Специфика семантической конструкции «определение» - не только признак принадлежность предметной области, положим, качество математического или юридического определения, или не только отличающая определение достаточность - предварительное, полное, общее или условное, но и вполне возможные иные особенности. Или - не исключена и та специфика определения, что не охвачена таким кратким перечнем, и ее мы и намерены рассмотреть. А именно, задача предпринятого ниже анализа - рассмотрение присущего определению «качества утилитарности», или - достаточности для применения в того рода анализе, чему дано строиться как использование в качестве средства собственно и задаваемого в определении определяемого. А потому важнейший аспект стоящей перед нами задачи и составит оценка достаточности определения, когда задаваемому им осознанию некоего начала идентичности дано располагать и той «глубиной перспективы», что состоятельна для прояснения неких аспектов различного рода проблем, во что и возможно вовлечение такого определяемого.

Но одновременно мы все же ограничим наш предмет рассмотрения не более чем единственным видом определения, а не всеми возможными разновидностями. Мы сосредоточимся на предмете лишь особого «положительного» определения, что, в нашем понимании, и есть нечто идеальное определение, полностью удовлетворяющее любым требованиям, исходящим от аналитической деятельности. Мы намерены рассмотреть здесь гипотетическую, а, вероятно, и отчасти реальную модель определения, чему дано столь полно характеризовать свое определяемое, что и анализ, чему такому определяемому и дано служить в качестве средства, не в состоянии предъявить и каких-либо претензий в части как таковой достаточности подобного определения. То есть - это «качество определения» и есть предложение им такого достаточного объема признаков, чему уже дано так характеризовать определяемое, дабы и любые характеристики, необходимые для рассуждения с использованием определяемого, позволяли бы выделение «на стадии» определения.

Огл. Гипотеза «положительного определения»

Настоящий анализ мы позволим себе начать с постановки вопроса о как таковой возможности такого определения, что позволяет характеризовать его как «положительное», а в случае признания реальности этой возможности, то и последующей постановки вопроса об отличительных особенностях такого рода определения. Или, если прибегнуть к абстракции, то интерес для нас дано будет составить следующему вопросу: возможен ли такой универсальный класс определений, для экземпляров которого ограничения на приложение формулируемых в них отношений заключены и в как таковом выражающем это определение высказывании? Тогда, чтобы придать такой постановке вопроса большую ясность, следует напомнить и об упомянутой в предисловии возможности «модального нагружения» определения или - задания ему типологической идентичности, определяемой согласно предметной принадлежности - или по признаку принадлежности отрасли познания, или - области практики или - признания исходящим из здравого смысла. Или - в этом случае типологии определения и дано знать отождествление исходя из природы определяемого, но - не из природы отношения, составляющего собой основание для как такового «акта вынесения» определения. Но, не помешает дополнить, равно возможна и иная разновидность «модального нагружения», - теперь и по специфике выносящего определение, его отнесения к выраженной группе операторов интерпретации («гуманитарий») или носителей характерного опыта. Тогда уже вне всех указанных здесь различий, интерес для нас будет представлять иного рода предмет - а именно, позволяет ли некая специфика построения определения не допустить приложения построенного так определения к некоей предметной сфере или фигуре предметной зависимости?

Тогда довольствуясь тем, что нам уже присуще сознание того, что же за ответа следует ожидать, мы и позволим себе прояснение нашего понимания отвлеченного от всех модальностей предмета «положительного» определения, или - как бы и само собой возможности становления такой разновидности определения. Тогда нам и следует приступить к построению «формулы» некоей важной позиции присущего нам видения - как таковое определяемое для подобного определения и подобает составлять собой тому лишь нечто, что позволяет характеризовать его как «целое» или такому, чему дано предполагать способность выработки «консолидированной реакции». Как таковой эффектной иллюстрацией подобного условия возможно признание известной в прошлом идеологической метафоры «народ, сплоченный вокруг». То есть - сплоченность всех компонентов определяемого вокруг нечто организующего его начала и следует характеризовать как нечто специфику, собственно и любопытную нам в данном случае. Однако и всяким образом непременно «капризной» реальности дано знать подобного рода формы консолидации то и любым образом не более чем на уровне абстракции, а потому прямо невозможны и такие предметы, к чему бы подобная норма предполагала бы и ее приложение. Здесь, поскольку нам и дано разделять то допущение, что для ведения данного анализа нам сложно отыскать и нечто ранее «проторенный путь», то мы и позволим себе начать такой анализ с представления некоей аллегории:

В таком случае если и вернуться из аллегории в мир не знающий аллегории, то природе вряд ли дано бедствовать по части выделения и различного рода вероятностных, хаотических, спонтанных и иррегулярных общностей, что по самой присущей им природе уже не в состоянии предстать предметом описанного выше «положительного» определения. Равно же справедливо думать, что подобного рода «принципиальной иррегулярности» дано отличать и ту же последовательность простых чисел. Кроме того, здесь возможно указание и ряда иных характерных форм или комплексов, что тем или иным образом чужды такого функционала, как та же возможность проявления «консолидированной реакции». Тогда если и допустить согласие с такими оценками, то вполне возможно и некое обобщенное выражение подобного понимания: дано иметь место и такому условному «целому», что общем случае не реализуется как целое, поскольку включает в себя равно и части, наделенные характерной самостоятельностью.

Наша гипотеза, разделившая нечто «множество субъектов логической идентичности» на формы как приемлющие приложение к ним положительного определения, так равно и не приемлющие вызывает много вопросов, и нам следует проверить, не исходит ли она и из неких ошибочных допущений.

Огл. Попытка осмысления предмета «онтологии организации»

Тем не менее, дано иметь место и ряду препятствий, не позволяющих начать анализ «положительного определения», и потому и следует характеризовать нечто общие условия его возможности. В частности, действительность «положительного определения» она равно и условие, восходящее к такому началу, как разделение онтологии в целом на два возможных отдела - онтологии наличия и онтологии организации. Или - наш анализ нам следует построить и не иначе, как на основании признания правомерности принципа, допускающего возможность задания равно и особого онтологического «класса форм организации», не пересекающегося с каким-либо иным онтологическим классом. Если это и так, то непременной составляющей картины мира равно следует понимать и нечто одну из ее локальных проекций, а именно типологический ряд характеристик (организационной) идентичности, в частности, охватывающий собой и такие формации как соединение, агрегация (раствор), смесь, взвесь и т.п. Если подобного рода характеристическим формам, выражающим собой специфику не только статической, но и динамической организации и дано обрести идентичность реалий нечто «особой природы», то равно, что они сами, что их возможные производные позволят сведение воедино и в нечто «онтологию организации».

Если тому же фундаментальному уровню онтологии дано будет знать и нечто «онтологию организации», то и нечто формами бытования, закрепленными в локальном пространстве данного отдела онтологии, дано будет предстать и всякого рода конструктивам стабильности, устойчивости, действительности и достаточности организации. Тогда уже как таковое принятое нами допущение и позволит обращение к такой, казалось бы, вовсе не характерной для онтологии специфике, как достаточность организации. Введение подобной характеристики или признака явно будет предполагать и возможность выделения альтернативы, нечто «лишенной достаточности» организации, что, на первый взгляд, представляется предметом некоторой парадоксальной интерпретации. То есть, мы позволяем себе признание за некоей организацией характеристики «состоявшейся», но и потому «наделенной недостаточностью», что имеем возможность указания и той характеристики, что не позволяет ей состояться «как организации». Не позволяет ли подобная конструкция и само собой понимание элементарным логическим «оксюмороном»? Конечно же, нет, описываемый подобной схемой комплекс признаков достаточно часто можно наблюдать на практике. Достаточной иллюстрацией подобного построения вполне правомерно признание случая занесения семени растения во влажную пещеру, располагающую плодородным слоем почвы. Семени здесь за счет резерва питательных веществ легко дано дать росток и нового растения (данный случай хорошо знаком садоводам, наблюдающих прорастание семян под досками настилов). И пока развитие растения удовлетворяется запасами питательных веществ семени, растение и развивается в таких условиях, но никогда не достигает зрелой фазы, поскольку лишено поступления солнечного света. Собственно подобного рода организацию, по существу, законченную как форма «обустройства организации» и следует понимать несостоятельной «как организация» то и в силу отсутствия условия, собственно и обеспечивающего ее состоятельность.

