.

В «Кратком курсе истории ВКП(б)», этом великом сталинском повествовании, с исключительной глубиной .сказано о причинах победы революции. Великая Октябрьская социалистическая революция победила прежде всего потому, что «имела перед собой такого, сравнительно слабого, плохо организованного, политически мало опытного врага, как русская буржуазия» ^[22].

Русский капитализм появился на мировой арене, когда все места под солнцем оказались занятыми странами более раннего и высокого развития. Пробиться к доходным местечкам можно было только обладая крепкими локтями и дюжими кулаками. И тем и другим владел царизм со своей огромной полуторамиллионной армией.

Царизм нужен был русской буржуазии и как полицейская сила для борьбы с пролетариатом. Отсюда поддержка буржуазией царизма, особенно его внешней грабительской политики. В этой поддержке, в частности, можно найти ответ на вопрос, почему в России так долго держался царизм, свергнутый только в феврале 1917 года.

Но уже Крымская кампания показала, что соперничество с капиталистической Европой не по силам царской России. Неудачная война, в которой русская армия, вооруженная кремневыми ружьями, была разбита нарезным оружием, сорвала завесу с мнимого могущества царизма: Россия предстала перед изумленным миром в виде колосса на глиняных ногах. Чтобы нагнать упущенное и вырваться из иностранной зависимости, нужно было ускорить рост крупной промышленности. Царизм стал поощрять постройку железных дорог, металлургических заводов. Капиталистам выдавалась денежная помощь, субсидия. Для охраны обоих капиталистов от конкуренции дешевых товаров правительство организовало высокий таможенный барьер. За ввоз иностранных товаров брали высокую пошлину.

И то и другое вело к обиранию масс. Деньги для субсидий капиталистам выколачивали с народа. Из-за покровительственного тарифа народ переплачивал на каждом гвозде, на каждом аршине ситца. В Петербурге в конце XIX века листовое железо продавалось по 3 р. 4 к. — 3 р. 25 к. за пуд, а в Лондоне оно стоило 1 р. 13 к. — чуть ли не втрое дешевле. На одном только ситце трудящиеся России переплачивали ежегодно свыше 120 млн. золотых рублей.

Опекаемая правительством промышленность росла все же недостаточно, чтобы угнаться за вооружениями Западной Европы. Приходилось вновь и вновь обращаться к иностранному капиталу. Иностранцы охотно давали взаймы. Международному капиталу казалось, что никакая революция не сметет царизма.

Французы, англичане, немцы, бельгийцы, чтобы обойти высокие тарифные барьеры, принялись строить заводы в самой России.

Царизм оказался в заколдованном кругу. Во имя избавления от иностранной зависимости в России создавалась крупная промышленность. Капиталы, нужные для этого, брали за границей, а это усиливало зависимость от иностранных капиталистов. Так вековая отсталость страны неизбежно вела к все большей зависимости от иностранного капитала.

Русско-японская война и особенно революция 1905 года вновь бросили царизм с протянутой рукой на колени перед иностранным капиталом. Парижская биржа — в то время сердце мирового ростовщического капитала — пришла на помощь царизму. Он нужен был ей для борьбы с германскими фабрикантами. Он нужен был для того, чтобы выколачивать проценты по старым русским займам. Он нужен был для того, чтобы охранять фабрики и заводы иностранных капиталистов в России, и прежде всего царизм нужен был для того, чтобы раздавить революцию, искры которой могли зажечь пожар и по ту сторону границ.

Государственный долг России неудержимо рос. Займов едва хватало царизму для того, чтобы оплачивать проценты по старым долгам.

Оправившись от поражений на фронте и раздавив на деньги иностранных империалистов революцию, царизм окончательно поплелся на поводу западноевропейского капитала. Ряд важнейших отраслей промышленности был отдан буквально на откуп иностранцам. В русской металлургии французы и англичане распоряжались более 70% всех предприятий. На долю германских капиталистов приходилось более 10%. Металлургия, паровозостроение, производство вагонов, машиностроение, уголь, нефть почти полностью находились в руках иностранцев.