То есть, фактически, не рассматривая здесь саму по себе проблематику «онтологии организации» мы, тем не менее, смогли установить, что задача исследования «онтологии организации» - любым образом реальная проблема, что в силу некоего стечения обстоятельств пока не оказалась в поле зрения философии и логики. А далее - если само собой реальна подобная задача в целом, то реальны и каждая из задач, что позволят определение как фрагменты этой общей задачи. Тогда следуя логике такого рода «хода мысли» мы и позволим себе отождествление задачи построения положительного определения как нечто частной задачи «онтологии организации».

Огл. Чему дано знать, а чему - не знать «положительного определения»

Мы уже представляли здесь нашу оценку, что тот же ряд простых чисел не в состоянии знать положительного определения; теперь же мы предпримем попытку и более основательного погружения в предмет столь любопытной нам проблемы. Ряд простых чисел до тех пор и не позволит построение для него положительного определения, пока математика не сможет построить формулу, описывающую его на положении функции. Положительному определению потому и не дано знать приложения к ряду простых чисел, что у каждого из простых чисел дано существовать как бы «его собственным причинам» выделения самое себя в качестве простого числа (хотя, добавим, математике уже дано знать единообразные формулы для фрагментов ряда простых чисел). Входит ли некое число в ряд простых чисел определяет отнюдь не некая «формула», но то индивидуальное сочетание характеристик каждого числа, что и указывает на его принадлежность простым числам. Каждое из простых чисел и образует тот образец композиции, условия которой представляют собой своего рода не предусматривающую никакой «стандартной процедуры» отбора «свободную» структуру, но предусматривающую ее выделение на положении именно вторично отобранной посредством приложения тех свободно отобранных критериев, каждый из которых предполагает отбор любым образом на основании стандартной процедуры. Отсюда ряд простых чисел и позволит признание никак не комбинацией стандартных элементов, но комбинацией элементов, отбираемых по признаку вырожденной стандартности когда-то произведенного отбора.

Подобным же образом положительному определению дано будет отсутствовать и у такой математической формации, как «бесконечность», однако ее случай раскрывает действительность все же и совершенного иного нарушения условий возможности положительного определения. Бесконечности не дано найти соответствующего ей положительного определения не по причине допускаемого ею нарушения условий упорядочения как такового порядка подбора элементов, здесь, как раз, данный порядок обнаруживает очевидную регулярность, но по причине невозможности констатации, что есть как таковой «акт подбора» элементов. Бесконечность и есть то, что бесконечно продляется и потому никак не в состоянии обрести и действительность нечто «состоявшегося». Но одновременно нам следует обратить внимание и на то предложенное математикой элегантное решение, что позволяет обход отсутствия у бесконечности положительного определения. Математика, отбрасывая сложности с определением, находит способ использования бесконечности именно как наделенной спецификой состоявшейся; но подобная возможность свойственна лишь «некоторой» группе задач, где, так или иначе, бесконечность формирует прогрессию уменьшающихся значений.

Положительное определение исключает его построение и по отношению состояний, представляющих собой состояния «модального обряжения». Если нам дано располагать сущностью, что в состоянии неизменности «как сущность» будет мигрировать из одной принадлежности в другую, то здесь само подобного рода отношение принадлежности также не позволит наложения на эту сущность положительного определения. Та же денежная купюра, переходя из рук в руки, не позволяет задания для нее условий, что и позволят построение такой фигуры как «купюра в чьей-либо конкретной собственности». Но эта же купюра равно не исключает понимания и купюрой определенного эмитента, полиграфическим изделием определенного монетного двора и т.п. Для купюры та атрибуция в виде содержащего ее сейчас кошелька не образует условий, позволяющих построение положительного определения, поскольку такого рода форма принадлежности характерно индифферентна к ее содержанию.

Некое размышление над предметом представленных здесь иллюстраций и позволяет оценку того комплекса условий, чему и дано указывать на невозможность построения положительного определения. К числу такого рода условий и правомерно отнесение условий, означающих, что принцип комплектования нечто допускающего бытование предполагает построение не на положении прямого, но - любым образом на положении вырожденного стандарта, или - условий, означающих существенность для некоей ситуации и такой особенности, как неспособность фиксации посредством задания пределов совершения акта. Равно же построение положительного определения потерпит фиаско и в случае фиксации некоторых отношений на положении присоединяемых, а не «встраиваемых» связей. Тогда такой хотя и в известном отношении неполный перечень условий, позволяющих построение положительного определения, можно составить и посредством рассуждения, следующего «в обратном порядке». Положительное определение допускает приложение ко всему тому, элементы чего рекрутируются в некотором «прямом стандартном» порядке, к тому, любое комплектование которого позволяет рассматривать его с позиций актовой завершенности и к тому, для чего участие в нем элементов представляет собой «вхождение», но никоим образом не совмещение. Положительному определению потому и дано прилагаться ко всему тому, что исключает всякую девиантность, порождаемую как таковым подобным актом «отождествления как», что и могло бы иметь место в случае определения специфики принадлежности, состава и состояния присутствия.

Огл. Одна логическая задача и принцип «положительного определения»

Представленным выше рассуждениям дано порождать и то вполне вероятное поверхностное впечатление, что «положительное определение» - любым образом некая абстракция, не знающая приложения вне проблематики фундаментального философского анализа. Потому и следует исключить такого рода оценку, попытавшись показать, что «положительному определению» дано знать и надлежащее применение при разрешении знаменитых логических парадоксов, положим, того же «парадокса брадобрея».

«Парадокс брадобрея» и построен на том, что брадобрей объявляет о намерении брить всех жителей деревни, кто не бреется сам, что и позволяет обращение дающего обещания брадобрея субъектом неопределенности - то ли он бреется сам, то ли «бреет себя». Дано ли в подобном случае нашему принципу «положительного определения» предложить возможность построения и такого рода «фильтра» что позволил бы и устранение возникающей неопределенности?

Тогда нам вооруженным концепцией «положительного определения» и следует предложить некое возможное решение, чью основу дано было бы составить и специфике «экспансивности» признака или его способности «пожирания» другого признака. В частности, здесь возможно приведение примера и признака «перевозить» - если нечто и предполагает наделение характеристикой «перевозит», то этому дано означать и его способность к расходу механической энергии на ведение подобного рода деятельности. Тогда некоему отдельному частному свойству такого рода «экспансивности» равно дано подлежать проверке и на возможность приложения к нему положительного определения. То есть - если и дано существовать такому «кандидату в перевозчики», что уже не будет заключать в себе структур, к которым могла бы быть подведена механическая энергия для воспроизводства движения, то ему и не дано располагать такой возможностью, как способность перевозить. Точно так же невозможно признание «любителем чтения» и кого-либо то и элементарно неграмотного.