Во время империалистической войны зависимость России от иностранного капитала резко усилилась. Царская Россия воевала на деньги французских и английских империалистов. За три года войны иностранные долги увеличились втрое — с 4¹/а млрд. золотых рублей до колоссальной цифры в 12 млрд.! Сокращая или увеличивая свои кредиты, иностранные империалисты могли направлять политику русского царизма по-своему. Россия, но существу, стала полуколонией, в которой послы Англии и Франции чувствовали себя некоронованным властителями. В угоду хищническим интересам иностранных империалистов гибли миллионы русских рабочих и крестьян. За политику крепостников-помещиков и буржуазии, сохранявших отсталость страны и зависимость от иностранного капитала, расплачивались неисчислимыми жертвами трудящиеся России.

Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 года не внесла никаких изменений. Перемена лиц в правительстве не изменила империалистического характера войны: и при буржуазном Временном правительстве война осталась грабительской, а продолжать ее приходилось за счет тех же кабальных займов иностранных империалистов.

«С точки зрения мировой политики и всемирного финансового капитала, — писал Ленин, — правительство Гучкова-Милюкова просто приказчики банковой фирмы: «Англия и Франция», орудия продолжения империалистской бойни народов» ^[23]. Весь ход исторического развития российского капитализма, его отсталость и зависимость от иностранцев объясняет слабость, недостаточную опытность русской буржуазии.

«У нее не было, — так написано в «Кратком курсе истории ВКП(б)», — ни опыта политических комбинаций и политического надувательства в большом масштабе, каким обладает, например, французская буржуазия, ни школы мошеннических компромиссов большого размаха, которую имеет, например, английская буржуазия» ^[24].

Не помогли русской буржуазии соглашатели — эсеры и меньшевики. В течение многих лет борьбы большевики разоблачили эсеров и меньшевиков как агентов буржуазии. В бурные месяцы революции 1917 года большевики глубокой и широкой агитационно-пропагандистской работой изолировали соглашательских агентов империалистской буржуазии, и «буржуазия и ее Временное правительство оказались повисшими в воздухе».

Другой причиной быстроты и успешности социалистической революция было то, что «во главе Октябрьской революции стоял такой революционный класс, как рабочий класс России, класс, закаленный в боях, прошедший в короткий срок две революции и завоевавший к кануну третьей революции авторитет вождя народа в борьбе за мир, за землю, за свободу, за социализм» ^[25].

Положение рабочих в старой России было необычайно тяжелым. Изнурительной рабочий день в 12 ¹/₂ часов, а у текстилей — даже в 14—15 часов, выматывал все силы. Безработица вечной угрозой висела над головой рабочего. Мало того, ни в одной капиталистической стране не уцелели в таком изобилии крепостнические пережитки, как в царской России. Диктатура крепостников-помещиков мешала развитию капитализма. В царской России рабочие страдали вдвойне: и от капитализма и от недостаточного развития капитализма, от бесправия всего народа. Поэтому в первых же своих выступлениях рабочий класс возглавия революционное движение всех демократических элементов города и деревни против царизма. Своей решительностью и стойкостью рабочий класс будил и поднимал на борьбу против самодержавия всех трудящихся, все народы «тюрьмы народов», как называл Ленин царскую Россию.

Еще в первой своей работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», написанной в 1894 году, Ленин предсказал, что

«…Русский рабочий, поднявшись во главе всех демократических элементов, свалит абсолютизм и поведет русский пролетариат (рядом с пролетариатом всех стран) прямой дорогой открытой политической борьбы к победоносной коммунистической революции» ^[26]. Это гениальное предвидение величайшего вождя сбылось. Долгими годами своей борьбы пролетариат подготовлялся к роли руководителя и выступал гегемоном, признанным руководители масс. Третьей причиной победы являлось то обстоятельство, что

«Рабочий класс России имел такого серьезного союзника в революции, как крестьянская беднота, составлявшая громадное большинство крестьянского населения» ^[27].

В старой России бедняки составляли 65% всего населения. Десятки миллионов людей жили впроголодь. Безземелье, непомерные налоги душили крестьянскую бедноту. 30 тыс. помещиков имели более 60 млн. гектаров земли, заставляя работать на себя крестьян, как в эпоху крепостничества.

Большевики с первых же дней существования партии вели огромную работу среди крестьянской бедноты. Широкие массы крестьянства поняли, что добьются земли, мира, хлеба только под руководством партии Ленина—Сталина.

«Это обстоятельство, — сказано в «Кратком курсе истории ВКП(б)», — послужило реальной основой союза пролетариата и крестьянской бедноты. Наличие союза рабочего класса и крестьянской бедноты определило и поведение середняков, которые долго колебались и только перед Октябрьским восстанием повернулись, как следует, в сторону революции, присоединившись к крестьянской бедноте» ^[28].

Октябрьская социалистическая революция была народной революцией. Большевики отвоевали массы у эсеров и меньшевиков. Подавляющее большинство трудящихся поддержало пролетариат, возглавляемый большевистской партией.

Немалое значение в успехе Великой социалистической революции имела международная обстановка. Весь империалистический мир был расколот на два враждебных лагеря. Шла мировая империалистическая война. Вцепившись друг другу в горло, ни англо-французский блок, ни германский не могли оказать непосредственной военной помощи русской буржуазии. Перед сокрушительным натиском пролетариата, руководившего основной массой трудящихся, не могла устоять предоставленная самой себе русская буржуазия. Недаром Ленин назвал победное и быстрое распространение Великой социалистической революции по всей стране триумфальным шествием революции.

Но главной причиной победы революции являлось то, что во главе ее стояла испытанная боевая, революционная партия большевиков. Руководимая Лениным и Сталиным, партия сумела разгромить троцкистско-бухаринских и зиновьевско-каменевских изменников, сплотила под своим знаменем пролетариат. Гибкой и умелой тактикой партия сумела убедить всех трудящихся в правоте большевистских идей и увлечь народные массы в решительный бой.

«Только такая партия, как партия большевиков, — со сталинской силой записано в учебнике, — достаточно смелая для того, чтобы повести народ на решительный штурм, и достаточно осмотрительная для того, чтобы обойти асе и всякие подводные камни на пути к цели, — только такая партия могла так умело соединить в один общий революционный поток такие различные революционные движения, как общедемократическое движение за мир, крестьянско-демократическое движение за захват помещичьих земель, национально-освободительное движение угнетенных народов за национальное равноправие и социалистическое движение пролетариата за свержение буржуазии, за установление диктатуры пролетариата» ^[29].

Удачное стечение международной обстановки знали и другие революции. Большинство народа имели на своей стороне многие революции. Выгодное соотношение сил сопровождало ряд революций. Но ни одна из них не руководилась такой последовательно революционной, самоотверженной и мудрой, крепко сплоченной и гибкой партией, как большевика Руководство партии Ленина—Сталина было тем основным условием, которое в последнем счете определило ход и исход Великой Октябрьской социалистической революции, организованной и руководимой гениями человечества — Лениным и Сталиным.

^[1] Ленин, Русская революция и гражданская война, Соч., т. XXI, стр. 201.
^[2] Ленин, Большевики должны взять власть, Соч., т. XXI, стр. 193.
^[3] Ленин, Марксизм и восстание, Соч., т. XXI, стр. 195.
^[4] Там же, стр. 196.
^[5] Там же.
^[6] Ленин, Марксизм и восстание, Соч., т. XXI, стр. 197.
^[7] Там же, стр. 198.
^[8] Ленин, Марксизм и восстание, Соч., т. XXI, стр. 199.
^[9] Сталин, Об Октябрьской революции, стр. 19, Партиздат, 1932 г.
^[10] Сталин, На путях к Октябрю, стр. 168, 170.
^[11] Там же, стр. 170—171.
^[12] Протоколы ЦК РСДРП(б), стр. 69.
^[13] Сталин, На путях к Октябрю, стр. 178.
^[14] Ленин, Соч., т. XXI, стр. 326.
^[15] Ленин, Соч., т. XXI, стр. 330.
^[16] И. Сталин, На путях к Октябрю, стр. 211.
^[17] Материалы, редакции «Истории гражданской войны».
^[18] И. Сталин, Об Октябрьской революция, стр. 64, Партиздат, 1932 г.
^[19] Ленин, Письмо членами Ц. К., Соч., т. XXI, стр. 362.
^[20] Ленин, К гражданам России! Соч., т. XXII, стр. 3.
^[21] Ленин, Соч., т. XXII, стр. 4.
^[22] Краткий курс истории ВКП(б), стр. 202.
^[23] Ленин, О задачах Р.С.-Д.Р.П. в русской революции, Соч., т. XXX, стр. 315.
^[24] Краткий курс истории ВКП(б), стр. 202.
^[25] Там же, стр. 203.
^[26] Ленин, Соч., т I, стр. 200
^[27] Краткий курс истории ВКП(б), стр. 203.
^[28] Там же.
^[29] Краткий курс истории ВКП(б), стр. 204.