Далее, теперь уже в как таковом случае обещания брадобрея нам и следует рассмотреть возможности поглощения у «бреется» и «бреет» - доступна ли одному из них возможность поглощения другого? Или, другими словами, дано ли «бреет» поглощать «не бреется» как нечто «указатель отсутствия» (маркер лакуны), как, скажем, тому же признаку «наносить» дано поглощать признак свободного места на некоем носителе, на что и происходит подобное нанесение? И тогда это и возможно в случае кого-либо из других лиц, кроме самого брадобрея; когда уже в случае, если «не бреется» сам брадобрей и он же, выполняя свое обещание, бреет самого себя, то одним этим он будет элиминировать и поглощаемый признак «не бреется» и налагать запрет на исполнение обещания. То есть, если и судить с точки зрения тех принципов, чему дано исходить из концепции «положительного определения», то здесь дано иметь место и «интоксикации действием, совершаемым из условия наличия флага доступа, то и как такового флага доступа». Иначе говоря, присущая брадобрею возможность реализовать свое обещание в отношении самого себя, если он «не бреется сам» будет исключена уже в силу того, что реализация этого обещания будет отменять достаточность, нашими словами, «исключать поглощение» признака флага доступа в силу чего она и собственно возможна.

Тем не менее, «парадокс брадобрея» - он же и в какой-то мере парадокс «вербальной полихромии смыслов». Если убрать различение «бреет» и «бреется» с заменой на вполне возможное «брить бороду», убрать дополнительный маркер «сам» и добавить разделение во времени, то брадобрею ничто не помешает и обещать всякому, кто сейчас не бреет бороду, «брить бороду».

Огл. «Тяга к прекрасному» - невольный оппонент точности

На наш взгляд, философия потому и «не ведает» проблемы качества определения, что ее отличает и понимание самое себя источником лишь универсальных, но не частных и специфических ответов. Напротив, всякое точное знание предпочитает исследование специфических аспектов, и потому практически никогда не выходит на уровень обобщения, отчего и проявляет склонность к консервации самоё себя на уровне лишь «частной» проблематики. Философия же, основываясь на понимании всякого своего предмета познания как «обобщающего отождествления», и предпочитает оценивать характеристику той перспективы, что открывает для нее возможность построения того или иного отдельного определения. Пролагающему же собственный путь точному знанию, напротив, дано выстраивать себя как скрупулезно «мелочный» поиск, в самой своей парадигме противоположный тяге философии к прекрасному «общему».

Но каких именно событий и следует ожидать в случае отказа философии от ее посыла в виде «тяги к прекрасному» взамен на концентрацию на «частной» проблематике? Здесь если и рассматривать волнующую нас проблему порядка и метода построения определения, такому отказу и дано порождать практику, когда лишь постановке задачи построения конкретного определения дано указывать на возможность назначения лишь ожидаемому определению специфики вносимого им упорядочения. Такого рода любым образом снисходящему «до мелочей» пониманию равно дано принуждать и нас самих к представлению наших собственных определений то равно и как ограниченных в наперед задаваемой им функциональности. В таком случае, какое именно ограничение в как таковой «наперед задаваемой» функциональности и подобает задать как таковому положительному определению равно же и как субъекту собственного определения?

Непременной спецификой «положительного определения» правомерно признание равно и того характерного любому действительному качества не «реакции вообще», но - той природы этой реакции, что и обнаруживает себя в случае проявления процедурой вынесения определения и некоей «ожидаемой» реакции. Или - положительному определению дано принимать облик и такого функционально ограниченного построения определения, что в состоянии обнаружить и как таковую способность определяемого к тому же проявлению целостности, откуда всякому внешнему обращению и дано становиться замкнутым на нечто «как таковое целое», что невозможно для общностей, явно непригодных для реализации такого рода способности.

Таким образом, если и спуститься с высот абстракции к манере употребления распространенных понятий, то положительное определение и следует понимать «определением в натуральных числах», и если не одним лишь таким, то и определением в наборе элементов, что «как набор» элементов равно упорядочен посредством и дискретного разбиения. Положительное определение - любым образом фиксация нечто счетно заданных признаков равно и по отношению счетно предопределенных порядков проявления реакции либо выражения тенденции. То есть - такого рода непременно сопоставимому с целостностью счетному порядку разложения целостности и дано выражать как таковое предназначение положительного определения - а именно, исполнение функции представления всего того, чему дано нести и ту специфику образования комбинации, что позволяет отождествление как нечто завершенная или позволяющая ее завершение комбинация. В этом случае, создавая возможность отождествления сущностей как нечто экземпляров класса комбинаций, завершенных в их комбинаторике, принцип «положительного определения» и обращается началом, открывающим для рассуждения простор оперирования доступными для сочетательного соотнесения спецификами. И одновременно иные условности, равно непригодные к «сочетательному сродству» и обретут возможность их выделения теперь и в ту особую сферу репрезентации, в которой им и следует подыскать себе того «представителя», чему и присуща возможность специфической функции их предъявления теперь и в среде, вмещающей исключительно сочетания. Именно так мир и обращается разделенным на пространство среды сочетаний и на то условное по отношению к нему «инородное пространство», где и дано обрести себе место и нечто лишь «придаткам» сочетательно реализуемых форм бытования.

Огл. «Грубая версия» положительного определения

Хотя, как подсказывает предыдущая часть, своего рода «посыл» положительного определения и дано составить принципу возведения всего и вся к структуре комбинации, тем не менее, это определение следует характеризовать и как нечто форму изощренной интерпретации. Но, кроме того, положительному определению, помимо его прямой функции дано предполагать и то назначение, как равно и роль «основания», чему дано быть и нечто построителем стандарта для отождествления с ним неких как бы «предваряющих» положительное определение способов идентификации.

Тогда и следует начать с указания на обстоятельство, что обычное словоупотребление, и не обязательно лишь отличающее естественный язык нечеткое именование, склонно понимать под именем «определение» целый спектр различных способов указания, собственно позволяющих внесение определенности. В силу этого как таковой принцип «определения» фактически и обращается наделенным релятивной спецификой, - достаточно того, чтобы некоторая практика, признавая некоторые акты в качестве «выносящих определения» позволяла бы посредством устанавливаемой в них определенности идентифицировать некоторую сущность как «в точности данную». Неважно, что подобная точность не абсолютна, или вообще позволяет распространение на некую систему альтернатив (подобно: можно на транспорте и можно пешком), важно то, что некая практика и позволяет отождествление некоей определенности как «приемлемой» для выделения некоего постоянства.

При этом если определение вообще в принципе будет допускать существенную свободу употребления необходимой основы идентичности - когда мы, например, приобретаем нечто в виде набора деталей и отождествляем такой набор с приобретением предмета, что, например, обычно в случае покупки предмета мебели, то для «положительного определения» это не так. Для положительного определения приемлема то и непременно возможность указания на целое, когда такому целому уже дано «вступать в права целого», когда оно уже получено посредством некоего метода и удостоверено в смысле комплектности и присутствия. Таким образом, даже и в своих примитивных формах положительному определению равно следует представлять собой еще и указание некоей достаточности; собственно потому оно и не предполагает вынесения посредством прямого указания на извлеченный способом «непосредственной» фиксации объем признаков тождественности. То есть и в своей примитивной форме положительному определению не дано будет утратить и некие элементы «рефлексивного обременения» - указаний на необходимость совершения сопутствующего тестирования или подкрепления подобным тестированием. Положительное определение, даже если ему и дано выйти за рамки практики использования вербальных средств, все равно, и в условном «жестовом языке» будет сохранять его компонент «контрольного дополнения».

С позиций же присущих ему семантических особенностей, положительное определение, подобно всем иным актам вынесения определения, не предполагает ограничений по транспорту или по средствам указания, но - любым образом требует соблюдения норм соответствия характеристическому функционалу. Таким образом, положительное определение вряд ли каким-то образом завязано на инструментарий средства выражения, но - жестко ограничено в части «процедуры вынесения» определения. Процедура вынесения положительного определения - то и непременно тот жестко заданный своим порядком способ, что и предполагает отождествление определяемого не посредством «только» признака или признаков, но - посредством некоего порядка «упорядоченного удостоверения».

Огл. «Наука наших дней» - смешение классов определений

Существенная когнитивная функция положительного определения - само собой его качество средства отождествления условностей, характерно специфичных по отношению к способности сочетания. Или, иначе, положительное определение и отличают качества своего рода инструмента «прогнозирования» потенциала реакций некоего определяемого на некоторые адресуемые ему воздействия. С подобной точки зрения, как, быть может, и дано это видеть современной науке, положительное определение то и никак «не более чем» определение, но - оно уже есть и нечто «функциональное описание» некоей сущности. Хотя, по сути, положительному определению дано сохранять специфику и подробного перечисления особенностей, собственно и позволяющих выделение конкретного определяемого, но, в этом случае, это еще и перечисление особенностей, равно определяющих и способность подобного определяемого организовывать подобные особенности.

Тогда как таковая подобного рода специфика и наделяет нас правом постановки следующего вопроса: присуще ли современному познанию искусство употребления подобного рода инструментария, или оно тяготеет к употреблению иных решений? На наш взгляд, правильный ответ на подобный вопрос - признание реальности того положения, что современное познание еще не понимает возможностей, открываемых для него употреблением «положительного определения». В современном мире познание все же еще склонно следовать путем вынесения неглубокого в своей характеристичности определения, задающего лишь «внешнюю» идентичность, и раскрытия «комплекса признаков» определяемой сущности то и непременно же в некоем последующем анализе. Таким образом, современное познание понимает возможность вынесения определения лишь одной, и, главным образом, «предварительной» стадией, когда как таковому исследованию и дано обращаться своего рода «второй» собственно и осмысляющей предмет «основной» стадией.

Хотя альтернативу данной излишне простой практике, причем возможной в отношении огромного большинства добротно исследованных сущностей, и дано составить употреблению положительного определения, когда уже на стадии идентификации предмета возможно раскрытие и не только его основных особенностей, но и некоторой части «способностей». Хотя движение в этом направлении существует; для химии, например, «Натрий» - не просто химический элемент, но «элемент группы щелочных металлов». Данное определение фактически и следует «характеризовать» как «положительное» в том смысле, что через указание определенного типа оно позволяет и представление важнейшей группы свойств определяемого предмета. Хотя, конечно, данное определение и оставляет без рассмотрения дополнительную группу свойств, - что и говорит о том, что употребление положительного определения вряд ли позволит полностью избавиться от необходимости отдельного равно и нечто «полного раскрытия» особенностей предмета. Но если использованию подобного рода «емкой характеристики» дано замещать собой хотя бы то же отдельное погружение в предмет основных признаков, то этому одному дано приносить и существенный выигрыш в понимании вещей и конструировании схем.

Огл. Заключение

Вполне возможно, что прогресс формальных начал отождествления и допускает ту оценку, что и означает его признание своего рода «схоластикой». Но равно не следует торопиться и «опережать» развитие событий, - вполне возможно, что если и дойдет до постановки вопроса о возможности «такого и только такого» положительного определения, то такая слишком узкая постановка вопроса и есть не более чем схоластика. Но если, в ином случае, и обнаружится возможность допущения, что посредством в некотором отношении не окончательно строгого, но при этом разнообразного инструментария «положительного определения» возможна и существенная оптимизация как такового функционала понимания действительности, то - такого рода решения можно лишь приветствовать. Но здесь помимо очевидной перспективы подобного рода «инструментализма» важно и то, что при столкновении с некими предлагаемыми нам определениями вовсе не помешает отдавать себе и отчет в том, каков характер тех или иных определений, и какую перспективу последующего осмысления и раскрывает использование этих средств задания «начального контура».

10.2011 - 05.2020 г.

1. Смит, Б., Отображение мира в семантике, 1994
2. Шухов, А., Влияние конфигурации предиката на логическое построение, 2004
3. Шухов, А., Проблема "логического следования", 2006
4. Шухов, А., Невыводимость отношения эквивалентности, 2006
5. Шухов, А., Философская теория определения, 2003
6. Шухов, А., Ложное в логике и в смысловом конструировании естественного языка , 2007
7. Кожушко, А., "Парадокс брадобрея" как нарочитый образец неправильной логики, 2005